Ирина Давыдова - Маски любви

– Это просто беременность делает тебя уставшей. Просыпайся, Белочка, – Женя наклонился и оставил легкий поцелуй на губах Катюши, после чего левой рукой придвинул букет цветов, который все это время лежал рядом с ней.

– Ммм, тюльпаны, – девушка постаралась скрыть огорчение в голосе и, взяв один цветок, поднесла его к носу, вдыхая приятный аромат.

– Что не так?

– Просто, я хотела розы, – виновато опустив глаза, произнесла Катя и вернула тюльпан на место.

– Катюш, ты же вчера хотела тюльпаны, – напомнил Женя о вчерашнем разговоре в кухне.

– Но то было вчера, – по-прежнему виноватым голосом проговорила Белочка, склонив голову и не смотря на мужа.

– Белочка, прости, но я не знаю, что меняется в твоих желаниях, пока ты спишь. Хочешь, я сейчас поеду за розами?

– Нет, не нужно, прости…

Женя, вздохнув, пальцами приподнял лицо любимой за подбородок и, увидев там подступившие слезы, мысленно выругался матом. Ведь знал же, что сейчас ее желания меняются едва ли не каждые полчаса, а все равно не предусмотрел это, и теперь чувствовал себя виноватым. Ненавидел слезы жены, а тем более – сегодня, в женский праздник, еще больше себя винил, и решил, что неважно, как, но исправит сложившуюся ситуацию.

– Иди ко мне, любимая, – попросил он, и помог жене перебраться к нему на колени, – прошу, не плачь, хорошо? Ты же знаешь, как мне больно видеть твои слезы.

– Я не специально, это все гормоны. И тюльпаны мне нравятся, да мне любые цветы от тебя нравятся, просто…

– Просто у нас определенно будет девочка, и ей тюльпаны не нравятся, – нежно прошептал Женя, носом вдыхая аромат Белочки.

– Да, ты прав, малышке точно не нравятся тюльпаны. Ой! – воскликнула Катя и широко распахнула глаза.

– Что?

– Точно! Малышка! Представляешь, она еще и толкнулась, в подтверждение слов. Ай! Снова! – уже захохотала девушка, и рукой коснулась маленького животика.

– Где, и я хочу почувствовать, – улыбнулся Женя, и жена направила его руку туда, где малыш только что ее пинал.

– Вот! Чувствуешь?

– Да! Да, чувствую. И еще раз, – продолжал радоваться парень, когда чувствовал неслабые толчки в животе любимой. – Точно такая же капризуля, как и ее мама.

– Жень, только давай пока все же не будем утверждать, что это девочка. А вдруг это сын так меня защищает, а мы будем его обзывать. После такого мальчики вырастают неженками.

– Вот здесь ты права! Пусть будет тот, кто будет, – ответил Женя и, усадив любимую обратно в кровать, укрыл ее ноги одеялом, и в руки подал полюбившийся ей клюквенный морс.

– Какая же вкуснота с самого утра, – сделав глоток, довольно пропела Катюша и рукой потянулась к тарелке со сложенными треугольником блинчиками.

– Давай, я сам, родная, – предложил Вишневский и, взяв блинчик, мокнул его в сгущенку, и только потом дал любимой откусить лакомый кусочек.

– Ммм, очень вкусно, – прошептала Катя, жуя сладость, и снова откусывая десерт, – наверняка, Дарья Борисовна приезжала.

– Вот, так нечестно, это, все же, сюрприз был.

– Как бы там ни было, мне безумно приятно, ты же знаешь, Вишенка. Просто твоя мама должна была лежать в теплой кровати и наслаждаться объятиями мужа, вместо того, чтобы срываться, и ехать готовить для меня блинчики.

– Поверь, она сделала это с радостью, потому что не желает внука, ну, или внучку травить моими сгоревшими трудами, – наигранно обиженно проговорил парень и, заметив, что любимая доела один треугольник, потянулся за следующим, снова макая его в сгущенку.

– Ты у меня такой заботливый, – с нежностью подметила Катя и откусила блинчик.

– Я делаю то, что хочу делать, вот и все. Никто же не виноват, что у меня руки выросли не из того места, и я не могу нормально приготовить завтр для любимой жены.

Катюша, услышав такие слова, звонко засмеялась, и Женя невольно залюбовался Белочкой, буквально застыл на ее улыбке взглядом. Какая же она у него красивая, искренняя и самая, что ни на есть, настоящая, без лжи и фальши. Она всегда открыто показывает свои эмоции, и не боится, что ее за это осудят. Никто не посмеет осудить, ведь она – девочка, его воздушная и безумно нежная девочка, жизнь которой он старается сделать счастливой и беззаботной. И вот сейчас, смотря на нее, вот такую немного еще сонную, со слегка растрепанными, но все равно волнистыми волосами, в его любимой белой сорочке, он понимал, что ни на что не променяет свое счастье. Счастье, которое так зыбко в этом мире, которое нужно заботливо беречь, и никогда не отпускать. Ведь если ты не будешь ценить то, что имеешь, судьба отнимет у тебя это, и вручит в руки того, кто сможет по достоинству оценить щедрый подарок. А Женя ценил и понимал, что за счастье ему досталось. Вот оно, словно облако, такое же белое и воздушное, сидит, улыбается, жует блинчик, и руками с нежностью гладит маленький животик с их персональным чудом.

