— Ты добавила свежей мяты в этот раз? — спрашивает она.

— Да, — отвечаю я.

— Ммм, вкусно.

Проходит несколько минут в тишине, прежде чем она спрашивает:

— Это какие-то новые пляжные зонты там? Я не припомню, чтобы они были желтыми и белыми в полоску.

Она указывает своим бокалом на зонтики, которые мы втыкаем в песок каждое утро для наших гостей.

— Э, нет. Это те же самые, что мы использовали в течение нескольких лет.

— Хммм, — рассеянно говорит она, делая маленький глоток своего чая.

— Давай, мам.

Она ставит свой бокал на стол между нами и поворачивается ко мне лицом.

— Что, так заметно?

— Думаю, да, мне кажется, что ты пришла поговорить со мной не о моем чае и зонтиках, так что да, это довольно заметно, — отвечаю я.

Она смотрит на океан и семьи, лежащие на пляже в нескольких сотнях ярдов, потом глубоко вздыхает.

— Я вчера столкнулась с Фишером в городе.

Мой желудок переворачивается, словно я попала на американские горки, и лечу вниз по ним, и мое сердце начинает биться быстрее.

— Правда? И что же он сказал? — спокойно спрашиваю я, пытаясь отогнать мысль, что почти умираю узнать, как он выглядел, что сказал и что сделал.

У меня возникает настоящая паника от того, что он мог случайно проболтаться о том, что произошло в переулке, а сейчас наблюдает за всем издалека, спрятавшись где-то в шкафу.

— Он любит тебя, Люси, — негромко говорит мама.

Я разворачиваюсь к ней и у меня в прямом смысле отпадает челюсть.

— Что он сказал? — спрашиваю я, пребывая в полном шоке.

Она смеется и слегка качает головой.

— Нет, он не говорил именно так, но я стара, и живу достаточно долго, чтобы понять, когда я вижу перед собой измученного мужчину, который скучает по своей жене.

— Бывшей жене, — напоминаю я ей.

Она машет рукой и усмехается.

— Только на бумаге.

Теперь моя очередь засмеяться.

— Хм, я почти уверена, что именно это имеет значение.

— Ты все еще его жена в его сердце и в его душе. Я вижу это, когда он произносит твое имя и мне просто становится интересно, когда ты увидишь это тоже? — размышляет она.

Я качаю головой и опускаю глаза, потирая друг о друга вдруг вспотевшие руки, чтобы чем-то себя занять. Я вдруг ощущаю себя нервной и беспокойной, у меня так много эмоций, которые роятся в моем сердце и разуме, что я не могу разобраться в них.

— Это сложно, мам. Я встречаюсь кое с кем и Фишер... с ним не все так просто, — пытаюсь я объяснить.

— Любовь сама по себе не легкая вещь, милая. Я знаю, тебе через многое пришлось пройти с Фишером, и я знаю насколько тебе трудно довериться ему, но он старается. Он так боится сделать что-то неправильное. Он хочет быть хорошим для тебя. Он хочет заботиться о тебе и любить тебя, и я не думаю, что...

Она замолкает, делая глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

— Ты думаешь, что? — шепчу я, подталкивая ее продолжить.

Она наклоняется через стол между нами и хватает меня за руку.

— Я не думаю, что Стэнфорд будет именно таким мужчиной, который тебе нужен. Я не думаю, что он будет именно тем мужчиной, который будет любить тебя с такой страстью и преданностью. Не думаю, что он будет мужчиной, который будет заботиться о тебе, но при этом отступит и позволит тебе почувствовать свою собственную силу.

Я глотаю слезы и сжимаю ее руку, пытаясь дать ей понять, что я не обижаюсь на то, что она говорит о Стэнфорде. В последнее время у меня возникают те же самые мысли о нем, поэтому это для меня не новость. Прямо сейчас, меня больше всего волнует уравненная страсть, возникшая между Фишером и мной, и это именно то, что я хочу и мне необходимо, но мне кажется, что он как раз этого-то и боится.

— Как я узнаю, что Фишер именно такой мужчина? — спрашиваю я. — Мы были вместе долгое время, и я никогда не могла предположить, что мы сможем разойтись. Перед тем, как он покинул остров, он сказал мне такие ужасные вещи. Я не могу вот так взять и просто забыть их или притвориться, что ничего не было.

— Конечно, ты не можешь притворяться, будто ничего не случалось, Люси. Он разбил твое сердце и изменил тебя. Я не думаю, что он ждет, будто ты мгновенно забудешь и простишь его. Он прекрасно понимает, что ему предстоит приложить много усилий, чтобы вернуть твое доверие, и он хочет объясниться. Единственное, о чем я прошу — это дать ему шанс объясниться. Дай ему шанс объяснить тебе, что он никогда не хотел причинить тебе боль.

Это звучит так просто, когда она говорит это. Отдать ему опять свое сердце и довериться, заботиться о нем. Но, на самом деле, это не так просто. Это пугает меня до ужаса. Возможно, я смогу простить хотя бы то, что он наговорил мне, когда не совсем был здоров, но именно он единственный, кто решил покончить с нашим браком, прислав мне документы о разводе. И он по-прежнему является тем, кто лапал у меня на глазах Мелани, и делал с ней одному Богу ведомо какие вещи, при этом нося мое кольцо на пальце. Как я могу вот так взять и простить такие вещи?

