„А что ты хотел?“ — ухмыльнулся внутренний голос. — „Мне кажется, очень правильный пароль, вполне тебе подходит“.

Я мысленно выругался и сел за компьютер, загружая браузер.

Вечером я ждал Эрику, лежа в кровати, причем не сомневался ни минуты, что она не придет ко мне сама, хотя явно хочет этого. Эрика могла сопротивляться в своих мыслях, но ее тело хотело меня.

Конечно, по звуку шагов, точнее, его отсутствию, я понял, что она замерла в коридоре.

— Даже не думай, — спокойно произнес я.

— О чем не думать? — поинтересовалась она.

— Ты сама знаешь, о чем. Иди сюда.

— А что было бы, если бы я не подчинилась? — спросила она, залезая в кровать.

— Я бы опять принес тебя сюда, — не раздумывая, ответил я. — Двигайся ко мне.

— Не хочу, — она не шевельнулась.

Что за черт? Я уверен, что она… „Ты не можешь ошибаться?“ — опять этот внутренний голос. Нет, я был совершенно уверен, что не ошибаюсь, а это отвечает ее чувство противоречия. Хорошо, в эту игру можно — и нужно — играть вдвоем.

— Ты точно не хочешь? — самым сексуальным голосом, который только мог изобразить, прошептал я.

— Не-а. — Да, я был прав. Она колеблется.

— Точно? И этого ты тоже не хочешь? — прошептал я над самым ее ухом, чуть касаясь гладкой кожи.

Она еще отрицала, но я уже целовал ее, нежно и ласково. Эрика прикрыла глаза, отдаваясь поцелую, но, как только она захотела углубить его, я решил не поддаваться. Это потребовало больших усилий, но я хотел проучить Эрику, показать ей, кто главный. Она сдалась первой, повернувшись, прижавшись ко мне всем телом и тихо простонав. Вот теперь можно было и отодвинуться самому.

„Ну и зря“, — прокомментировал внутренний голос, — „Мог бы уже сейчас любить ее со всей страстью, а так…“

„Она хочет меня“, — ответил я. — „Только не желает в этом признаваться“.

Эрика, тем временем, приподнялась на локте и обиженно спросила:

— Эй!

— Что? — нарочито спокойно поинтересовался я.

— Почему ты не…, - она замялась, пытаясь подобрать нужное слово. — Ты не целуешь меня?

— Так ты же не хочешь этого? — я повернулся, и теперь мы смотрели друг другу в глаза.

— Я соврала. Поцелуй меня, — призналась она, потянувшись к моим губам.

На этот раз ни один из нас не притворялся. Мы действительно хотели друг друга, тела не могут врать так, как это делает разум. Мы ласкали друг друга, помогая раздеться. Потом Эрика нетерпеливо ждала, пока я натяну презерватив. Черт, когда же кончится эта неделя?

Она ждала меня — влажная, горячая, тесная. Я просто не мог двигаться плавно и медленно, у меня больше не было сил. Я хотел получить ее всю, получить немедленно, еще раз доказать ей, себе, всему миру, что она моя и только моя! Эрика отвечала на каждое мое движение, отдаваясь мне целиком. Сейчас не было никого, не существовало ничего, кроме нас — единого целого, собранного из двух половинок.

Мы пришли к финалу одновременно. Я почти упал на нее, еле-еле удержав свой вес на руках, чтобы не раздавить ее.

— Врушка, — прошептал я.

Вместо ответа она поцеловала меня. На меня быстро накатывала сонливость, поэтому долго целоваться я не стал, а удобно улегся, прижимая ее к себе, и тихо сказал:

— Я все равно знаю, когда ты врешь. А теперь спи.

— Спокойной ночи, — отозвалась она.

— Спокойной ночи, солнце мое.

Я легко поцеловал ее в щеку и отрубился.

* * *

Несмотря на то, что следующие дни прошли тихо и спокойно, ледяная иголочка в сердце не пропадала. Я не понимал, почему. Вроде бы все шло хорошо, мы не ссорились (что меня даже удивляло). Эрика практически все время была рядом со мной — и в школе, где она с удовольствием прижималась ко мне, и дома, где она предпочитала проводить свободное время с книжкой на диване в гостиной, пока я играл. Она больше не пыталась ночевать в своей комнате, мы и засыпали и просыпались в обнимку, и вообще, казалось, привыкли друг к другу.

Так почему плохое предчувствие по поводу предстоящего бала у меня не исчезало? Может, причиной был слишком пристальный взгляд Ника Паттерса, устремленный на Эрику, который я замечал пару раз в школе? Но Эрика никак не реагировала на него. Я не был уверен, что она в принципе знает Паттерса. Я, по крайней мере, ее с ним не знакомил.

Как бы то ни было, плохое предчувствие усиливалось с каждым днем.

* * *

В пятницу Эрика вытащила меня на прогулку. Наступила оттепель, яркое солнце весело заглядывало за закрытые занавески, отвлекая и мешая сосредоточиться на чтении. Подходил срок сдачи сочинения, а я никак не мог дочитать даже первый том „Саги о Форсайтах“. Если бы не чертово эссе, я сам, наверное, утащил бы Эрику на прогулку. А так я только проныл в ответ на ее предложение:

— Эрика. Мне эссе писать надо, а я не могу продраться сквозь этот шедевр.

