Ну что же, по крайней мере, он не собирался уморить Фоску голодом. Еда под салфеткой была свежей и издавала приятный аромат. Теплая булочка. Апельсин. Горшочек творога. Запах еды вызвал у Фоски рвоту. Она выпила немного кофе, и ее опять вырвало.

Через час женщина вернулась с кувшином горячей воды и несколькими полотенцами. Она унесла поднос с нетронутой пищей. Фоска вымылась в тазу у умывальника. Вода была для нее подходящей. Она хотела бы вымыть голову, но у нее не было сил сделать это. Даже легкое умывание утомило ее.

Она завершила процедуру, и больше ей делать было нечего. В комнате совсем не было книг – даже Библии, чтение которой могло бы помочь ей задуматься о своих грехах. Не было и принадлежностей для рукоделия. Фоска опять легла в постель и немного поспала.

Ее страж появился в полдень, сразу же после того, как закончился перезвон колоколов. На обед ей подали омлет, фрукты и вино. Фоска жестом дала понять, что она хотела бы вымыть голову, и глухонемая кивнула. Во второй половине дня она принесла еще воды и мыло. Она также принесла чистую ночную сорочку, чистые простыни и графин питьевой воды.

День тянулся медленно. После обеда Фоска почувствовала себя лучше, ее больше не тошнило. Она нервно ходила по комнате в ожидании Лоредана. Фоска не сомневалась, что он придет, дабы позлорадствовать по поводу ее страданий и насладиться ее унижением.

Поздно вечером глухонемая принесла ужин. Фоска, испытывавшая страстное желание услышать хоть чей-то голос, стала поперек двери и попыталась помешать служанке уйти.

– Послушайте и попытайтесь понять. Где Лоредан? Хозяин. Я должна немедленно увидеть его. Вы понимаете? Вы ему скажете?

Крупная женщина прищурилась и медленно направилась к Фоске, которая стояла не шелохнувшись, надеясь, что сможет вытащить ключ из кармана фартука служанки. Она бросилась к ней, но женщина схватила ее одной рукой за талию и легко устранила со своего пути. Фоска услышала поворот ключа.

Она стала дубасить в дверь кулаками.

– Будьте вы прокляты, Алессандро! Я знаю, что вы здесь! Придите и покажитесь, трус несчастный!

Ответом ей были молчание и ужас, окутавшие ее так же, как туманы, порой опускающиеся на Венецию осенью и в начале весны. Фоска глубоко вздохнула и сдержала навертывающиеся на глаза слезы. Он пытался сломить ее, унизить, заставить молить о прощении. Ну что же, ему это не удастся, ведь она – Долфин, дворянка. