Оксана Сергеева - Мажарин

Матвей сразу изменился в лице, услышав этот тон. Иногда она разговаривала с ним так. Не просто равнодушно холодно, а даже враждебно.

Причины не мог понять, но ему это не нравилось.

— А этому твоему знакомому можно вот так трогать тебя и вот так на тебя смотреть?

— Ему можно все. — Вырвала руку и двинулась по направлению к залу.

— Ты понимаешь, что несешь?

Она устало вздохнула.

— Я же просила ничему не удивляться. Да, Матвей, есть в моей жизни люди, которым можно все. И давай в конце концов отойдем, а то не очень удобно устраивать такие разборки около дамской комнаты.

— Ты хотела домой. Я вызову тебе такси.

— Не надо. Такой прекрасный вечер. Ты так хотел встретиться со своим старым другом.

Меня с собой притащил. Вот и мой друг неожиданно оказался в нашей компании. Весело будет.

— Это слишком.

— Слишком для чего? — резко спросила. — Уж не думаешь ли ты меня повоспитывать? Не стоит. Без тебя на-воспитали. Мы идем? Или мы уходим? Или я одна ухожу? Или ты уходишь? Или мы вместе уходим? Или мы просто уходим? Быстрее.

— Зачем ты так? Я хорошо к тебе отношусь. Ты очень обижаешь меня таким отношением.

— Извини, — вздохнула, впрочем, не испытывая по этому поводу никаких угрызений совести. Она просто не в состоянии их испытывать. После всего, что с ней было.

Они вернулись за столик и сели, поменявшись местами.

— Мне так удобнее будет, если снова выходить, — объяснилась Марина, и Матвей не стал спорить.

Миром правит случай. Мажарин всегда это знал. Какая-то минута — и все изменилось.

Мгновение — и живешь уже другими мыслями. Хотя пока Маринки не было, в голове немного прояснилось. Даже попытался себя одернуть, подумав, что не стоит снова ввязываться в это дерьмо. Не стоит все это снова переживать. Незачем. Только поздно. Увидел ее — и внутри скрутило.

А ведь ничего такого уже давно не испытывал. Жил холодно и спокойно, потому что — без нее. Потому что ее не видел.

Поэтому — не искал. Чтобы жить холодно. Чтобы сердце гранитом.

А внутри тяжело. Будто его свинцом наполнили. И давило откуда-то снизу. В горло. В голову.

Мариша. Она такая же красивая. Еще красивее. От нее будто все лишнее отсекли.

На лице ни одной случайной эмоции. Это поначалу разволновалась, запаниковала — он почувствовал. А потом успокоилась. Больше глаз не прятала, смотрела на него прямо, почти не мигая. Остро, блестяще. Еле соображал, о чем шел разговор за столом.

— Серега, давай к нам. Чего тут сидишь? — донеслось будто издалека.

— Володя, меня в Штатах сразу за инсайд посадят. У нас с этим проще. И все решаемо. А там законодательство суровее, — проговорил, не сводя с Маринки глаз.

— А я так хотел тебя к себе утянуть.

— Нет. Тут я сам по себе, а там придется под инвест-фондом работать. Я ни жить, ни работать под кем-то не умею. Не командный я игрок, — посмеялся.

Марина тяжело вздохнула. Как он смотрел на нее, Мажарин… Под самую кожу проникал.

Трогал. Касался. Хотелось сказать: «Прекрати. Ну, прекрати же!».

Потом уже не говорить. Орать. Потому что дрожь по телу заметная. Что вилку не удержишь. Пульс в нить. Сердце как ненормальное. И его взгляд, остро скользящий по линии ее губ…

А он такой же. Чистое спокойное лицо, умные бледно-голубые глаза. Чуть заметная, уверенная улыбка. Такой же. Только матерый, холодный…

Одет дорого, но аккуратно. Серый пиджак на черную рубашку, темно-синие джинсы. Ничего вычурного и бросающегося. Без аксессуаров, привлекающих внимание.

Глядела на него, и сознание двоилось. Еще утром о другом думала, другое чувствовала. Как же быстро реальность бросает из стороны в сторону, еще раз доказывая, что в этой жизни ты всего лишь щепка. Тайно посматривала на остальных сидящих за столом, чтобы убедиться, что они Мажарина тоже видят. Что она не сходит с ума. Потому что ей казалось, что сходит.

С катушек прямо сейчас слетает. Все без предчувствий, без подготовки, без тайного ожидания. Без надежды.

Не ждала никогда. Была уверена, что они с Сережей никогда больше не увидятся. Для них все закончилось семь лет назад.

Невольно двинула рукой по столу. Пальцами коснулась его руки. Притянуло магнитом, и не смогла противостоять. Словно проверить хотела, что не галлюцинация. Что он живой перед ней. Рядом сидит. Смотрит на нее.

Разговаривает.

Дышит. Живой.

Он вскинул глаза — что-то яркое в них блеснуло, — и сжал ее руку.

Пойдем.

Марина не ожидала. Вздрогнула и резко втянула воздух приоткрытыми губами.

Пол-вздоха сделала, больше не смогла. Сергей еле заметно наклонил голову, будто звал выйти. Или показалось? Не показалось. Ладонь не отпускал.

Сжимал сильнее.

