Пролог

Журнал Фишера

В конце длинного темного коридора есть дверь. Это обычная повседневная деревянная дверь, которая есть почти в каждом доме, и не важно живете вы в собственном доме или в съемной квартире в любой точке мира. Просто, когда вы смотрите на эту дверь, то не видите в ней ничего особенного. Она, как правило, сделана из дуба, имеет несколько вмятин и царапин, от количества прожитых лет, скрипит, когда вы открываете ее, или прижимаете сильнее, из-за разбухшей древесины. Думаю, ни один не захочет узнать, про то дерьмо, которое заперто за этой дверью. Воспоминания, кошмары и масса других причин превратили мою жизнь в херовый бардак, лежащий за этой дверью в куче сожалений. За этой чертовой дверью я потерял все, потому что мой мозг раскололся на тысячи кусочков, и я не мог уже видеть разницы между реальностью фантазией, моделирующейся в моем сознании. Я стал другим человеком.

Опасным человеком.

Человеком, подумывающем о самоубийстве.

В какие-то дни, мне кажется, эта дверь была своеобразным барьером между мной и темными уголками моего подсознания, в которых хранятся и прячутся все мои скелеты прошлого, чтобы я не смог видеть и думать о них. В другие дни, дверь с треском открыта нараспашку, и мне по новой приходится переживать каждую ошибку, которую я совершил. Я могу войди в комнату, пот стекает по моей спине, и провести руками по каждому предмету, который вылепил из меня мужчину, каким я и стал. Я могу копаться в обувной коробке, сидя на краю кровати и пробегать кончиками пальцев по каждому письму, которое она мне написала, я могу взять в ладонь «Пурпурное сердце» с комода и почувствовать холодный вес бронзовой медали с атласной алой лентой, я могу поднять рюкзак с пола, находящийся в углу комнаты, и ощутить запах пустынной жары и металлический оттенок запекшейся крови, брызнувшей на камуфляж.

А потом звуки войны опять заполняют мои уши, и я буду сжимать голову трясущимися руками и с колотящимся сердцем, пытаясь определить источник самого ужасного мучительного крика, который я когда-либо слышал, громкий плач и слова мольбы, что я слышу их даже сквозь выстрелы. Только когда я понимаю, что эти ужасные крики издаю я сам, что именно я умоляю о пощаде, я захлопываю эту дверь в мой разум, моля любого, кто слышал забрать мою скорбь и боль, потому что я никогда больше не вернусь в эту комнату.

Вот, где начинается моя история... за дверью.

Или заканчивается.

Я так до конца и не могу решить.

Мозг — это великая и мощная вещь, разделенная на коридоры темноты с уголками света. Воспоминания могут наполнить твою жизнь радостью и счастьем, и в то же время омрачить в любой момент ночным кошмаром и страхом, и заставить оглянуться назад, задавшись вопросом, а было ли реальным все хорошее. Был ли я счастлив? Улыбался ли я и смеялся так легко, без заботы в этом мире? Как я могу вернуть все это назад, если тьма этого ада с дьявольским упорством держит меня в когтях, и прикладывает все силы, чтобы я никогда не увидел солнца?

Я собираюсь выяснить это, даже если это меня убьет. Я соединю все разломы в своей голове и верну то, что принадлежит мне. Я не виню ее за уход, потому что именно я вытолкнул ее за дверь и сказал уйти. Мне следовало давно понять, что именно она была моим единственным маяком, моим единственным светом. Она была всем ярким и прекрасным, что было в моей жизни, а после ее ухода, осталось только дерьмо.

Я собираюсь исправить это. Я смогу исправить это. Я ненавижу, когда это место наполняется людьми, которые думают, что знают обо мне все. Я ненавижу каждый миг, когда был вдали от нее, но я сделаю все возможное, чтобы вернуть ей того мужчину, которого она когда-то любила.

Я собираюсь выбить ногой эту чертову дверь в конце длинного, темного коридора и показать каждому, что я заслуживаю света.

Глава 1

Люси

24 марта 2006

Крики наполняют мои уши, и я рывком подскакиваю на постели с колотящимся сердцем. Лунный свет струится через окно спальни, освещая тело Фишера, который пинает одеяло и бьет в матрас кулаками по обе стороны от себя. Он кричит так громко и с такой болью, что хочется заткнуть уши и заплакать.

— Фишер! Фишер, проснись! – пытаюсь я перекричать его вопли и проклятия.

Его глаза сильно зажмурены и пот струится вниз по его груди, впитываясь в футболку, которую он одевает в постель. Я быстро протягиваю руку и включаю лампу на прикроватной тумбочке, скидываю с нас одеяло и ближе придвигаюсь к нему, обхватив его лицо руками и повернув его голову к себе.

— Пожалуйста, малыш, проснись. Это просто сон, это всего лишь сон, — негромко, монотонно говорю я, успокаивающе проводя руками по его лицу.

Он перестает кричать, но вылетевшие слова из его рта, кажутся хуже, чем крики.

— Я сожалею, мне так жаль. Я не хотел его убивать, он просто оказался на моем пути. О, Боже, мне так жаль!

