— Нравится, как ты меня по имени назвала, — пояснил он, не дождавшись моей реакции.

Он флиртует, он совершенно точно флиртует. А еще, продолжает все дальше и дальше увозить меня от университета.

— Ты не ответил на мой вопрос. Куда мы едем? — нервно повторила я.

— Жень, да не бойся ты, не съем я тебя.

— Верится с трудом, — буркнула я, отворачиваясь к окну.

— Ну, если сама того не захочешь, — засмеялся в ответ.

А я вот, может, хочу. Очень хочу быть съеденной. Или наоборот съесть его. Фу, Швед, и откуда в тебе столько пошлых мыслишек? В слух же более жестко, чем того требовалось произнесла:

— Богдан, у меня пары. Может, тебе и можно прогуливать, ну а я вылететь не хочу. Или… — повернулась к нему, прищурила глаза, потом распахнула в мнимом удивлении, — ты таким образом решил посодействовать моему отчислению? Да? Ух ты! Грандиозный план, — всплеснула я руками. — Ничего не скажешь!

— Ага! Грандиозный. Буду красть тебя каждый день, — засмеялся он, качая головой. — Я не против, Швед. Но я тебя разочарую — так-то тоже еще пока учусь, да и тренировки у меня, так что дождись, дорогая, пока закончу универ. А уж там, ради бога, буду воровать тебя день и ночь.

Я уставилась на него, не находя слов, чтобы прокомментировать этот ответ. Макаров вещает так, будто, взаправду все. Будто, сам верит в то, что мы будем вместе через год-два. Бред какой-то. Но супротив разуму, сознание послало меня и ушло в мир фантазий. На миг представилось, а какого это быть рядом с ним — когда встречает после учебы, когда гуляем вместе, когда целует. Но тут же обрываю себя, мысленно отхлестав по щекам. Какое свидание?! Какие встречи?! Если самое актуальное определение всему происходящему содержится в одном слове — спор! Это скорее всего спор. Ведь так мы решили с Зоей? Так. И мне уж никак нельзя об этом забывать. Только вот с кем и на что он поспорил? Внимательно посмотрела на его профиль. Лицо расслабленно, смотрит на дорогу, отбивая пальцами на руле ритм мелодии, что фоном доносится из динамиков.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мне очень не хочется становиться посмешищем в университете, брошенкой Макарова. Очень не хочется, чтобы пальцем на меня указывали. Очень не хочется огребать от Ливановой. И последнее — категорически и совершенно точно не хочу влюбиться в Богдана. А это будет пострашнее всего вышеперечисленного.

Мне нельзя с ним находиться наедине. Хочется, очень хочется, но нельзя!

— Богдан, это уже не смешно, — внезапно воскликнула я, вызвав тем самым его удивленный взгляд.

— Не понимаю, о чем ты?

— Куда мы едем? Куда ты меня везешь? Мне необходимо попасть хотя бы на вторую пару, — поморщилась от истеричных ноток, промелькнувших в данном восклицании.

— В этом я не уверен. Через две минуты будем на месте, — поворачивая по стрелке на светофоре, соизволил ответить.

— Слушай, если ты хочешь обсудить нашу… — я запнулась, подбирая слова, — ситуацию, то это можно было сделать после пар, не обязательно было…

— Поцелуй, Женя. Это был поцелуй. Зачем обсуждать то, что можно повторить?

Прозвучало самоуверенно. Слишком самоуверенно. Но у него на то есть причины.

— Можно, но не нужно. Никому не нужно: ни тебе, ни Милане, ни уж тем более мне, — хватаясь за крупицы разума, пыталась достучаться до него.

— Да? — он запарковал машину, отстегнул ремень безопасности и вот уже всем корпусом повернулся ко мне. — А пятнадцать минут назад мне так не показалось. Жень, нам вроде не по десять лет. Тебя ко мне тянет, меня к тебе. Ну так и зачем весь этот ненужный вынос мозга? А?

Спасибо Макарову огромное, за то, что так прагматично и сухо подошел к изложению сути происходящего. Если бы уговоры, да сладкие слова, страшно подумать, куда бы меня потащило. А так…

— Я правильно тебя понимаю, ты предлагаешься переспать с тобой?

Он засмеялся, покачал головой, вышел из машины, обогнул капот, открыл дверь с моей стороны и протянул руку. Я сидела в нерешительности, покусывая нижнюю губу, и переводила глаза с его ладони на лицо и обратно.

— Жень, — насмешливо проговорил, — я, конечно, понимаю, что ты не прочь оказаться со мной наедине, но предлагаю для начала просто позавтракать, да и, в принципе, узнать лучше друг друга.

33


Я посмотрела на него в упор, повернула голову и только сейчас заметила, что мы стоим на парковке перед рестораном.

Интересно, как быстро можно провалиться под землю? А существуют шапки-невидимки, чтобы хоп, и тебя не видно? Вот дурааааааа! Какая же я дура! Он всего лишь привез меня позавтракать, а я ему про «переспать».

Я вышла из машины и, не поднимая на него глаз, ибо от стыда они судорожно пытались похоронить сами себя в асфальтовом покрытии, двинулась в сторону входа.

— Жень, — окликнул меня.

