Фреда Брайт - Маски. Карнавал судеб

Ким боялась, что у нее разорвется сердце. Она любила Максима. За прошедший в «Маривале» месяц ей пришлось пройти через такие страдания, испытать такую боль — и все только для того, чтобы нравиться ему. Она любила Максима! Больше того! Она доверяла ему всем своим существом. Так же она доверяла и Селесте. Если яд сомнения, которым отравил ее Тонио, — правда… Нет! Она наотрез отказывалась поверить в эту гнусность! Ведь Максим и Селеста были ее единственными друзьями в Сан-Мигеле… Поверенными во всем. Больше у нее никого не осталось.

Где они сейчас? Томятся в подземных темницах Сан-Мигеля? Прячутся в горах у партизанов? Или уже мертвы, задушенные собственноручно Тонио? Но какова бы ни была судьба Максима и Селесты, у Ким хватило ума не задавать по этому поводу никаких вопросов — из страха разделить их участь.

— Итак, любовь моя, — Тонио внимательно следил за каждым ее движением, — ты сможешь быть готова к отъезду завтра утром?

Ким безмолвно кивнула.

Удовлетворенный этим проявлением покорности, Тонио усмехнулся и приказал принести в номер шампанского.

На следующий день в самолете он говорил только о предстоящем бале.

— Это будет наш лучший бал из всех предыдущих! Самый важный. Он должен продемонстрировать всему миру, что несмотря на гражданские беспорядки, Сан-Мигель остается богатой и стабильной страной. Все приготовления уже закончены: разосланы пятьсот двадцать приглашений. Пятьсот тринадцать из них приняты, что совсем неплохо, учитывая всю эту шумиху, поднятую левой прессой. — Тонио рассмеялся: — А писаки из «Нью-Рипаблик» заклеймили нас «социальными париями», подозреваю, только из-за того, что не получили приглашения! Я как-то говорил тебе, что на бал собирается приехать Майкл Форбс…

Пока он болтал, Ким смотрела в окно иллюминатора невидящим взором. Она чувствовала себя как побитая собака, оцепенев от горя. Не помог и кодеин: лицо сильно болело. Но куда мучительнее была боль в сердце.

По данным Сюзи, ведущей колонку светской хроники в одной из газет, Дюмены прилетели из Парижа на частном самолете. В другой газете некая Лиз сообщала, что они собираются устроить самый фантастический за последние двадцать лет костюмированный бал. Реджи делилась подробностями: приглашены все, кто хоть что-нибудь из себя представляет. Сюжет действа — «Праведники и грешники».

Впрочем, «Нью-Йорк Таймс» поведала историю помрачнее. По всему выходило, что устроителям бала — Дюменам — едва ли придется вернуться в Сан-Мигель: ведущаяся там уже долго партизанская война переросла в настоящую революцию, на улицах беспорядки, линии связи нарушены. Несмотря на все попытки господствующего режима дать самый безжалостный, беспощадный отпор мятежникам, ему грозит скорая гибель.

Сам же Тигр не появлялся на публике с весны, что служило распространению все более упорных слухов о том, что он сбежал из Сан-Мигеля в Мексику, Испанию, Уругвай, любую другую из дюжины стран, где припрятаны его награбленные у народа богатства.

Даже самый нерадивый студент мог бы провести параллель между предстоящим маскарадом и вагнеровской «Гибелью богов»…

Питер Мэйнвэринг был приглашен.

— Как ты можешь не пойти? — недоумевала Джуди Сайм. — Этот бал — гвоздь сезона! А я так просто умираю от желания одеться в костюм Клеопатры с живой змейкой на груди, честное слово!

— А Клео была праведницей или грешницей?

— И того и другого понемножку, я думаю. А ты мог бы изобразить Марка Антония — ну, там костлявые коленки и все такое…

Но Питеру с трудом удалось скрыть свое отвращение к этому мероприятию: с него было достаточно одного общения с Дюменами — на всю оставшуюся жизнь, спасибо! Посему — «Питер Мэйнвэринг весьма сожалеет, что не может принять Ваше приглашение».

Миранда Ви была приглашена.

Само приглашение выглядело весьма экстравагантно: написано от руки мастером каллиграфии на листочке золотой фольги, вложенном в килограммовую плитку швейцарского шоколада. Плитка была выполнена в форме открытой книги, правая сторона — белого цвета, левая — черного, отражая таким образом тематику предстоящего маскарада: «Праведники и грешники». Текст гласил:

Их Превосходительства

Тонио и Кимберли Дюмен

просят оказать им честь своим присутствием

в маскарадном костюме

в первую субботу августа.

Приходите как Праведница,

Приходите как Грешница

Но приходите!

Миранда внимательно изучила каждое слово. «Маскарад». Не бал, видите ли, а «маскарад». Каково же его точное определение? Миранда полезла в словарь.

«Маскарад»: 1. Театрализованное представление, имеющее в своей основе некую аллегорию. 2. Костюмированный бал.

«Костюмированный бал», — задумчиво повторила Миранда.

Разумеется, она пойдет туда. И ничто ее не удержит.

