Вздох пронесся по залу, и это не был вздох облегчения. Кровь и голод 1149 года вспомнились вновь, но при этом не было уверенности, что король победит, так как мощь восставших лордов была под стать королевской. За вздохом последовало тихое возмущенное ворчание. Бароны устали от войны, не приносящей ничего, кроме очередных кровопусканий. Война с собственным соседом имела смысл, она могла дать новое поле, новый город, новый лес или золото. Война против одного мятежника или не очень мощной группы может принести хоть какую-то выгоду — земли конфискуются и распределяются, но воевать против такой большой и мощной группировки опасно: можно лишиться и своего.

— То, что вы говорите, правда, милорд, но это не тот вопрос, ради которого мы собрались. — Грубый голос прорезал тишину и привлек внимание людей. Они с одобрением обернулись на бесстрастную фигуру, стоявшую чуть впереди главной группировки. — Вы рассержены, и вполне справедливо. Но давайте разберемся, с кем нам воевать. Никто не может быть одновременно в нескольких местах. Мы идем походом на Нормандию или воюем здесь, в Англии?

Лишь изумление сдерживало короля, пока граф Соук говорил. После этого раздался рев облегчения и одобрения такой силы, что потряс прокуренные стены зала.

— Дурак, — зашипел Лестер, становясь позади Рэннальфа, — почему тебя должны трогать беды Юстаса, не понимаю! Ты уничтожаешь себя сам без чьей-либо помощи.

— Я должен остановить это безумие. Если Юстас пойдет на Францию, то останется надежда, — ответил Рэннальф сквозь шум.

— Ты думаешь, я позволю это? Есть другие способы удержать Стефана. Почему ты не подождал, пока его гнев утихнет?

— Позволить ему объявить такие планы перед целым собранием, чтобы о них услышали Херефорд и Корнуолл? Ты думаешь, Роджер Херефордский будет ждать, пока мы нападем на него?

Лестер сжал зубы, Рэннальф был абсолютно прав. Несомненно, среди собравшихся имелись и шпионы мятежников, а точный план нападения спровоцирует мятеж, даже если сам план потом отменят.

Шум стих, и Лестер выступил вперед, призывая к молчанию. Он быстро оценил ситуацию. Стало довольно тихо, чтобы можно было говорить. То, что сделал Рэннальф, было самое лучшее для всех, кроме него самого.

— Милорд, я хочу добавить к тому, что сказал граф Соук, следующее. Никто вас не оскорблял. Граф Честерский очень болен. Вы знаете, что Херефорд связан с ним тесными узами. Давайте решим вопрос с Нормандией и выберем нескольких верных и достойных гонцов, чтобы поехать к Херефорду и другим и узнать их мнение, прежде чем мы совершим беззаконие.

Зловещий огонь загорелся в глазах Стефана. Эти новости были известны ему. Умирая, Мод, казалось, передала ему немного своего самообладания. Он спокойно ответил:

— Зачем нам просить совет сделать этот выбор? Ясно, что граф Соук лучше всех пригоден для этого. Мы знаем его преданность, все уважают его. Даже Херефорд доверяет ему. Что скажут бароны?

Ответом на вопрос был рев одобрения. Никто не хотел выполнять безнадежное и неблагодарное задание. Решение Стефана стало облегчением для всех. Ни один мускул не дрогнул на лице Рэннальфа. Он сам навлек на себя беду и не может сетовать на чью-либо оплошность. Никакие доводы не убедят Херефорда поддержать людьми или деньгами королевскую кампанию против Генриха. Не было секретом, что Херефорд оказывает знаки внимания Генриху не только из-за личной выгоды, успех дела Анжуйца — дело его чести. Тем не менее Херефорд может при ехать ко двору, чтобы выразить соболезнование в связи со смертью Мод. Стефан переменчив и временно удовлетворится хоть этим знаком почтения к своей особе. Тогда, если будет принято решение послать в Нормандию деньги и молодежь, угроза сохранения сил Стефана удержит мятежников, пока они будут ожидать результатов сражений во Франции. Возможно, все обойдется, даже если Юстас не погибнет. Если он победит Генриха и чувство собственного достоинства вернется к нему, возможно, он станет таким, как прежде. Маловероятно, но это единственное, чего может ожидать Рэннальф. Если Стефан спровоцирует Херефорда и его соратников, начнется бессмысленное разорение страны. Не дай Бог, Стефан погибнет в сражении, тогда произойдет худшее. Рэннальф хотел снова вступить в спор, чтобы напомнить об армии странствующих рыцарей, понимая, что уже и так разозлил Стефана. Однако его опередил Лестер.

Роберт Лестер искренне любил Рэннальфа как брата и ценил как друга. Изворачиваясь и оправдываясь, посвящая себя строительству церквей, давая время от времени деньги Стефану, Лестеру удавалось сохранять нейтралитет долгих восемнадцать лет гражданской войны. Он никогда не созывал своих вассалов для военных действий. По-своему он был предан королю, всегда давал ему хорошие советы, но при этом сохранял дружеские отношения с мятежниками. Они постоянно докучали ему, надеясь использовать его власть и богатство для своих нужд, но ему всегда удавалось найти достойный выход.