Повернулась, мазнула взглядом по его лицу и вновь отвела глаза.

— Жень, посмотри на меня, — взял за руку, заставляя сфокусироваться на его лице. — Ничего страшного не произошло. Брось. Не загоняйся. В конце концов, ты не далеко ушла от истины.

Я кивнула и даже улыбка смогла скользнуть по моему лицу.

— Пойдем?

Не выпуская моей руки, Богдан двинулся ко входу. А я шла за ним и легонько улыбалась. И пускай это все не взаправду, но пока он не видит, ведь можно же чуть-чуть, совсем немного, совсем ненадолго представить, что он мой парень и это наше утро?

Я такие заведения только в кино видела. Это не значит, что я в ресторанах не бывала. Бывала. Просто теперь мне кажется, что слишком гордое звание «ресторан» для тех кафешек.

«Ривер вью» — ресторан с открытой террасой располагается прямо на набережной, такой себе спокойный безмятежный уголок посреди суетливого, спешащего города. Очень атмосферное заведение, выполненное в стиле гранж, вперемешку с дизайнерскими решениями. Такое себе сочетание простоты и солидности — нет напускной показной роскоши.

Вот тебе и "безмятежный уголок"… уголок, который далеко не всем по карману, — сделала я неутешительный вывод, разглядывая меню в черном кожанном переплете с красиво-выведенными золотыми буквами на титульном листе — Ривер вью. Переходя глазами от строчки к строчке, я пытаюсь найти хоть одно знакомое название среди иероглифов. А именно так для меня выглядит список блюд, предлагаемый этим заведением. Спустя пять минут моих судорожных метаний по меню, Богдан не выдерживает и предлагает свою помощь. Он не глумится над моей неосведомленностью, а спокойно помогает определиться.

— Вот, что у этих поваров в головах? Или, кто тут дает названия блюдам? Почему просто не написать «Сырники»? Нет ведь — «Альетц», — возмущалась я, вызвав смех у парня напротив. — Слово-то какое откопали! А ты, что заказал?

— "Ламель", — усмехаясь ответил Дан, с любопытством ожидая следующий коммент Женьки.

— А, здорово! Я тоже люблю "Ламель".

— Правда? — удивленно смотрит на меня.

— Конечно, — с очень серьезным видом киваю головой. — Вот с утра просыпаюсь в общаге и первая мысль — срочно сделать "Ламель", — не выдерживая, смеюсь. — Дан, ну какой "Ламель"? Для меня это название монопенисуально крему для лица.

Парень смеется в ответ и качает головой.

Богдану приносят его заказ, меня же просят подождать пару минут.

— Так это, что…омлет? — рассматривая содержимое тарелки Дана, выдаю я.

— Ну да, — пожимает плечами, чуть улыбнувшись.

— Ну, вот скажи мне, ну почему "Ламель"? Почему просто не написать "Омлет из двух яиц с…" а, с чем, кстати, он у тебя?

Проживав кусок, Дан ответил:

— "Ламель" в переводе с французского — маленькая пластина. Отсюда и название. А омлет с сыром, грибами и фаршем из индейки.

— Ну да, совсем маленькая пластина, — покачала головой, — я бы даже сказала крошка, — помолчала чуть, рассматривая содержимое огромной тарелки Дана, а там было на что посмотреть: огромный круг омлета толщенной в два пальца — не меньше, щедро присыпанный сыром и травами, а с краю весьма нескромная горка салата из рукколы, помидоров и еще бог знает какой зелени. В целом, весьма огромная такая порция. Помимо этого ему принесли теплую французскую булку, горшочек с маслом, кофе и воду. — Это не порция, а мечта анорексички, — бурчу я. — Ты что, все это съешь? — вопросительно уставилась на него.

— Ну я вроде мальчик не маленький, да и расход энергии у меня большой. А на некоторые вещи нужно много, очень много энергии, — и многозначительно смотрит мне в глаза.

— Ваш заказ, — прерывает наши гляделки официант и выставляет на стол шедевр. Правда-правда! Это шедевр. А по-другому не назовешь это произведение искусства, выложенное на тарелке, щедро припорошенное сахарной пудрой и декорированное ягодами и шоколадным кремом.

А, когда я откусила кусочек, не смогла сдержать довольного урчания. И да, я на один шаг только что приблизилась к аристократии. Ко мне внезапно пришло понимание, почему люди выкидывают астрономические суммы на еду.

— Нравится? — поинтересовался Богдан.

— Клянусь, это божественно, — и зажмурила глаза.

Да, да и да! Эти сырники заслуживают каждую за них оплаченную копеечку. Не мне, конечно, судить об этом, но я почему-то уверена. А повару нужно памятник поставить нерукотворный.

Итак, я потягиваю потрясающий кофе, ем самые воздушные сырники во вселенной и смотрю на то, как по реке туда — сюда снуют кораблики, катера и баржи. Как солнечные лучи пляшут на водной глади, отбрасывая блики. Как чайка с нервным криком летит куда-то по своим делам. И я с пледом на коленях сижу в удобном кресле, за красиво-сервированным столом, посреди всего этого великолепия. А напротив расположился идеал в лице Макарова Богдана, который практически не сводит взгляд с меня, изредка отвлекаясь на свою тарелку. Я точно не сплю?