— Он был сломленным человеком, Люси, и я знаю, что он сломал и тебя вместе с собой. Война не просто изменяет морпехов, он она также изменяет всех, кто любит их. Я не могла подумать, что я смогу когда-нибудь простить его за то, что обижал моего ребенка, но увидев его вчера и выслушав его рассказ о тебе, поняв, что ты на самом деле значишь для него... дай ему шанс.

Чувство вины возрождается во мне в полную силу, и я вынуждена отпустить руку мамы, поставив стакан на стол, обхватываю себя руками. Я не знаю, что происходило в его голове в прошлом году, когда он стал упаковывать мои вещи, и говорить мне такие обидные слова, но я знаю, что у него происходило что-то очень плохое. Он медленно отдалялся от меня в течение нескольких недель, и я чувствовала себя полной неудачницей, что не могла сделать чего-то больше для него. Я старалась изо всех сил, но вероятно этого было недостаточно. Я бы отдала все, чтобы остаться с ним и как-то помочь ему, но как я могла, если он этого не хотел? Я хочу, чтобы он честно сказал мне, что случилось с ним в тот день, и помочь мне понять, почему он решил, что развод может стать самым лучшим решением на все его проблемы.

Я чувствовала себя такой лицемеркой, желая, чтобы Фишер обнажил передо мной душу, но я при этом не сделала ничего, а наоборот, пыталась избегать его, словно чумы, и если уж встречаться с ним, то вести себя как мегера. Я не уверена готова ли простить его, что он совершил со мной, но знаю, что он не заслуживает моего гнева прямо сейчас. В наших отношениях у нас никогда не возникало проблем говорить до конца. Даже, если вспомнить ланч в «Lobster Bucket» несколько недель назад, за которым мы сидели и говорили, как старые друзья, испытывая легкость в общении. Я так старалась его забыть и начать двигаться дальше, чтобы стать счастливой, но как только он вновь появился в моей жизни, я поняла, что не в состоянии его отпустить, потому что все еще люблю его. Я пыталась избегать его, пыталась притворяться, что я просто смущена из-за того, что он вернулся на остров, и находится где-то рядом, но ничего не срабатывало.

Я люблю его, и я до смерти боюсь, что он разобьет мое сердце снова.

Глава 27

Из журнала Фишера

23 января 2006 г.

Дом моих родителей, 24000 квадратных фута, заполнен под завязку гостями и обслуживающим персоналом, и я в упор смотрю из окна моей старой спальни, и вижу, как все больше и больше машин приезжают, и парковщики, которых наняла моя мать, указывают им соответствующие места.

Я нервно дергаю бледно-голубой галстук на своем черном смокинге, пытаясь ослабить его, потому что чувствую, что задыхаюсь. Мои ладони уже вспотели, руки трясутся, поэтому я не хочу в добавок еще упасть в обморок. Можно, конечно сказать, что это просто свадебный мандраж, заставляющий меня чувствовать себя подобным образом, но это было бы ложью. Единственное, что удерживает меня не сигануть из этого окна на втором этаже — сегодня я женюсь на Люси. Но у меня возникла проблема со всем этим народом. Такое количество, чертовых, люди. С тех пор, как я вернулся с боевого задания, я избегаю большого скопления людей, предпочитая находится в одиночестве и мастерить мебель или же свернуться калачиком где-нибудь в доме с Люси. Я не могу слышать весь этот шум, болтовню и бесконечные вопросы, которые появляются при таком скоплении людей.

— О, дорогой, твой галстук...

Я по-прежнему тупо пялюсь в окно, пока мама спешит через всю комнату, поправляя и еще туже завязывая мой галстук, чем раньше. Она пробегается ладонями вниз по галстуку, сглаживая его, затем отходит на шаг назад и смотрит на меня.

— Прекрасно! Ты такой красивый, Фишер! — она опять подходит ко мне и застегивает на пуговицы смокинг, проходясь по плечам и вниз по рукавам, чтобы не осталось ни одной пылинки или морщинки, честно говоря мне плевать на это дерьмо.

— Гости уже почти все приехали и кейтеринг предлагает им закуски и шампанское, пока они находятся в ожидании, чтобы рассесться по своим местам. Подожди, ты еще не видел цветочные композиции, которые я заказала для этого приема. Голубые гортензии и белые орхидеи, как раз подходят для свадебных цветов...

Я не слушаю ее и стараюсь считать в уме в обратном порядке до ста. Даже находясь этажом выше всех гостей и обслуживающего персонала, я все равно слышу гул их голосов, смех, звон бокалов и хлопанье дверей. В ушах начинает звенеть, а головная боль пульсирует с такой силой, что мне кажется моя голова вот-вот разорвется. Мне хочется покоя и тишины... и Люси. Мне нужна Люси, чтобы она обхватила меня руками, и прошептала на ухо, что все хорошо.