Ирина Давыдова - Маски любви

Из палаты вышла та самая медсестра, которую Женя принял за Катю, и с немного грустным лицом сообщила:

– Сейчас выйдет врач, и все расскажет вам, – больше ничего не сказав, она удалилась, наверняка спеша по своим делам.

Через две минуты дверь палаты снова открылась, и оттуда вышел мужчина средних лет. Поправив очки на носу, он тяжело вздохнул и подошел к ожидающим новостей родственникам.

– Здравствуйте. Кем вы являетесь пациентке?

– Я муж ее, – тут же взяв себя в руки, произнес Женя, поднимаясь из кресла.

– Муж, – задумчиво проговорил врач и, подняв глаза, сообщил: – Увы, но плод замер.

«Плод замер». От услышанных слов парень понял, что сам замер, а потом, внутри, словно что-то рухнуло, перевернулось и уплыло. Рухнула его жизнь, их жизнь с Катей, их мечты и надежды, все ушло в один миг, вместе с их крошечным нерожденным малышом. Господи, да за что же им такое наказание?

– Но почему? – сквозь слезы прошептал Вишневский младший, крепко сжимая руки в кулаки.

– Сынок, прошу, присядь, родной.

– За что это Кате? Она же ни в чем не виновата!

– Мне жаль, правда, – грустным голосом произнес врач. – Мы будем готовить пациентку к операции.

– Конечно, – ответил Иван Сергеевич, помрачнев лицом.

– Мне нужен кто-то, кто бы мог заполнить нужные документы.

– Я сделаю это, да, я, – растерянно уточнила Дарья и, обняв убитого горем сына, прошла следом за врачом.

– За что…

– Женя, прошу, успокойся.

– Успокойся, – ехидно улыбнулся он, а потом серьезно посмотрел на отца. – Она его убила, мразь. Убила моего ребенка, нашего с Катей ребенка!

– Она за это заплатит. Обещаю, сын!

– Заплатит! А кто мне вернет ребенка? Кто? За что она ее ненавидит? За то, что Катя выросла человеком, а не такой су*ой, как мамаша?

– Женя, прошу, успокойся…

Открылись двери палаты, и медсестры покатили на каталке безжизненную бледную девушку, по лицу которой катились слезы.

– Белочка, любимая моя, я с тобой, слышишь, родная? – сорвавшись с места, Женя подбежал к жене и взяв за руку, разговаривая с ней, успокаивая, надеясь помочь унять душевную боль. – Ты только не сдавайся, хорошо, девочка? Я всегда буду с тобой. Мы переживем это.

– Он мертв, – едва слышно прошептала она, и из последних сил сжала его руку.

Женя резко поднял глаза и, склонившись, запечатлел невесомый поцелуй, говорящий, что он всегда рядом, с ней, до самого конца. Медсестры снова покатили каталку в операционную, а Женя продолжал идти рядом с ней.

– Я люблю тебя, очень люблю, – шептал он, и тем временем вытирал слезы с лица любимой, которая беззвучно плакала от боли.

Остановившись возле операционной, парень склонился к лицу Кати и, прикрыв глаза, прошептал ей какие-то нежности. Но пора было делать операцию, и с огромным огорчением он отошел от любимой, но до сих пор не спуская с нее взгляда.

– Похорони нашего малыша, – сквозь слезы прошептала она и, сглатывая боль, отвернулась от мужа.

Женя замер, глядя на уже закрывшуюся дверь операционной, и, не выдержав душевной боли, со всей силы ударил кулаком по бетонной стене.

– Су*а! – прокричал он и, развернувшись, скатился по стене на пол, с горечью глотая слезы.

Он не сразу заметил, как возле него так же на пол присел отец. Мужчина, который в молодости чуть, было, не потерял любимую женщину, но сумевший взять себя в руки и вернуть то счастье, которое по праву принадлежит ему. Вот только ситуация была совершенно иная, и все его дети, слава Богу, живы и здоровы. А та самая женщина всю жизнь с ним рядом, поддерживает, заботится и любит, потому что он смог сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Теперь Евгению оставалось также найти в себе силы, не просто для того, чтобы жить дальше, а чтобы удержать на плаву, в этой жизни, свою любимую Катю.

– Знаешь, сынок, я тоже в свое время потерял ребенка. Мы с мамой потеряли малыша, и это случилось тоже из-за одной мрази. Я понимаю, как тебе больно, понимаю и чувствую, ведь был на твоем месте. Я многое терял. Маму Макса. И хоть чувства к ней были далеки от тех, которые я испытываю к Даше, но мне тоже было больно. Потеря близкого человека – это всегда больно, всегда горько. Когда я понял, что не могу жить без твоей мамы, мне казалось, что вот оно, счастье, рядом, со мной, строптивое и чудное. Мама в юные годы была та еще проказница, она не умела сидеть на месте, любила гонять на байке, кому-то что-то доказывать. За что, в принципе, и поплатилась. Ты и сам это знаешь, мы уже рассказывали вам об этом.

– Ты не говорил, что у вас мог быть еще один ребенок, – растерянно проговорил Женя, откинув голову назад.

– Не говорил, это больная тема, – подтвердил Иван Сергеевич, в который раз за день сжимая руки в кулаки.

– Папа, как это пережить?

