Весь вечер вторника она ждала звонка Антона. Точно знала, что он не позвонит, и не переставала ждать. Зачем? Чтобы услышать его голос, а может быть и объяснения, почему он так поступил с ней и ее родными. Он ведь просто рассказал, ничего не объясняя. А в ушах до сих пор звенела фраза Игоря, что Антон ничего не прощает.

Даша не злилась, не ненавидела. Разве что испытывала обиду, как бывает, когда от тебя долго скрывают то, что напрямую к тебе относится, от чего зависит твое будущее. А Антон скрывал от нее слишком многое.

Она не плакала, не истерила. Даже включила телевизор, но работал он фоном — смотреть и слушать то, что вещали с экрана, опять же мешали мысли. А еще душу разрывала тоска, оттого что навалилось все как-то сразу, разрушая тот уклад, что считала привычным. И еще она дико скучала по Антону. По его запаху, рукам, губам. По его голосу с такими необычными интонациями. Особенно когда те становились ласкающими, когда говорил он что-то приятное из области запрещенного, слишком личного, интимного. В такие моменты, вспоминая их близость, Даша даже ловила себя на том, что улыбается, словно он вдруг оказывался рядом. А потом она понимала, что ушла от него, и тоска только усиливалась.

Она пыталась ставить себя на место Антона, теперь уже зная, какой он. Вела мысленный диалог с самой собой, начиная с того случая на новогоднем корпоративе, моделируя его чувства, примеряя их на себя, становясь на время им. Поступила бы она также? Нет, никогда! Потому что она совсем другая. Да о чем тут думать, если даже с семьей своей у нее не получилось справиться! Все попытки угодить им, заслужить любовь закончились тем, что они же от нее отвернулись. И за что? По сути, за то что встретила она ту самую, единственную и на всю жизнь любовь в лице мужчины. Теперь-то Даша отдавала себе отчет, насколько сильно любит Антона. Настолько, что задыхается без него.

Чем больше проходило времени, тем крепче становилась мысль в сознании Даши, что теперь Антону точно есть, за что обижаться на нее. За то что выбрала тех, от кого он хотел ее защитить. Ну он так думал наверняка, хоть она и всего лишь на всего хотела взять тайм аут. Подумать. Упорядочить мысли и эмоции, решить, как быть дальше. Но именно этого она и не могла. Решимость ее таяла с каждой минутой, часом. Она не собиралась отменять свадьбу, но в четверг поняла, что просто не решится заявиться ни к Антону домой, ни в ЗАГС.

Что он подумает? Скажет? Ведь наверняка считает ее предательницей и лицемеркой. И чем больше она думала, тем сильнее склонялась к мысли, что на то у него есть основания. Постоянно вспоминалась фраза из любимого фильма, где герой пытался заслужить доверие и любовь героини, после того как лишил ее всего. В кино он ей сказал: «Ты не можешь простить меня, за то что я всего лишь разорил тебя, а его готова простить, что не пришел на свидание». Где — разорил, и где — не пришел на свидание? Первый грех гораздо сильнее второго, который и грехом-то не назовешь, так, маленькая погрешность, недоразумение. Но всеми своими действиями, на протяжение всего фильма герой стремился загладить свою вину. А она… она простила тому другому (в фильме это был опять же он, потому и не пришел на свидание, чтоб она его не увидела), что не пришел на свидание.

Антон сейчас выступал в роли разорителя. А ее семья — в роли того, кто не пришел на свидание. Он «разорил» ее в попытке спасти от ее же семьи, подарить ей лучшую жизнь, а ее семья «не пришла на свидание», отвернувшись от нее. И от осознания в душе со скоростью снежного кома нарастала обида, от которой она вряд ли когда избавится, даже если все в ее жизни вдруг станет хорошо. И именно эта мысль больше всего отравляла ее существование. Ведь именно этой обиды и хотел не допустить Антон!

К вечеру четверга Даша уже считала, что совершила самую большую и непоправимую ошибку в жизни. Она не могла больше думать, но голову продолжало распирать от мыслей. Пыталась отвлечься, читая о новых ведениях в массажном деле, но умные строки отказывались усваиваться в мозгу. Несколько раз порывалась включить телефон, но каждый раз руки безвольно падали, потому что понимала: ни она сама не сможет позвонить Антону, ни он не станет этого делать. И его она сейчас понимала гораздо лучше себя. Ей вообще казалось, что только за эти два дня затворничества она, наконец-то, разобралась, что же он за человек. Верный, надежный, целеустремленный. Страстный, умеющий любить по-настоящему. Умный и безумно-талантливый. Возможно, не самый порядочный, но с твердыми моральными принципами, пусть и специфическими. И именно он полюбил ее, только вот оценила она это слишком поздно.

Когда на улице уже стемнело, и птицы отправились на покой, позволяя вторгнуться ночной тишине, в дверь Дашиной квартиры позвонили. Шла открывать с мыслью, что двери ее склепа вот-вот распахнутся, впуская струю свежего воздуха.

Глава 16.2

Вид Лены разочаровал до такой степени, что даже приветствие Даша опустила.

— Какими судьбами?.. Или шальным ветром тебя сюда занесло? — спросила и сразу же отвернулась. Меньше всего ей сейчас хотелось видеть сестру, хоть им и было о чем поговорить.

