Я отказалась от своей мечты повидать мир, пройти онлайн бизнес-курсы в колледже, и как только мне исполнилось двадцать один, гостиница «Butler House Inn» стала моей. Я позволила мужчине путешествовать по миру вместо меня, отдав ему свое сердце и душу, оставаясь на месте в полной уверенности, что у него есть место, куда он может всегда вернуть, как к себе домой.

Сейчас я даже не могу представить, что могла бы жить где-нибудь еще. Ну, я могу определенно представить переезд из моей подростковой спальни в примыкающее жилое помещение гостиницы, и, наконец, обрести свое место, но «Butler House» едва собирает достаточную выручку, принимая клиентов. Даже сейчас, в пик сезона — в начале лета, за несколько недель я не смогла собрать нужное количество денег, чтобы выплатить себе зарплату.

Взглянув на записку в своей руке, я поспешно сворачиваю ее и проклинаю себя за то, что опять прочитала. Я была слишком взвинчена, желая отправить ее ему, когда писала, и кто его знает, почему до сих пор я хранила ее все это время. Я была убита горем и так зла, и я чувствовала, что мое сердце, словно вырвали из груди. Это произошло после того, как я надорвала конверт и обнаружила официальные документы о разводе, тогда я и написала эту записку, рыдая и желая причинить Фишеру столько же боли, сколько он причинил мне. В конце, я не вложила свою записку в конверт, когда послала подписанные бумаги о разводе. Хотя то, что он сделал, было равносильно удару ножа мне в грудь, но я не смогла намеренно причинить ему боль. Это всегда было моей проблемой, касающейся Джефферсона Фишера III. Для него я бы сделала все, все, что угодно, даже если это означало пожертвовать в чем-то собой. Я позволила ему не один, а пять раз выполнить свой долг перед страной, хотя каждый раз желала начать умолять его, чтобы он не уходил. Я поддерживала принятое им решение и восхваляла его честь в его самоотверженность. Я писала ему каждый день, успокаивая, чтобы он не беспокоился об острове и людях, которых любил, обещая, что мы все ждем его здесь, когда он вернется к нам домой.

Когда он вернулся в первый раз, то казался всего лишь немного другим — более серьезным, более напряженным, он не так часто смеялся, как бывало прежде, словно бесшабашный восемнадцатилетний парень, в которого я впервые влюбилась. Я знала, что война меняет человека, и тогда мне нравились в нем эти изменения. Он помогал мне с гостиницей, когда вернулся, и я до сих пор храню эти воспоминания и ту нашу любовь, которую мы чувствовали друг к другу, когда он опять ушел защищать нашу страну. Когда он вернулся, я окружила его своей заботой и любовью, и старалась сделать все, что было в моих силах, чтобы стереть из его памяти те ужасные воспоминания о войне, пока он находился вдали от меня, вдали от нашего острова, и вдали от физического доказательства моей любви.

Я наивно полагала, что больше он не изменится. Я не ожидала, что он будет все больше и больше отдалятся от меня с каждым разом, но в последний раз, когда он вернулся, от мужчины, в которого я влюбилась, когда мне было шестнадцать лет, не осталось и следа. Мальчик, который в первый раз уверенно поцеловал меня у Маяка Фишера, а несколько лет спустя попросил выйти за него замуж, заявив, что нет причин откладывать, потому что он очень сильно меня любит, исчез навеки. Сейчас его место занял злой, подавленный мужчина со своими ночными кошмарами, обвиняющий меня в том, что он застрял здесь со своей темнотой, которая казалась только расцветала буйным цветом, по крайней мере, ее не становилось меньше.

Мы были вместе в течение четырнадцати лет, но если сложить время, которое мы действительно провели вместе за все эти годы, живя под одной крышей, работая и взрослея бок о бок... то окажется немногим больше шести. По несколько месяцев находясь то здесь, то там, на подготовительных базах и на пяти боевых заданиях, в течение четырнадцати лет. После пятого задания, у него все усугубилось до такого состояния, что я стала действительно верить во все то ненавистное и жуткое дерьмо, которое вылетало из его рта. Я даже начала задаваться вопросом, действительно ли он любил меня когда-то? Разве, черт побери, можно любить кого-то, кто занимает самую малюсенькую часть твоей жизни? Знает ли он меня? Я думала, что знаю его, и предполагала, что такого сильного мужчину, в которого я влюбилась, ничто не сможет сломить.

Взглянув вниз на обувную коробку, куда я кинула записку, из которой на меня доверчиво смотрели тринадцать одинаковых конвертов из «Банка Фишера». Я вспоминаю свой сберегательный счет, на который каждую пятницу в конце месяца автоматически приходит депозит в течение последних тринадцати месяцев. Я до сих пор вспоминаю первую пришедшую выписку балансового счета, которая появилась, когда я горевала о том, что мой брак распался. Оглядываясь назад, я полностью отдаю себе отчет, что испытывала ярость по поводу того, что мужчина, которого я любила попытался утихомирить меня деньгами, уменьшить мое горе, в котором я не то чтобы тонула, а просто захлебывалась. С тех пор я бросала нераспечатанные ежемесячные отчеты о балансе счета в эту коробку, так что понятия не имела сколько там накопилось. После получения первой выписки по балансу депозита, уверена, что там было более чем достаточно, чтобы на эти же сбережения я смогла наконец-то закончить ремонт, в котором просто нуждалась гостиница и, возможно, смогла бы даже построить, о чем я мечтала вот уже в течение пяти лет, две дополнительные спальни и игровую комнату для детей.

