Оксана Сергеева - Мажарин

— Правда? — переспросила Марина, вдруг почувствовав непонятное для себя самой недовольство.

— Шучу, конечно. Лет в шестнадцать я в него была страшно влюблена. Чистой и искренней любовью. А потом увидела, как он в парке лапает какую-то телку, и любовь прошла.

— Ну да… телку лапает… какая теперь любовь…

Марина затянулась сигаретой и, снова поймав на себе взгляд Мажарина, выпустила струйку дыма. Точно ему. А он это понял и, как оскалившись, чуть приподняв верхнюю губу, обнажая зубы.

Она улыбнулась. Ему.

— А сейчас у него есть кто-нибудь? — продолжала с интересом расспрашивать подругу.

— У Сереги?

— Угу.

— Нет. Ну, как… блядствует… как все.

— Оно и видно.

— Что видно?

— Что девки постоянной нет. Голодный.

— Он всегда голодный, — посмеялась Нина.

— Может, мне с ним поблядствовать?

— Это вопрос, я так понимаю, риторический, — ухмыльнулась подруга. И вдруг заявила со скучным вздохом: — А я себе хочу мужика.

— Чего? — Марина посмотрела на нее с удивлением.

— Взрослого. Чтобы с деньгами.

— Дура.

— Почему это?

— Потому что. Зачем тебе мужик? Тебе двадцать один год.

— Ну, знаешь, это тебе легко говорить… — начала было разглагольствовать Нина.

Но Марина оборвала ее:

— Подожди, с братом поговорю. Задолбал уже…

— Видишь, как переживает. Где ты и что ты… Моему похрен, вон хлещет пиво с Мажарой и хоть бы хны. Все нормальные братья за сестер переживают, а моему плевать вообще.

— Угу, мой-то переживает, аж лысина потеет, — хмыкнула Маринка, вспомнив, как забавно розовеет у Егора бритая голова, когда он нервничает или злится. — Посиди, я выйду поговорю, а то этот дебил сейчас машину со зла за мной пригонит.

— Давай, конечно, — вздохнула Нина.

Марина вышла на улицу и отошла подальше от входа. Прикурила новую сигарету и крепко затянулась, прежде чем набрать номер брата. Позвонив ему, привычно выслушала порцию грязных ругательств в свою сторону, в ответ послала его туда же и отключила телефон.

— Может, нам пора познакомиться поближе? Или так и будем весь вечер в гляделки играть?

Улыбнувшись, Марина обернулась. Поднесла сигарету к губам, чуть наклонила голову и стала беззастенчиво рассматривать Мажарина.

Красив засранец. Чудовищно. И знает об этом. Привык, что девки пялятся — даже под взглядом не дергается. На такого смотришь и страшно. Глаз не можешь отвести, дыхание сбивается.

— Я тебе не по карману, мальчик.

— Откуда знаешь? — доброжелательно усмехнулся он.

— Вижу.

— А ты что спишь за деньги? И дорого берешь?

Маринка помолчав, хмыкнула:

— Нет, не за деньги.

Тогда Мажарин улыбнулся ей другой улыбкой и заговорил другим тоном:

— Вот видишь. Может, не по карману, зато явно по зубам.

— Откуда такая уверенность?

— Мама таким родила. Поэтому аккуратнее будь со словами, а то подрублю на взлете. — Резко надвинулся на нее и, взяв за талию, припечатал к стене. — Давай, скажи, что секса у нас не будет.

Она опешила, уставившись на него, но ловко скрыла свое смущение резковатым смехом:

— Ох, ни хрена-себе, как нагло.

— Ты нагло, и я нагло. Сама же хочешь.

— Все хотят. Это нормально. Ненормально — не хотеть.

— Я про то же. Зачем сопротивляться здоровому желанию?

— Хотя бы потому, что это наша первая встреча, а ты даже не представился.

— А то ты не знаешь, как меня зовут, Мариша.

— Знаю, Сережа.

Мажарин все не отпускал, а она и не просила, не рвалась уйти. Странное и незнакомое ощущение завладело ее телом. Слишком приятное, оттого тревожное.

Зябко вздрогнув, Марина выдохнула:

— Текилы хочу.

— Пошли. — Оторвал ее от стены и подтолкнул к выходу.

Марина открыла глаза и уставилась на свое отражение в зеркальных дверцах шкафа. Сонным взглядом оглядев комнату, поняла, что находится не у Нины. У нее она была, и не раз, а эту комнату не узнавала. Светлые обои, шкаф во всю стену, на окнах тяжелые темные портьеры, двуспальная кровать. И постель на второй половине смята, будто там недавно кто-то спал.

Превозмогая тупую боль в затылке, Маринка перевернулась на другой бок и уткнулась носом в подушку. Мажарин. Вот это получился вечерок.

Ощупав себя внутренним взглядом, Стэльмах поняла, что секса у них точно не было. Он ее не тронул и спать в одежде уложил. В том, в чем она была: в футболке и джинсах. Надо же, какое благородство!

Натянув одеяло до подбородка, Маринка свернулась калачиком, намереваясь еще немного поваляться. Кровать, кстати, у него удобная с ортопедическим матрасом — даже сушняк ее из этой постели не выгонит.

— Марин, — донесся шепот из приоткрывшейся двери. — Ты спишь?