Разочарование, что пришел не Антон, жгло глаза. Если не он, то пусть, пожалуйста, никто. Не хочет она сейчас ни видеть, ни слышать больше никого! Не нужна ей новая порция нравоучений.

И все же, Даша не вернулась в постель, а отправилась на кухню. Машинально поставила чайник. Села у стола и уставилась в незанавешенное окно, выходящее во двор, освещаемый светом одинокого фонаря. Она ни о чем не думала — устала от всех этих мыслей. Просто бездумно смотрела на пустынный двор с редкими прохожими, подпирая голову рукой.

— Почему сидишь в темноте? — раздался голос сестры, и тут же кухню залил яркий свет, от которого Даша невольно прикрыла глаза.

Открывать их не планировала слишком быстро, так и сидела. Смотреть на Лену по-прежнему не было желания.

— Я звонила тебе на работу, когда не смогла дозвониться на мобильный. Сказали, что ты в отпуске… Потом поехала к Антону домой. Горничная сказала, что вот уже два дня, как тебя там нет.

Лена замолчала, а все до этого произнесла спокойно и даже как-то безэмоционально. Даше захотелось посмотреть, с каким выражением лица это делает сестра. Хотя, с каким бы ни говорила, ей все равно. Впервые ей плевать до такой степени на мнение родных. И все же, очень удивилась, не прочитав в глазах Лены ни издевки, ни насмешки, ни торжества. Разве что грусть и сочувствие — на самом дне.

— Ты ушла от него? Почему?

Ответа на этот вопрос сестра от нее не дождется. Она и раньше не пускала ее в душу, а теперь и вовсе захлопнула ту наглухо.

— Лен, зачем ты так поступила? — устало спросила и встала, чтобы заварить чай. Лена любила пить чай по вечерам. И вчера Даша даже купила печенье, что нравилось сестре, сделав это как-то машинально, по привычке.

Она имела в виду Игоря, и сестра поняла ее правильно. Впервые та не стала задавать наводящих вопросов, всячески стараясь увильнуть о ответа.

— Так получилось случайно. Я же с ним раньше толком и не общалась, ты знаешь, разве что когда собирались все вместе. А когда ты отказалась просить у него в долг, то позвонила Игорю сама.

— Конечно же, он отказал, — усмехнулась Даша, ставя перед сестрой дымящуюся чашку и доставая из шкафчика печенье. Она так и представила, как перекособочило Игоря, когда Лена попросила у того приличную сумму в долг. Он и гораздо меньшие практически никогда не одалживал, если конечно это не сулило ему финансовую выгоду. А уж тут…

— Отказал, ага. А потом разговор зашел о тебе, ну и я… выболтала все. Он потом еще несколько раз звонил мне, все про тебя расспрашивал. Ты уж извини.

Показалось Даше, или в голосе сестры она действительно уловила сожаление? А уж извинения из ее уст, даже в такой форме, слышать было более чем удивительно.

— А про ресторан и помолвку зачем сказала?

— Случайно, выболтала на эмоциях. И только потом поняла, что Игорь намерен заявиться. Хотела предупредить тебя заранее, но не решилась.

В который раз Даша подумала, как у Лены все просто. Случайно — то, нечаянно — это, тут проболталась, там не сдержалась… Никакой ответственности за свои действия. А ведь так жить намного легче.

— Почему ты ушла от Антона? — повторила Лена свой вопрос.

— Какая разница, Лен, ушла вот… — почувствовала Даша, как близко слезы подобрались к глазам, и мысленно запрещая им проливаться. Не сейчас, не перед Леной.

— Из-за Игоря? Он что-то сказал или сделал?

Он много чего сказал, как и сделал в свое время. Но из-за него ли все произошло так, как произошло? Даша задумалась и поняла, что нет, не из-за Игоря. Изначально в их отношениях с Антоном не было доверительности и открытости. Она ведь и сама какое-то время относилась к нему настороженно и даже ненавидела. А он, так и вовсе был для нее закрытой книгой. Наверное, потому все так и случилось.

Слез сдержать все же не получилось, и парочка выкатилась из глаз, которые Даша сердито смахнула.

— Почему так все, Лен? — посмотрела она на сестру. — Почему мама меня не любит? Да и ты тоже?..

Лена смотрела на нее с такой грустью и древней мудростью в глазах, что Дашу аж пробрал священный трепет. Она поняла, что сейчас услышит от сестры правду, на которую та, возможно, решилась впервые.

— Ты наверное, не помнишь этого, но в детстве я тебя очень любила, — заговорила та, отворачиваясь к окну, словно признания давались с великим трудом. Но скорее всего, так и было. — Когда ты родилась, я от тебя не отходила. Даже просила маму и мне нацеживать в чашечку молока, которое ты пила из ее груди. Отлично помню, как стояла рядом с чашечкой и ждала, — грустно улыбнулась она. — Когда ты уже начала ползать и потом ходить, то я не могла не тискать тебя. А мама меня за это все время ругала. Помню, я любила целовать тебя, и мама меня отгоняла, говорила, что высосу тебе глаза. А еще тебя очень любил папа. Так любил, что первое время даже не разрешал никому подходить к кроватке твоей. Особенно тете Свете. У той вечно был насморк, и папа боялся, что она заразит тебя. Ты очень похожа на отца, а я на мать…