Сердито закрыв крышку обувной коробки, я засунула ее опять под кровать. Я ненавижу саму идею этого проклятого депозита почти так же сильно, как я ненавижу мужчину, который открыл его для меня. Он разбил мое сердце и разрушил часть моей души, которые никогда не заживут, и никогда теперь не будут прежней, и он думает, что посылая деньги своей семьи мне на депозит, может компенсировать то, что он наделал. Возможно, они бесили меня изначально, но теперь просто больно от всего этого. Эти постоянно приходящие выписки с депозита являются напоминанием, что он все еще там, живет своей жизнью, которая полностью исключает меня. Лучшей жизнью, но без меня. Мирной жизнью. Жизнью, в которой нет его ночных страхов и боли. Просто, когда я вспоминаю те обидные слова, брошенные мне в последний раз, и потом пришедшую еще одну выписку по почте, мне становится так плохо, но я снова должна как-то прожить этот день, понимая, что оказалась недостаточно хороша для него, не достаточна сильна, просто была… недостаточно. Я не дотронусь до этих денег, даже если банк заберет за долги «Butler House», и мне продстоит отправиться жить на улицу.

Раздается звонок в интеркоме, прикрепленным к стене в моей комнате, сообщая, что кто-то находится у стойки регистрации в гостинице. Заставив себя вскочить с постели, я быстро бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, висящем над моим комодом. Мои длинные светло-рыжие волосы убраны в беспорядочный хвост, и я уже успела немного загореть от работы на улице, хотя только первые недели лета. Мне нравится мой здоровый цвет лица, он делает менее заметными темные круги под глазами, но при этом появляются дурацкие веснушки на носу и щеках, которые я абсолютно ненавижу. Веснушки всегда выглядят милыми и очаровательными, но никак не сексуальными и страстными. Разглядывая свое отражение, я быстро скольжу в отрезанные джинсовые шорты и пытаюсь разгладить складки на моей красной выцветшей майке, рекламирующей мой любимый ресторан на острове «Lobster Bucket», которая вся в грязи и в пятнах пота. Чтобы выглядеть сексуальной и страстной придется ждать целый день, потому что мне нужно разобраться с засором раковины в двух ванных комнатах в номерах, со стиральной машиной, которая почему-то отказывается работать, с морозильной камерой, не охлаждающей ниже тридцати градусов, и с пятнадцатью новыми гостями, прибывающими сегодня, которые естественно надеются, что все эти вещи у меня находятся в рабочем состоянии.

Опять слышится звонок в интеркоме, и я выбегаю из своей спальни, спускаясь вниз по ступенькам, и мои шлепанцы громко стучат о деревянную поверхность. Один из минусов жизни на Фишер Айленд является именно это. Я имею ввиду, именно проживать на Фишер Айленд — городе, названным в честь семьи мужчины, разбившем мне сердце. Везде, куда не кинешь взгляд, видно его имя — на деловых зданиях, названиях улиц или пляже. И совершенно не спасает то, что его дед, Трип Фишер мастер на все руки. Родители Трипа основали этот остров, его отец был удачливым рыбаком, который в последствии превратился в удачливого финансиста, создав многие магазины, которые до сих пор все еще процветали на острове, Трип решил еще в раннем детстве, что с деловой стороной семейного бизнеса он не хотел иметь ничего общего. Он предпочел трудиться руками, работая бок о бок с остальными островитянами, которые и сделали это место своим домом. Я улыбаюсь от этих воспоминаний, выуживая их из закоулков своей памяти, топая вниз по лестнице. Трип единственный из всей семьи Фишер, кто по-настоящему обнял меня и заставил почувствовать, что я достойна носить имя Фишер. В возрасте восьмидесяти трех лет, он по-прежнему такой же активный и трудолюбивый, каким и был в молодости, и всякий раз, когда у меня возникают какие-то проблемы в гостинице, он бросал все свои дела, чтобы помочь. И совершенно не мешает, что он флиртует, как водитель грузовика, при этом однозначно не похож на сынка богатых родителей, и я всегда смеюсь стоит мне только завидеть его.

Он очень быстро добрался, учитывая, что только сегодня утром, пятнадцать минут назад, я оставила ему смску, перечислив все возникшие проблемы. Хотя каждая новая проблема, на которую я натыкалась, когда пробегала по своему ежедневному списку, выпивая свою первую кружку кофе, вызывала у меня такое отчаяние, и мне правда хотелось заорать во весь голос, но по крайней мере, все это дерьмо окончательно отвлекло меня от реальной проблемы. Сегодня у меня действительно возникли проблемы, которые довели меня до края, они были намного больше, чем забившиеся канализационные стоки, и именно из-за этого я вытащила из-под кровати эту глупую коробку, до которой не дотрагивалась месяцами, просто бросая банковские выписки внутрь.