— Нина, блин… Ты тоже тут?

— Ага. На диване спала.

— Ты хоть все помнишь, что вчера было? — Марина села выше, пристроив подушку к изголовью.

— Конечно. — Нина присела рядом и улыбнулась. Что-то было в ее лице простецкое. Может, из-за той самой открытой улыбки или из-за курносинки, или из-за отсутствия косметики.

— Это меня радует. Правда не решила еще, узнать мне подробности или остаться в счастливом неведении. Я что-нибудь вчера выдавала?

— О, да, — рассмеялась Нина. — Как могла доставала Мажарина.

— Поди сказала, что он не в моем вкусе?

— И это тоже.

— Да ты что, — усмехнулась Марина, — это ж надо так врать на пьяную голову. Сереженька расстроился?

— По-моему, нет. Ржал над тобой.

— Ну и ладненько, — вздохнула она. — Люблю, когда людям весело.

В комнату вошел Мажарин. Разумеется, без стука. Оно и понятно, чего ему в собственную спальню стучаться. От него влажно и резковато пахло.

— Так, бабье, проспались? Устроили тут у меня ночлежку, — беззлобно сказал он, ероша мокрые после душа волосы.

— Серега, блин, вот зарекалась я с тобой не пить, — громко и хрипловато засмеялась Нина.

— Зарекалась она, — усмехнулся Сергей. Открыл шкаф и достал футболку. — Одна зарекалась, вторая улетела. Что ж вы за мной гонитесь, хлебали бы потихоньку. — Прежде чем натянуть футболку, посмотрел в зеркало на Маринку: — Живая?

— Угу, — внушительно кивнула Стэльмах.

— Маринка, правда… ну ты и дала вчера жару, — подруга хлопнула ее по коленке, — сидела-сидела и отключилась. Ты чего это?

— Сама не знаю, — задумчиво проговорила Марина, вспоминая, на каком моменте душевные посиделки для нее оборвались.

Сидели они все вместе — она с Нинкой, Сережка с Витькой, да еще какой-то их приятель — пили, общались, смеялись, разговаривали. Потом Витька куда-то смылся. Дальше она плохо помнила. Как в квартире у Мажарина оказалась, вообще не помнила.

— Нинок, будь умницей, организуй нам завтрак, а? — попросил Сергей.

— Ага, сейчас. Я тоже, кстати, есть хочу.

— Стэльмах, а я смотрю, ты совсем бесстрашная. — Подождал, пока дверь за Ниной закроется, и уселся на кровать.

— А чего мне бояться? Что насиловать полезешь? Так я расслаблюсь и получу удовольствие.

— Даже так?

— Вполне. Или ты думал, что я девственница хрустальная и рассыплюсь под тобой?

— Нет. Так я точно не думал. Всяко думал. Но только не так.

— Постеснялся раздеть меня?

— Нет, — качнул головой.

— Что же тогда?

Сергей сунул руку под одеяло, взял Маринку за щиколотку и потянул к себе.

Девушка не сопротивлялась. Наоборот, чуть расслабилась и под его давлением проехала по постели, сбив в кучу одеяло. Откинув его, она села рядом с Мажариным и закинула ногу ему на бедро.

Они замолчали. Это было спокойное, но рождающее внутри у обоих особенное нервное напряжение молчание, толкающее на поступки. Однако любые поступки сейчас неудобны, потому что с ними Нинка.

— Как забавно все это, — медленно произнесла она и чуть улыбнулась знающей улыбкой.

— Что?

— Все.

— У нас такие разговоры с тобой все глубокомысленные, тащусь. Прям чувствую, что мы друг друга понимаем, — слегка съязвил он.

Есть такие девки, которые просто рождены мужикам кровь сворачивать. С молоком матери, наверное, эту способность впитывают. Стэльмах такая.

От одного ее взгляда все внутри переворачивается. Улыбается она, будто все наперед знает. Ничему не удивляется, ничего не боится. Голова трещит, наверное, после вчерашнего, а глазом не моргнет. Ни стеснения на лице, ни неловкости. Но взвинчена. Глаза поменялись. Взгляд заострился и перестал быть спокойным. Чтобы проверить реакцию, залез ей под футболку и не грубо тронул пальцами чуть ниже груди. Маринка моргнула, напряглась и вздохнула глубже, будто толкаясь навстречу его замершей руке. И снова вздохнула, не выдыхая.

— Пойдемте завтракать! — заорала Нинка из кухни.

Маринка с тайным сожалением оторвалась от Сергея и вышла из комнаты.

— Мажара, понравилась тебе моя Маринка? — довольно спросила Нинка, пока Марина была в ванной.

— Обязательно. — Сергей уселся за стол и прислонился плечом к стене.

Нинка расставила тарелки с яичницей, насыпала в вазочку мелкого печенья и налила всем кофе.

— Она такая прям штучка, да?

— Прям штучка, да.

— Как ты любишь, да?

— Как я люблю, да.

— Серега! Ты можешь что-нибудь нормальное сказать?

— Нет, не могу. Вилку подай, а то я хоть и не мажор, но руками есть как-то не привык.

— Блин, — Нинка вскочила и ринулась к ящику со столовыми приборами, — ты меня заболтал.

— Ну, все утро тебя тут забалтываю.

— Пригласи ее сегодня куда-нибудь погулять.