Я всхлипываю над ним от агонии рваных хрипов в его голосе, а он продолжает лупить кулаками напротив меня и кричать, отталкивая меня и мои руки от себя. Он потерялся в другом мире, в другом времени, и я не могу просто вот так, смотреть на него в таком состоянии. Он испытывает такую боль.

Господи, пожалуйста, пусть он перестанет испытывать эту боль.

— Пожалуйста, Фишер, проснись. Давай, малыш, открой глаза, — рыдаю я, перекидывая и прижимая со всей силой свою ногу к нему, чтобы заставить его успокоиться и разбудить от этого кошмара.

Его рука взлетает и ударяет меня по щеке, я охаю от боли, но все равно продолжаю удерживать себя на нем. Это не Фишер, он никогда бы не ударил меня, если бы не спал и был в здравом уме. Мне нужно разбудить его, мне необходимо, чтобы он проснулся.

Ох, Господи, я не знаю, что мне делать!

Быстро насколько могу, я влезаю на него сверху, сжимаю колени вокруг его талии с двух сторон, его удары попадают мне по рукам и в грудь, прежде чем у меня получается схватить его за запястья и опустить его по швам, удерживая. Я целую каждый сантиметр его лица, слезы стекают у меня по носу и по щеках, я шепчу его имя снова и снова, и умоляю его вернуться ко мне.

Он вдруг замирает и его глаза моментально открываются. Я приподнимаюсь и смотрю ему в глаза, до тех пор, пока они точно не фокусируются на мне.

— Ты в порядке, малыш, все хорошо, — говорю я ему тихо, прислоняя свой лоб к его.

Я отпускаю его руки, и он быстро обхватывает меня, тянет вниз, чтобы я полностью лежала на нем сверху. Его сердце бьется напротив моей груди, словно барабан, он пытается дышать более размеренно. Через несколько секунд, я поднимаю голову и смотрю на него, его глаза широко открываются, и он с ужасом вскрикивает, дотрагиваясь рукой до моей щеки.

— О, Боже, что я сделал? Детка, что я наделал? — кричит он, рассматривая мою щеку и синяк, который я уверена появляется.

Я накрываю его руку своей и качаю головой.

— Все в порядке, я в порядке. Честно, я в порядке, Фишер.

— Прости, мне так жаль, — он тихо всхлипывает, наклоняется и нежно целует меня в щеку. — Люси, моя Люси. Мне так жаль.

Я двигаюсь вниз, прислонившись щекой к его груди, и слышу сердцебиение его сердца, обхватываю руками его торс и сжимаю его так сильно, насколько у меня хватает сил.

— Ты не хотел этого. Тебе просто приснился плохой сон. Все хорошо, я в порядке, — шепчу я снова.

Мы женаты недавно, и всего два из шести месяцев он находится дома, после своего второго боевого задания, но это не первый кошмар, который ему снится. С каждым разом кошмары становятся все хуже и сильнее, и я не знаю, что мне делать, как ему помочь. Я хочу забрать его боль, которая наполняет его сердце и разум, и избавить его от мучений, но мне кажется, что не смогу с этим справиться, потому что меня преследует чувство, будто я тону и захлебываюсь в глубокой воде.

— Пожалуйста, поговори со мной, Фишер. Я хочу тебе помочь, но мне нужно понять, — нежно говорю я, утыкаясь в его грудь.

— Тут нечего понимать, Люси. Это был всего лишь плохой сон, который пройдет через некоторое время, так происходит всегда, — обещает он, нежно перебирая пальцами длинные пряди моих волос.

— Мне нужно понять, Фишер. Тебе не стоит проходить это в одиночку.

Он выскальзывает из-под меня, и опирается о спинку кровати. Я встаю на колени и приближаюсь к нему, ненавидя то расстояние, которое он пытается создать между нами.

— Не задавай вопросы, на которые не хочешь получить ответы, — говорит он тихо, постукивая головой о спинку кровати и пялясь в потолок.

— Это противоречит всякому смыслу. Конечно я хочу получить ответы. Я хочу знать все. Вот почему я здесь. Я твоя жена, Фишер, и я люблю тебя больше всего на свете. Мы вместе, каждый шаг на этом пути мы пройдем вместе, — напоминаю я ему.

Сначала он кажется очень спокойным, но потом я вижу, как печаль сменяется на его лице полным разочарованием, переходя в раздражение. Я не хочу, чтобы он сердился из-за того, что я прошу его поделиться своими неприятностями, но на данный момент я не знаю, что еще могу сделать. Как я могу облегчить его ношу, если он не поделиться ею со мной?

— Итак, что ты хочешь узнать? — наконец со злой иронией спрашивает он, от которой мои волосы на руках встают дыбом. — Ты хочешь знать, на что похоже, когда находишь изуродованное тело маленькой девочки, которой только вчера приносил еду, а сейчас она валяется на улице? На что похоже военные действия людей, которые убивают детей, при этом отправляя смски домой? Или ты хочешь узнать, что я почувствовал, когда шел по пустынной улице в патруле, перед этим нас убедили, что все чисто, разговаривая со своим другом о футболе и на полуслове, его голова разлетается от пули, и кровь вперемешку с мозгами брызгают мне прямо в лицо?