С трудом сглотнула ком в горле. Понимала прекрасно, да и Мажарин понимал, что они вели себя как свиньи. Невежливо, некрасиво. Смотрели друг на друга безотрывочно. Как ошалевшие. Трогали у всех на виду. Матвей с Володей уже перестали делать вид, что не замечают этого. А по-другому невозможно. То, что между ними творилось, никогда не поддавалось ни контролю, ни объяснению. Сейчас тем более.

Еще не сказали друг другу практически ни слова, и не представляла, как смогут говорить.

Смотреть на него больно, не то, что разговаривать.

Прикрыла глаза…

Не делай этого, не смей, не зови… Пойду…

С Матвеем Марина порвала в тот же вечер. Он отвез ее домой, и она сказала, что им не нужно больше встречаться. Ничего у них не получится, самое время прекратить отношения, у которых будущего нет. И быть не могло.

Разговор был долгий и утомительный, но, кажется, Матвей ее понял.

— Я молодец, конечно, — проворчала сама себе, — сначала лампочки выкрутить, потом искать, что надеть. — Подсветив телефоном, достала из шкафа голубую тунику-рубашку.

Отсутствие света не проблема. В своей квартире она все найдет с закрытыми глазами. Каждая вещь на своем месте у нее, чтобы сразу добраться.

Спешно натянув тунику на голое тело, пошла в ванную и встала перед зеркалом. Застегнула пуговицы, оставив низкий вырез, заманчиво приоткрывающий грудь. Макияж смывать не стала. Волосы распустила, они густой волной прикрыли спину. Шрамы свои показывать не собиралась. Но как их скрыть? Они даже руками, наверное, почувствуются.

В первый раз за семь лет пожалела, что не удалила. Поленилась. Не стала, потому что незачем. Они ей жить не мешали. Лучше бы удалила. Сейчас бы не переживала ни о чем, и Мажарин бы никогда ничего не узнал.

А теперь думай, как одеться, в чем встречать. Он же все сдерет.

Так, Мажарин, ты сейчас должен меня прям сразу трахнуть. Без разговоров. Сразу трахнуть и свалить…

Один раз. И свалить.

Потому что не до спины ему будет только первый раз — с голодухи. А потом не прокатят никакие ухищрения. Ничего не скроешь. Во-первых, он любит сзади. Во-вторых, он любит на нее смотреть. Это давно было, и, возможно, у него сейчас другие заморочки. Но секс — это инстинкт.

Устойчивые пристрастия не меняются.

Ладно, она что-нибудь придумает. Соврет, что в аварию попала и спину стеклом посекло.

Сначала боялась, что Мажарин вздумает к ней заявиться. Теперь хотела, чтобы быстрее пришел. В том, что он придет, не сомневалась. Уже чувствовала его, как раньше. Не давала ни телефона, ни адреса, но точно знала, что придет.

Найдет. Это же Мажарин. Если ему что-то надо, он из-под земли достанет.

Молча. Достанет, и все. Хоть из-под земли.

Уселась на диван, нервно глянула на сотовый, проверяя, который час, хотя пять минут назад только смотрела. Тут же звонок в дверь заставил подскочить, и она побежала в прихожую открывать. Не пошла, а побежала. Словно боялась, что Сережа не дождется и уйдет. Передумает.

Не тянуть, не откладывать. Не агонизировать убийственным ожиданием. Он собирается ее помучить, так пусть начинает поскорее. Пусть ему скорее станет легче…

Распахнула, не успев отдышаться. Он, будто не ожидая, что так быстро откроют, застыл на пороге и тяжело выдохнул. Не спешил проходить. Молча стоял. Не здоровался, ничего не спрашивал.

Маринка толкнула дверь, открывая шире, и отступила.

— Мажарин, я тебя уже два часа жду.

— А я разве говорил, что приду? Что сегодня?

— Нет, не говорил. Но пришел же.

— Пришел, — повторил эхом.

Снова тяжело выпустил воздух из легких и шагнул в квартиру. Медленно. И остановился, словно еще не верил, что все-таки оказался здесь. Не глядя, повесил ключи от машины в лючницу, и уже когда надел их на крючок, посмотрел на руку, охваченный странным ощущением.

Марина протиснулась к двери, чтобы захлопнуть, встала совсем близко, задевая его плечом, и ощущение это, нераспознанное, развеялось.

Растворилось в запахе духов.

Взял ее за талию и сдвинул в сторону, ставя перед собой. Посмотрел на нее сверху вниз. Опустил взгляд с лица на шею, грудь, ниже, на живот.

Рубашка на ней полупрозрачная, отчетливо говорящая, что под ней Маринка голая. Даже без белья.

Задышал часто.

— Ждала. Вижу. Уже умеешь себя предлагать?

— Умею.

Ей тоже стало недоставать воздуха. И сил. Не знала, чем это все закончится.

Господи, и забыла, какой он высокий, сильный, но помнила, как уютно и спокойно было в его руках. Тогда. Сейчас он для нее самый опасный человек.

Провел пальцами от подбородка вниз по шее. По ложбинке между грудей, чувствуя, как кожа буквально электризуется от этих неплотных касаний.

И сам от ее тепла завибрировал.

Но, помимо тепла, другое еще почувствовал. Страх. Она боялась. Хотела и боялась, как в их первый раз. Кричала внутри тревогой, какой не должна. Он все это чувствовал. Он ее до сих пор, как и тогда, чувствовал.