— Убирай этот шедевр в сторону, и пойдем гулять.

Она что, командует мной? Книжка отлетела в сторону, я одним плавным движением встал, сделал несколько бесшумных шагов и прижал ее к стене.

— Ты мной командуешь? — прошептал я.

Весь воинственный настрой Эрики куда-то пропал, и она тихо ответила, глядя прямо мне в глаза:

— Нет…, - но потом уже более уверенно добавила. — Но или ты идешь со мной, или я иду одна, — и попыталась удрать от меня. Я автоматически поймал ее и прижал к себе.

— Ты идешь? — спросила Эрика.

По ее лицу было ясно видно, что она и хочет пойти со мной, и не хочет. Мне не очень понравилось ее нежелание. Что такого может быть в прогулке, если мое присутствие там нежелательно?

Я нахмурился и согласился пойти, предупредив, однако:

— Только недолго, мне еще дочитать надо.

Одну я ее в любом случае отпускать не хотел. Иголочка в сердце опять шевельнулась.

На улице была почти весна. Теплый влажный ветерок забирался в мои взъерошенные, как всегда, волосы, укладывая их по своему усмотрению. Мы шли по парку, прищурившись, так как заходящее солнце светило нам прямо в глаза. Эрика выполнила свое обещание и довольно подробно пересказала мне содержание шедевра английской литературы. Я рассеянно слушал, не пытаясь запомнить, что и с кем там стряслось. Для написания эссе, в принципе, хватит и основного содержания. Однако последние слова Эрики насторожили меня:

— Понимаешь, на самом деле это книга о любви. Точнее, о человеке, которого не может никто полюбить, и который не понимает этого. Да и сам он, в действительности, не любит. Единственное чувство, которое у него было — это чувство собственности. И только из-за этого чувства он не отпускал жену.

„Только из-за этого чувства он не отпускал жену…“ — еще раз повторил я про себя. Так она понимает, что я отпускал ее из-за любви? Она знает про мои чувства к ней? И не желает признаваться сама, потому что не испытывает аналогичных?

— Думаешь? — само собой вылетело у меня.

— Что, прости? — похоже, я вырвал ее из задумчивости.

— Ну, ты правда думаешь, что он ее не любил и поэтому не отпускал? — попытался объяснить я, стараясь понять, о чем она так размышляет.

Эрика остановилась, я тоже. Она внимательно смотрела в мои глаза, пытаясь прочесть что-то в них. Я, в свою очередь, старался разгадать ее мысли.

— Что ты хочешь сказать? — подозрительно поинтересовалась она.

Черт, Эрика, я практически признался тебе в любви! Ты так и не поняла этого?

— Ты что, перестала понимать самые обычные слова? — вопросом на вопрос ответил я.

— Нет, я тебя поняла. И да, я действительно так думаю, — растерянно произнесла она, покачав головой.

Я смотрел на нее. Она должна понять, что я пытаюсь ей сказать! Не знаю, почему, но я физически не мог произнести эти три простых слова „Я тебя люблю“, по крайней мере, пока не буду точно уверен в том, что мои чувства взаимны.

Эрика молчала. Прядь ее волос, выбившаяся из хвостика, заплескалась под налетевшим порывом ветерка. Я автоматически заправил ее за ухо Эрики, проведя рукой по ее шее. Эрика потянулась за моей ладонью, словно требуя продолжения ласки. Я с готовностью согласился, притягивая девушку к себе и целуя в сладкие губы.

Да, может, Эрика еще сама не знает о своих чувствах. Я не буду лезть к ней с сообщением о своих. Ее недавно возникшее чувство противоречия может сыграть совершенно в другую сторону. Я подожду более подходящего момента… может быть, после этого проклятого бала… Льдинка опять дала о себе знать. Я отстранился от Эрики.

— Может, мы уже нагулялись? — спросил я.

Поцелуй с Эрикой оказал свое обычное воздействие на мое тело, и больше всего я хотел сейчас оказаться дома на кровати… или на диване… или где угодно, но с ней, и желательно в горизонтальном положении, и желательно раздетыми… Хотя я был бы согласен на любой вариант — стоя, сидя…

Но Эрика хотела погулять еще. Жаль, но я вынужден был согласиться с этим, поэтому прижал ее к себе и поддерживал при ходьбе. Все-таки подтаявший слой снега, пусть и неглубокий — это не твердый асфальт.

Через некоторое время я насторожился. Мы не просто гуляли. Эрика все время словно пыталась узнать местность, по которой мы шли. Она хотела попасть в определенное место, и я, кажется, догадывался, в какое. И вот как раз там ей совершенно нечего было делать. И мне тоже. Я очень надеялся, что ошибаюсь, но напрасно — когда до нас донесся собачий лай, Эрика обрадовалась и ускорила шаг.

— Дальше мы не пойдем, — твердо сказал я.

— Кейн, почему? Я хочу посмотреть, кто там лает. Ну, пожалуйста…, - заныла Эрика.