В тонком мерцающем платье, серебряных босоножках Миранда прошла четверть мили, что отделяла ее дом от виллы Дюменов, пешком. Дорога к воротам была забита флотилией медленно двигавшихся лимузинов.

У входа гости выстраивались в очередь, словно завзятые театралы, стремящиеся попасть на нашумевшее бродвейское шоу. Охрана сбилась с ног, боясь, как бы дело не закончилось общей свалкой. Тем не менее все формальности выполнялись с определенным вкусом и апломбом.

В соответствии с темой вечера охранники, как и гости, красовались в маскарадных костюмах: одни были одеты по образу и подобию кинематографических стражников с лихо закрученными усами, другие — на манер гангстеров, в цветастые двубортные костюмы и фетровые шляпы с мягкими полями. Подражание именно этим персонажам вроде бы и оправдывало наличие у всех оружия.

Когда подошла очередь Миранды, она предъявила свое приглашение, которое дважды было проверено по списку. Затем, пройдя между двумя металлическими детекторами, она направилась вверх по серпантину, ведущему к дому. В нескольких шагах впереди нее шли граф Дракула под руку с Жанной Д'Арк. Нечего сказать, странная парочка…

Выбирая себе костюм, Миранда остановилась на теме легенд о короле Артуре. Сегодня вечером она превратилась в его грешную сестру, волшебницу фею Морган: ей показалось интригующим то обстоятельство, что фея Морган была известна еще и как Фата-Моргана, то есть сон, мираж, иллюзия.

Идею наряда Миранда почерпнула из детской книжки 1920 года издания, иллюстрированной в столь милом ее сердце стиле «арт деко». Она показала рисунок одному нью-йоркскому модельеру, и в результате он сотворил длинное узкое платье из металлической ткани, таинственно переливающееся и мерцающее при малейшем движении. Материя была соткана из тончайших, словно паутинка, нитей металла. В качестве единственного украшения к платью Миранда выбрала свое любимое — кулон, выполненный из оникса, платины и алмазов на изящной серебряной цепочке. Это было изображение эльфа, чьи длинные алмазные волосы слегка прикрывали обнаженную грудь. Его глаза из лазурита были такими же синими, как глаза самой Миранды. Эту необыкновенную вещицу она приобрела на прошлогоднем аукционе.

Подражая эльфу, Миранда распустила свои каштановые волосы, и они струились по ее плечам пламенеющими волнами.

— Я выгляжу достаточно греховно? — поинтересовалась она перед уходом у своей экономки. Миссис Эндсон была потрясена: она привыкла видеть Миранду в одежде спокойного покроя — в классических костюмах от Армани — или спортивного стиля — от Ральфа Лорена.

— Вы сами на себя не похожи, мисс Ви! Это очень… очень…

— Что «очень», Милли? Откровенно? Неприлично? Сексапильно? Что?

Но Милли Эндсон была не в силах подыскать в своем лексиконе подходящее слово.

— Очень-очень! — воскликнула она.

Очень вызывающе, решила Миранда. Прошла целая вечность с того момента, как она в последний раз одевалась так, чтобы привлечь к себе внимание…

Яркий свет лился изо всех окон. Играла музыка. Когда Миранда подошла совсем близко к дому, у нее мелькнула мысль, что Дюмены все устроили по высшему разряду — даже погоду.

Куда ни повернись — повсюду найдешь усладу взора и слуха: от заботливо возделанных клумб с розами, высаженными затейливым узором в виде саламандры (национальной эмблемы Сан-Мигеля), до негромких звуков музыки биг-бэнда, доносящихся из танцевального зала. Была всего половина одиннадцатого, а вечер, похоже, уже в полном разгаре.

Миранда прошла в холл, где двое пажей — один в черном, другой в белом — зычно объявляли имена входящих гостей.

— Принц и принцесса Ван-Хохберг! — выкрикнул паж в белом при виде Дракулы и Жанны.

— Мисс Миранда Ви! — подхватил черный.

Миранда улыбнулась и вошла в огромный танцевальный зал. Она ожидала, что попадет в атмосферу официального приема, но ошиблась: несколько сотен веселящихся людей, вызывающе одетых и увешанных драгоценностями, пили, танцевали, кружились, вертелись, наполняя богато украшенное помещение шумом и смехом.

Колышущаяся масса тел, дикое буйство красок, смешение ароматов дорогих духов. Уж на что невероятными, сказочными были костюмы, но еще невероятнее и сказочнее были лица, время от времени выплывавшие из общей толпы: кинозвезды, оперные певцы, спортсмены-тяжеловесы (одетые в белое, под сэра Галахеда), «короли» коммерции, политики, биржевики, магнаты и публика попроще. И все одеты так, чтобы удивить, смутить, понравиться, ввести в заблуждение, возбудить остальных…

Официантам в форме швейцарской гвардии, по-видимому, полагалось держать сторону небесного воинства, в то время как бармены в красных китайских кимоно несомненно смахивали на демонов. Однако как старательно ни вглядывалась Миранда в мелькающие перед ней лица, те, кого она искала, словно нарочно избегали ее.