Сейчас наступил переломный момент. Стало ясно, что деньги, уговоры и уклончивые обещания не помогут. Если Стефан призовет его и вассалов на войну, он должен или примкнуть к остальным, или порвать с королем, а к этому он еще не был готов. С другой стороны, если примут план Рэннальфа, ему не придется делать больше, чем прежде. Кому-то надо высказать предложение об армии странствующих рыцарей. Если его сделает Рэннальф, Стефан откажется из противоречия. Он говорил и хмуро прислушивался к грубому отказу Юстаса. Роберт Лестер не привык, когда ругательства изрыгает юноша моложе его сына, но сейчас опасно было отвечать так, как ему хотелось.

— Потише, — заворчал Стефан на своего наследника. — Я пока еще король. Думаю, что план графа Лестера имеет много преимуществ.

Раздался слабый гул одобрения. Лестер и Соук обменялись многозначительными взглядами, хотя по их лицам нельзя было ничего прочесть.

— Давайте отложим совет, — продолжал Стефан, — и обсудим этот вопрос, чтобы решение устроило всех. Завтра утром снова здесь встретимся, и я смогу учесть советы преданных мне людей. Если вас это устроит, мы дадим время для сбора людей и денег. Если этот план вам не по нраву, то знайте, что другого у меня нет.

Бароны и не думали возражать, они, наоборот, горячо поддерживали этот поход. Неожиданная милость была оказана им. Идея такого похода была ценна сама по себе. Многие уже вздохнули с облегчением, думая, что скоро избавятся от нежеланного и опасного сына, или брата, или кузена — жаждущих земель, истощавших их сундуки юношей, которые, возможно, уже готовили заговор, чтобы убить их и занять их место. Война в Нормандии тоже будет стоить недешево, но послать туда юношей лучше, чем ехать самим или сражаться в Англии, опустошая собственные земли. Более того, всегда можно солгать о деньгах, а запросы из Нормандии будут доходить медленно, слишком велико расстояние. Действительно, граф Лестер мудр, и его предложение очень ценное.

Большой зал опустел, и Стефан по привычке взглянул на кресло, стоящее рядом с ним. На нем обычно восседала преданная Мод. Слезы затуманили взор Стефана, но сквозь туман проступило жесткое лицо Юстаса. Стефан умиротворяюще поднял руку..

— Не сердись, сын мой.

— Не сердиться?! — возмутился Юстас.

— Я сам недоволен тем, как прошел этот совет, которого я так ждал. Но то, что я обнаружил, опять надорвало мне сердце. Соук — изменник. Но благодаря ему они поддержали меня и последовали за мной как заблудшие овцы.

При этих словах отца у Юстаса даже потемнело в глазах от гнева.

Его отец продолжал:

— Твоя мать всегда доверяла ему, как и я, но время показало, что у него на сердце. Еще ничего не потеряно, прошло всего несколько недель, и в конце концов он принес нам больше пользы, а себе неприятности. Послушай, сын, благодаря этому у нас будет две армии.

— Две?

Юстас не верил своим ушам. У него был отцовский характер, но при этом сильный внутренний голос, хитрый, злой взгляд и недоверие к каждому, кого он знал.

— Да, две, столько, сколько нам необходимо. С тобой поедут юноши, ты повезешь золото, столько золота, сколько мы сможем выжать из них. За золото ты наймешь еще людей, обученные войска. Людовик Французский поможет тебе, так как он еще любит женщину, которая сейчас является женой Генриха, во всяком случае, любит ее земли. Кроме того, он всем сердцем ненавидит Генриха. Позволь молодым волкам порезвиться на землях Анжуйца, не плати им ничего и не корми их. Пусть они вырвут побольше от своих семей в Англии или от Генриха или умрут. Как бы ни сложились дела, мы не проиграем. Тем временем я пошлю Рэннальфа с обращением к Херефорду. Если у него ничего не выйдет, то мне придется созвать своих вассалов на войну. Если ему удастся привести мятежников, они живыми попадут в мои руки. И опять мы выиграем.

— А если Соук переметнется на их сторону?

— Нет, он так не поступит, так как при дворе остается Саймон Нортхемптон, а с ним находится старший детеныш Соука. Старый боров не станет ерепениться, пока поросенок у меня в руках.

— Хорошо, — резко ответил Юстас, — я полагаю, ты прав. — Он был зол на Стефана и злился на самого себя. Он получил то, что хотел. Его отец, продолжая в том же духе, больше не будет посмешищем и простофилей в глазах английских баронов, но какова цена этой победы?

— Погоди, Юстас! — вдруг закричал Стефан, хватая сына за руку. — Ты не хочешь больше ничего сказать мне?

— Что тут говорить! Ты спланировал все лучше меня.

— О, Боже, — задыхался Стефан, — я говорил это, но не верил сам. Если то, что я придумал, правильно, лучше бы я умер. Да, самое лучшее лежать рядом с твоей матерью!

— Ты получишь мир в этой жизни.

— Не знаю, может быть.

Гнев и уверенность стерлись с лица Стефана. Он выглядел старым и усталым и снова рассеянно взглянул на Незанятое кресло рядом с собой. Юстас пытался найти ободряющие слова, но не мог. Он также взглянул на кресло Мод и почувствовал дрожащую пустоту внутри. Поспешно извинившись, он вышел из мрачного сырого зала на яркий солнечный свет, но шум и суматоха во дворе не принесли облегчения. Куда бы он ни пошел, разговоры внезапно смолкали, глаза отводились в сторону, а приветствия были неестественно сердечными.