Кровь отхлынула от лица Рэннальфа. Он был страшно бледен. Глаза были опущены, чтобы скрыть его чувства, а, возможно, он просто был не в силах поднять отяжелевшие веки. Несмотря на отдаленные звуки большого лагеря, стало так тихо, что вассалы Стефана могли слышать дыхание друг друга. Молчание затянулось, все ждали, чтобы кто-нибудь нарушил его У Рэннальфа было несколько вариантов поведения, все достойные. Он мог бы переложить ответственность за решение на плечи того, кому это было положено, сказав Стефану, чтобы он отдал приказ. Он мог попросить отсрочки, чтобы изучить поле битвы и решить, где его люди лучше проявят себя.

— Полагаю, — очень медленно наконец сказал он, — я должен взять мост.

Напряжение спало, как будто веревку разрубили Топором. Уорвик одобрительно кивнул. Нортхемптон вздохнул и заерзал на стуле, а Стефан низко опустил голову.

— Вы уже проделали тяжелую работу, — продолжал Рэннальф, — пока мои люди свежи и… «Живы», — хотел добавить он, но сдержался.

— Ты видел мост? — закричал Стефан.

— Почти нет, — ответил Рэннальф. — Какая разница, если это ворота в ад. Пересечь его и удержать мы должны. Или нам нужно сворачивать палатки и возвращаться в наши замки.

— На стороне Уоллингфорда башни и ворота. Весь переход на расстоянии полета стрелы, а ширины моста достаточно для проезда четырех всадников в ряд.

— Ворота открываются наружу, — продолжал Стефан отчаянно, сам не зная, чего хочет. Или Рэннальф подтвердит свое решение, или откажется от своих слов. — Если ты попытаешься пробить их снизу, защитникам понадобится лишь открыть их, чтобы свалить всех вас в воду.

— Я знаю, — спокойно ответил Рэннальф. Затем вдруг улыбнулся. — Вам не надо бояться за меня.

Неожиданно Стефан уронил голову на руки и заплакал.

— Мне не следовало нарушать мир. Это же безумие.

— Мы поможем вам, — твердо сказал Уорвик, не обращая внимания на срыв короля. — За несколько часов перед тем, как вы выедете, я брошу своих людей в атаку на стены. Де Треси будет следующим, а люди Певереля создадут видимость толпы так, что защитники не посмеют оставить эту часть стены без защиты. Насколько мы сможем, мы продолжим все до темноты или до тех пор, пока вам не удастся взять мост.

Он не добавил «если удастся». Все и так понимали, насколько это будет трудно.

— С моей стороны, — добавил Нортхемптон, — я уверяю тебя, что лодки с людьми будут в состоянии готовности. Ты не должен слишком многого ожидать от них. В основном это сброд, но в каждой лодке будет по крайней мере один надежный воин для руководства, чтобы они защищались от лучников, стерегущих дорогу, ведущую от замка к мосту. Лучники на стене будут следить за ними, и тебе будет свободнее. При этом они не знают, какие силы мы собираемся послать. Они не осмелятся отозвать защитников с дороги, чтобы усилить охрану башен и ворот.

Рэннальф благодарно кивнул обоим.

— Так я и думал. Что еще может произойти? Резкая морщина пересекла лоб Нортхемптона.

— Мой сын должен скоро прибыть сюда. Я не знаю, что его задерживает, но могу послать за ним, чтобы он поспешил.

— В этом нет необходимости, — ответил Рэннальф, подавив тошноту. — Мы не испытываем недостатка в людях, по крайней мере, для этого штурма. Когда все закончится, — . тяжело добавил он, — вы действительно можете послать за ним. Вам нужно хорошо подготовиться, Уорвик. Я не вижу лучшего времени, чем завтра утром. Что вы на это скажете? Уорвик кивнул.

— Я поскачу немедленно. До безопасного брода много миль, а еще больше окольными путями до моего лагеря. На рассвете я велю трубачам объявить атаку, то же самое сделают Треси и Певерель. Ты услышишь нас. Если ты не будешь готов, дай нам знать. Если же все будет в порядке, не подавай никаких сигналов до тех пор, пока не начнется атака.

— Согласен.

— Жди. — Стефан вытер лицо и огляделся. — Какая необходимость спешить? Позволь своим людям отдохнуть пару дней, Рэннальф, и отдохни сам. Ты плохо выглядишь.

Рэннальф нетерпеливо покачал головой. — Надо спешить. Боюсь, что людям придется сражаться на голодный желудок. Вокруг такое запустение. Нельзя позволить им расслабиться. Люди хотят сражаться, их кровь кипит. Глупо дать ей остыть.

К ночи Рэннальф почувствовал себя немного лучше. Он понимал, что придется смотреть смерти в лицо. С одной стороны, даже смерть лучше сомнений. Он не хотел умирать, но если придется, то лучше умереть на поле битвы. Джон Нортхемптон раздобыл где-то цыпленка и поджарил его на углях. Рэннальф уселся на походный стул и с удовольствием рвал мясо зубами. Ум его был занят наступлением и тем, что он должен сказать людям. Стены моста были необычно высоки, так что можно было использовать их как укрытие, когда люди будут ползти к башням. Пока защитники займутся атакующими, воины Стефана смогут подползти с металлическими Крюками и кожаными веревками, чтобы взобраться на башни и проникнуть за ворота. Арки моста были скреплены перекладинами. Если людям удастся попасть на эти перекладины, они могут использовать крюки, чтобы спасти из воды своих товарищей.

