— Я думал, ты сказал, что она «на свидании», а не «на встречи». Что это такое? Она на свидании или она встречается с ним? Между этими двумя вещами существует огромная разница, так что формулируй более четко, — говорю я Бобби, стараясь не повышать свой голос до определенного уровня, несмотря на то, что я уже совсем близок к тому, чтобы заорать во всю глотку.

Бобби спокойно убирает мою руку со своей рубашки, и отступает на шаг назад, скрестив на груди руки.

— Его зовут Стэнфорд, и он работает на твоего отца в главном отделении банка на материке. Твой отец нанял его, чтобы он провел некоторый аудит по кое-каким проектам, а Трип попросил его взглянуть на бухгалтерские книги «Butler House», пока он бывает здесь. Он пригласил Люси куда-нибудь сходить вечером месяц назад, и она согласилась. Они встречаются каждый раз, когда он приезжает сюда, и это происходит чертовски часто, если тебе это интересно, — добавляет Бобби. — И что за гребанное имя Стэнфорд? Это же название университета, но уж никак не имя для чувака. Блядь, девчонка.

Бобби продолжает жаловаться на имя этого мудака, но я отвожу от него взгляд, уставившись на Люси через всю комнату и мне хочется ее возненавидеть, потому что она решила продолжить жить. Она не должна была двигаться дальше без меня. Она должна была вечно любить только МЕНЯ и быть со МНОЙ всегда. Она стала еще красивее, чем я ее запомнил и фото, которое видел. Светло-голубой пояс на платье, подчеркивает каждый изгиб ее тела, а цвет платья оттеняет ее летний загар, демонстрируя веснушки, которые она всегда пытается скрыть с помощью макияжа. Она скрестила стройные ноги под столом, и мои руки чешутся, пройтись вверх по ее гладкой коже и ощутить, как они оборачиваются вокруг моих бедер. Я скучаю по ее запаху, ее смеху, ее прикосновениям настолько сильно, что мне хочется опуститься на колени посередине этого гребаного бара и разрыдаться, словно ребенок.

Конечно, она не стала стоять на месте и решила идти вперед. Конечно, она перестала любить меня. Я смотрел ей тогда прямо в глаза, говоря, что она не достойна меня, и что она была слабой и жалкой, оставаясь и ожидая меня все это время. Я сломал ее, и причинил ей столько боли, в самом худшем смысле слова, а затем я ушел. Это я не достоин ее, и она всегда знала это, всегда чувствовала, всегда понимала это. Я просто очень хоту, чтобы она была счастлива. Я хочу, чтобы она легко улыбалась и как можно чаще смеялась. Я вижу, как она смеется с этим мудаком в баре, но мне плевать. Я знаю, что это эгоистично, знаю, что это слабость, но мне насрать. Если бы я был лучше, лучшим мужчиной, я бы ушел и навсегда покинул бы этот остров и никогда бы не оглянулся назад. Я бы позволил ей испытать свое настоящее счастье, которое она заслуживает, даже если оно убивает все внутри меня.

Но жаль, что я не такой мужчина, не лучший. Она должна стать моей. Так было всегда и она станет опять моей, черт возьми.

Я прислушиваюсь к Бобби, который зовет меня и предупреждает не делать глупостей, я крепче хватаюсь за бокал, чтобы случайно не запустил его куда-нибудь и начинаю прокладывать путь через бар к своей Люси.

Глава 5

Люси

8 апреля 2014 г. – 1:45 вечера

— Фишер, пожалуйста, не делай этого! — прошу я сквозь слезы, стоя в дверях нашей спальни, обвив себя руками вокруг талии, и наблюдаю, как он мечется по комнате.

Он срывает одежду с вешалок в шкафу и вытаскивает все из ящиков моего комода, запихивая в два чемодана, лежащие на кровати.

За два месяца он почти не произнес больше, чем несколько слов, и сейчас он говорит одну восьмидесятую, чем я услышала за все это время.

— Мы закончили. Все кончено. Я собираю это дерьмо, и ты уезжаешь! — выплевывает он, хватая мои книги и очки для чтения с тумбочки, и бросая их поверх одежды.

Я несусь через комнату и хватаю его за руку, твердо веря, что он внемлет голосу разума, но он отталкивает меня, направляясь обратно к шкафу, хватает мои туфли.

— Ты можешь хотя бы остановиться и просто поговорить со мной? — кричу я, подходя к нему сзади, и потянувшись за туфлями, которые он сжимает в руке.

Он обходит меня, даже не взглянув в мою сторону.

— Не о чем говорить, и так понятно, что здесь происходит. Все хуево, как ты не понимаешь? Все разрушено, все стало хреново и тебе нужно уйти! — кричит он, запихивая мои туфли в чемодан.

Мое тело начинает сотрясаться от страха и рыданий, которые я пытаюсь как-то сдерживать. Я сделала все, что могла. Я пыталась вызвать его на разговор, я пыталась игнорировать многие вещи, изучая книг и общаясь с другими женами, чьи мужья тоже прошли через боевые задания, но ничего не помогало. Ни одного намека, чтобы что-то изменилось, я никак не могла пробиться через стены Фишера, окружавшие его мысли, он отгораживался от меня все дальше и дальше. Я совершила ошибку, предложив за завтраком как бы между прочим, что, возможно, ему следует обратиться к консультанту, и вот тогда мой мир со скрипом замер.