– Любимый! Любимый, Вишенка, ты где летаешь? – уже не в первый раз позвала Катя мужа, обратив внимание, что он о чем-то задумался.

– Прости, я здесь. Просто залюбовался тобой, – словно вернувшись с небес на землю, ответил он и снова дал откусить жене лакомство, – с праздником, любимая моя женщина, – добавил он и свободной рукой ласково коснулся ее щеки и, наклонившись, поцеловал сладкие губы.

– Спасибо, – шепотом ответила Белочка и, придвинувшись к его губам, добавила: – Спасибо за все.

– Любимая, знаю, что ты никогда ничего не просишь, но я не мог оставить тебя без подарка.

– Вишенка, ну, ты о чем? Зачем?

– Больше всего на свете я сейчас хочу оградить тебя от переживаний, и поэтому я купил на десятое число нам билеты в Дубай.

– Ты серьезно? – не поверила Катя своим ушам, хотя знала, что от мужа можно ожидать, чего угодно.

– Да. Мы пробудем там столько, сколько ты захочешь.

– Там же сейчас тепло и солнечно. Мы сможем купаться и загорать.

– Ну, насчет купаться – я тебе не обещаю.

– Это еще почему?

–Потому что в Дубай сейчас плюс двадцать восемь, а это практически их самая холодная погода.

– Любимый, не будь занудой.

– Но через неделю…

– Тогда согласна, – воскликнула Катя и, откинув одеяло, ближе прижалась к любимому.

– Я рад. Ты пойми, я просто переживаю, чтобы ты не простудилась. Но обещаю, как только отметка градусника будет больше тридцати, ты будешь купаться, сколько захочешь.

– Спасибо тебе.

– Ах, Катюша, счастье ты мое, – довольно произнес Женя, поглаживая девушку по спине.

– А ты мое счастье, и ты об этом знаешь.

– Конечно, знаю, как прицепилась ко мне, и не оторвешь, – наигранно возмущенно проговорил он, старательно пряча улыбку, и при этом поднимаясь с кровати.

– Я тебе сейчас как оторву! – пожурила Катерина, прекрасно зная, что он шутит, и ни капли не жалеет об их отношениях, – я тебе все оторву, Вишенка, что поднять ничего не сможешь!

– Звучит, как реальная угроза. А я, между прочим, хочу еще одного ребенка.

– А я вот, для второго ребенка, другого папочку найду, – поднимаясь с кровати, Катя показала язык и схватила с кресла теплый халат.

– Тебя отшлепаю, а ему кости переломаю, – ответил Женя, хотя и понимал, что жена шутит.

Белочка, надев халат, аккуратно повязала пояс на животике и принялась собирать тюльпаны по кровати, чтобы эту нежную красоту поставить в вазу с водой. Вишневский подошел к любимой, забрал из рук цветы и вернул их снова на кровать, а сам, нежно обняв жену за талию, приблизил к себе, носом утыкаясь в ухо и шепча нежности:

– Моя девочка самая красивая, и действительно только моя.

– Твоя, конечно. Только твоя. А теперь – бегом собираться, нас уже Тигрята заждались, а мы до сих пор в пижамах ходим.

– Нам можно опаздывать. Если что, скажем, что ты долго переворачивалась на кровати, когда поднималась, Макс меня поймет.

– Ах, ты, гад такой, – засмеявшись, произнесла Катя и, развернувшись, огрела Вишневского тюльпаном по плечу, – вот рожу, и так тебя переверну, мало не покажется.

– Жена второй раз за утро угрожает! Я начинаю тебя бояться.

– Бойся, Вишенка, бойся, я – та еще злюка.

– Знаю я, какая ты злюка. Самая лучшая в мире, – радостно ответил Женя и привлек Катюшу для поцелуя.

– В нашем опоздании будешь виноват только ты, ибо я к тебе не приставала.

– Мне все равно, главное, ты со мной, моя пышечка. Ауч! За что?

– Рассказывай, что сказал врач? – потребовал Женя, когда жена вышла из кабинета их семейного гинеколога.

– Все хорошо, лететь можно.

– И все? Это все, что она сказала за те сорок минут, что ты находилась в кабинете?

– Ну, мы немного поболтали о своем, она показала мне фото, с Мальдив, как с мужем отдыхала.

– Зашибись, Катя, а я тут хожу, переживаю, что же так долго.

– Ну, прости, – грустным взглядом Катя посмотрела на парня и, остановившись, добавила: – Я сейчас такая медлительная, до меня пока все дойдет!

– Эх, счастье ты мое! – Женя обнял любимую за талию и с радостью вдохнул запах ее волос, – поедем домой, вещи собирать.

– Ты видел, какой Тигренок стал забавный? Я вчера просто умилялась весь день, – воодушевленно произнесла Катюша, вспоминая, как Ванечка пыхтел, всеми силами пытаясь подняться на ножки.

– Да, наблюдать за детками и их первыми попытками что-то сделать – это невероятное чувство.

– Не успеем оглянуться, и у нас так будет.

– Конечно, будет.

– Вишенка, а заедем в магазин? Я очень хочу омаров, – бодрым голосом произнесла Катя, усаживаясь в салон авто.

– Ничего себе, моя девочка, и омары? – удивленно переспросил Женя, оказавшись за рулем своей машины.

– Да, представляешь, вот хочу, и все тут. В кабинете еще захотела. Ты ведь мне не откажешь?

– Что за глупости? – серьезно произнес Вишневский, выруливая на дорогу. – Любимая, может, еще и пивка?