При тщательном исследовании местности Рэннальфу открылся еще один путь к дальнему берегу. Мост стоял над водой не очень низко, поэтому лодки смогут пройти под ним почти до подножия башни. Затем, если останутся крюки и веревки, люди в лодках могут лечь, спрятавшись у основания башни. Возможно, там могут скопиться значительные силы для неожиданного нападения. Они будут держаться, уцепившись за крюки или веревки. Это будет стоить жизни многим, но задача может быть выполнена.

— Почему ты улыбаешься, Соук? Рэннальф посмотрел на расстроенное лицо Нортхемптона.

— Если мужчина видит путь к победе, пусть и очень опасный путь, разве это не повод для улыбки?

Старик потер свои шишковатые, больные руки. Джон подбежал, чтобы подать ему стул. Нортхемптон потрепал сына по плечу, и Рэннальф вдруг почувствовал, что его горло сдавило от скорби и раскаяния. Он не подумал, что сквайр мог умереть, как и он. Отец пришел попрощаться с сыном.

— Я немного отдохну, — смутившись, сказал Рэннальф.

— Рэннальф, я пришел поговорить с тобой. То, что я должен сказать Джону, не является тайной. Будь мужчиной, мой сын.

— Я не подведу тебя, отец, и моего лорда тоже.

— Я уверен в тебе. Иди, я должен поговорить с Соуком.

Нортхемптон провел рукой по лицу, и Рэннальф ждал, пока он успокоится. Лучше бы такому разговору и не начинаться.

— Я думаю, что Стефан сошел с ума, — сказал старик после некоторого молчания.

Рэннальф ничего не ответил. Нортхемптон покачал головой.

— Нет, не из-за желания взять Уоллингфорд. В этом есть смысл. Возможно, я делаю большую ошибку, говоря об этом тебе сейчас. Но я думал об этом весь день, и мне еще не все ясно. Мы давно знаем друг друга, Рэннальф, и воспитываем сыновей друг друга. Ты понял, что Стефан с самого начала хотел поручить тебе эту неблагодарную работу?

— Да. Но почему он поручил это именно мне, я не могу сказать. Может быть, яд Юстаса, который он по каплям вливал ему в уши, в конце концов проник в его мозг? Это не имеет значения. Я лучше всех подхожу для этого дела, и оно должно быть выполнено.

— Дело не в тебе одном. Он время от времени косо смотрит на нас всех и никому уже не доверяет. После он пресмыкается и трепещет, как лист на ветру. Вот почему я считаю его сумасшедшим.

— Я бы не сказал, что он сильно изменился, — пожал плечами Рэннальф, — за исключением подозрительности. До сих пор он не позволял своему безумию выходить наружу. Я думаю, что он все еще не в себе после смерти Мод. — Он вздохнул. — Как бы нам пригодилось ее мудрое руководство.

— Ты предупрежден. Если он окажется сумасшедшим, что мы сможем сделать? Я пришел поговорить еще по одному вопросу. Где ты завтра будешь находиться?

Рэннальф был очень удивлен.

— Во главе моих людей. Что за вопрос? Что, ты предлагаешь мне кричать: «В атаку!», а самому прятаться за их спинами?

— Я так и думал. Прости меня. Есть еще один вопрос. Что мне делать с Джеффри?

— С Джеффри? — В тусклом свете костра Нортхемптон видел, как побледнел Рэннальф. — Это сложный вопрос. Спрятать сына в безопасное место или приказать тебе послать его в жестокий бой, чтобы он доказал свою доблесть и принял смерть?

— Рэннальф, держи себя в руках. Мы с тобой одинаково понимаем задачи воспитания. — Старик укоризненно покачал головой. — Я не это имел в виду. Все, что я хотел бы знать, отослать ли мне его завтра? Если он останется здесь, я не смогу сделать так, чтобы он не видел происходящего.

Вопрос был умело задан, но Рэннальф понял, о чем на самом деле спрашивал Нортхемптон. Хотел бы он или нет, чтобы Джеффри видел, как он умирает? Он решил сказать Нортхемптону, чтобы тот отослал мальчика, но затем передумал. Вероятность, что Джеффри увидит удары или стрелы, поразившие его, невысока. Будет хуже, если сын услышит о смерти отца потом и заподозрит, что его отослали, чтобы он не стал свидетелем гибели самого дорогого человека. Могло случиться, что Джеффри будет так горевать, что отдаст ради мщения свою жизнь. Этого Нортхемптон не может предотвратить.

— Пусть останется, — наконец сказал Рэннальф. — Для него лучше быть здесь, чтобы сплотить вассалов. — Он замолчал, стараясь унять дрожь в голосе. — Я не могу поверить, что Стефан пошлет мальчика на смерть. Если моих людей потеснят, обязанностью Джеффри будет закончить то, что я не смог. — Рэннальф прикусил губу. — О, Боже, до этого момента я никогда не боялся смерти!

— Тебе не надо бояться этого. Стефан скорее отзовет тебя, чем пошлет Джеффри. В любом случае, пока Джеффри в моей власти. Если мальчик сможет возглавить вассалов, это для него полезно. Чем раньше они научатся уважать его, тем лучше. Но он не пойдет на смерть даже по королевскому приказу, пока он у меня в подчинении. Успокойся. Я сказал свое слово. Если утром будет время, пришли Джона ко мне, чтобы я благословил его. — Старик встал. — Что за радость быть отцом в нынешние времена? Если твой сын не переметнется к твоему врагу, ты должен послать его на смерть.