— Ничего не разрушено, Фишер, просто немного сломано, — шепчу я сквозь слезы. — После стольких лет, после всего, что мы пережили вместе, ты не можешь просто так, взять и выкинуть меня. Я всего лишь хочу помочь тебе, я хочу увидеть тебя снова улыбающимся и смеющимся, и я хочу, чтобы ты был счастлив.

Он цинично смеется, наконец-то поворачиваясь ко мне лицом, скрестив руки на груди, и в упор смотря на меня. У меня бегут мурашки по коже, когда я вглядываюсь в его глаза. Я не узнаю этого мужчину, во взгляде которого светится столько вражды и ненависти.

— Ты не можешь мне ничем помочь, и, если честно, я думаю, это выглядит довольно жалко, что ты пытаешься снова и снова. Господи, когда ты только поумнеешь! Ты потратила сколько лет, сидя на этом дурацком острове, ожидая меня? Всю свою жизнь, просто сидя здесь, как хорошая маленькая девочка, ожидая и выжидая чего-то, а жизнь проходит мимо тебя.

Мои губы дрожат от слез, которые я пытаюсь сдерживать. Я хочу закричать и поспорить с ним, но какая-то часть меня понимает, что он прав. Я действительно сидела здесь, ожидая возвращения Фишера. Вся моя жизнь тратилась на ожидание этого мужчины, который возвращался ко мне. Я понимаю, что сейчас мне стоит уйти и дать ему время успокоиться. Он пристрастился к алкоголю, который еще больше усугубляет ночные кошмары и ужасные воспоминания, посещающие его все чаще. Я должна отступить и позволить ему выйти из стресса, но я не могу. Я никогда не буду в состоянии уйти от него, и тем более я не могу сделать это сейчас, когда он сломлен и испытывает такую боль. И совершенно неважно, что он говорит, потому что я знаю, что он нуждается во мне. Ведь, он всегда говорил мне, что я единственная, кто может забрать все это дерьмо, когда он начинает падать вниз. Сейчас он упал еще ниже, чем раньше, и я отказываюсь оставлять его, хотя он делает все от него зависящее, чтобы это произошло.

— Ты же не серьезно, — бормочу я, тревожась за твердый взгляд, возможно, я в чем-то ошибаюсь. Может, в этот раз он действительно имеет ввиду именно то, что говорит.

Он жестко смеется, опустив руки и направляясь ко мне через всю комнату. Я отступаю от него, по мере его приближения, и оказываюсь прижатой спиной к стене спальни. Я не испытываю страха перед Фишером, я никогда не боялась Фишера, но сейчас перед мной стоит совершенно другой Фишер, не тот, кого я знала раньше. Этот незнакомый мужчина имеет явное намерение разрушить мое сердце причем самым неприглядным образом.

— Я видел то, во что ты никогда бы не поверила и испытал такое, что тебе даже трудно представить, пока ты гнила на этом Богом забытом острове, тратя свое время на написание мне всех этих гребанных писем неделя за неделей. Все твои жалкие унылые письма о том, как ты скучала по мне, как ты нуждалась во мне и как ты любишь меня.

Он снова начинает смеяться и качает головой, словно жалея меня. Я ненавижу его за то, что он говорит о моих письмах. Год за годом я писала ему, как мне казалось, «ценные» письма, отправляя их по почте, даже когда появился Интернет, и электронная почта и я могла бы сделать все гораздо легче. Я выкраивала время, чтобы написать ему настоящее письмо на бумаге, чтобы он мог получить какой-то кусочек из дома, дотронуться до него, подержать его в руках, когда находился так далеко. Неделя за неделей, год за годом, я изливала мое сердце и свою душу в этих письмах. И когда я спросила его, почему он никогда не отвечает мне, он сказал, что у него не было времени, но я все равно не прекращала писать, потому что верила, что они давали ему силы нести свою службу и вернуться домой ко мне.

— Ты хочешь знать, почему я никогда не писал тебе? — спрашивает он, смотря прямо мне в глаза и в мою душу, и точно зная, о чем я думаю. — Не потому, что у меня не было времени. Много парней там писали своим женам или подружкам. Проблема была в том, что я просто не хотел.

Я отрицательно мотаю головой и сердитые слезы неуклонно текут вниз по моим щекам.

— Перестань. Просто прекрати это. Я знаю, что ты делаешь, ты пытаешься быть жестоким, чтобы заставить меня уйти, но это не поможет. Ты можешь говорить все что угодно, бросать самые обидные слова, которые ты думаешь оставят внутри меня такие отметины, что бы я возненавидела тебя, но это не сработает.

Оторвавшись от стены, я беру в ладони его лицо и заставляю посмотреть мне в глаза.

— Ты и я против всего мира, Фишер. Всегда были ты и я, и всегда будем. Мне не стоило упоминать о консультанте. Давай сделаем все, что ты хочешь, но ты должен мне помочь, и я сделаю все. Я всегда сделаю для тебя все. Давай сейчас просто успокоимся и забудем об этом. Мы могли бы пройтись прогуляться к маяку, или можем заняться чем-то другим, все, чем ты захочешь. Нам не стоит разговаривать об этом прямо сейчас.