Некоторое время между отцом и сыном наступила тишина, каждый витал в своих мыслях, и Женя даже забыл о своем вопросе, но Вишневский старший все же ему ответил:

– Нужно набраться сил, и, как бы ни было тебе трудно, в первую очередь необходимо поддержать свою женщину.

– Она просто подавлена, – осипшим голосом сказал Женя и, тяжело вздохнув, потрепал волосы на голове.

– Она у тебя очень хрупкая, но в то же время сильная, и вместе вы справитесь.

Остальное время, пока шла операция, Вишневский младший пытался взять себя в руки, постоянно повторяя про себя фразу «поддержать любимую». Он понимал, что теперь ему предстоит направить все свои силы только на поддержку Кати и заботу о ней, ведь он мужчина, и просто обязан помочь своей женщине, поддержать, вселить в нее уверенность, что все будет хорошо. Он должен это сделать, и сделает, все обязательно наладится, просто нужно немного времени, совсем чуть-чуть.

Да сколько же нужно времени, чтобы залечить рану? И возможно ли это сделать? Сколько сил понадобится, чтобы хоть немного уменьшить не только свою боль, но и боль жены, которая не заслужила всю эту горечь.

Когда-то Женя и не думал даже, что сможет неожиданно и так крепко полюбить девушку, да еще и какую. Она всецело принадлежала ему – и душой, и телом. Год назад в его жизни все было иначе – ночные тусовки, автомобили, легкодоступные девочки и море алкоголя. А потом, со временем, он начал понимать, что не хочет, чтобы к Кате клеились какие-то недостойные ее парни, не может допустить, чтобы ее кто-то обнимал, не говоря уже о большем. И сам не заметил, в какой момент полюбил ее. А она – порой колючая, порой нежная, но всегда такая милая, любила его, оболтуса, любила и ждала. И как хорошо, что он вовремя это осознал.

Эта девочка полностью изменила его жизнь, повернув так, как всегда видела и хотела его мама. Вся его семья. Ведь именно они были такие же добрые и влюбленные, ценили каждый момент жизни, но главное – свои чувства. И Женя был рад, что тоже смог так полюбить, только вот теперь ему предстояло пережить боль утраты, а главное – вытащить из липких лап страха свою Белочку.

Каким бы мог быть их малыш? Точно, похожим на Катю, с такими же карими глазами и нежной улыбкой. Или у него мог быть такой же нос, как у Жени, и такая же ямочка на щеке. Каким он мог быть? Теперь они никогда этого не узнают.

– Восьмого марта он впервые пошевелился, – неожиданно произнес парень, когда мама вернулась, и они с отцом сидели в креслах напротив.

Родителям не нужно было объяснять, о чем он говорит, они и так поняли и, посмотрев друг на друга, только горько вздохнули, а Дарья тихонько заплакала.

Как же ей больно было за сына и невестку, ведь сама, как никто другой, понимала, какова боль утраты. Ей сейчас захотелось самой лично убить Жанну за то, что та посмела так поступить со своим ребенком. И, да, женщина не знала, что именно та сделала, но, учитывая плачевный результат, только на ней вина, что малыша у родных детей теперь нет. И Дарья была уверена, что муж и сын все так просто не оставят – Жанна должна понести наказание, и она его понесет.

По ее щекам катились слезы, муж подал платок, и она, забирая ткань, пальцами коснулась его руки. Подняв глаза, встретилась с его взглядом, и тут же угодила в крепкие и родные объятия, больше не сдерживая свой плач, и рыдая практически в голос.

А Ивану Сергеевичу было больно видеть то, что из-за одной паршивой твари теперь страдает вся его семья, за которую он готов был рвать все и всех, только бы снова увидеть улыбки на лицах родных.

– Нужно Максу и Рите позвонить, – проговорил глава семьи, после того, как жена немного успокоилась.

– И Вениаминычу, – как-то отрешенно прошептал Женя, сам не представляя, как пожилой мужчина отреагирует на эту печальную новость.

– Ему я лучше скажу лично. Попытаюсь как-то подготовить, – решил Вишневский старший, доставая мобильный, и собираясь набрать номер Макса.

– Родители, – позвал Женя, поднимая на них взгляд. – Спасибо вам. За все, что делаете.

Стоило только Максу подойти к семье, как из операционной вышел врач и сообщил, что операция прошла успешно, а пациентка спит после наркоза.

– Как она вообще? – поинтересовалась Дарья Борисовна, переживая за невестку, как за родную дочь.

– Состояние здоровья стабильное, а вот по поводу душевного – ничего не могу сказать.

– Кто у нас? – отстраненно спросил Женя, смотря пустым взглядом в пол.

– Что ты имеешь в виду, сынок? – не поняла мама, касаясь его руки.

– Кто у нас с Катей должен был родиться? – уточнил он, крепко сжимая кулаки.

Трое мужчин и одна женщина одновременно устремили взгляды на врача, в ожидании ответа.

– Девочка.

– Господи! – прикрыв рот ладошкой, ошарашенно прошептала Дарья.

– Девочка, значит. Де-во-чка, – повторил по слогам Женя и, рванув с места, быстрым шагом пошел к выходу.

– Женя, успокойся! – крикнул Макс, следуя за братом. – Ты сейчас ничего не сможешь сделать! Остынь!

– Я убью ее! – прошипел он, не прекращая идти по длинному коридору.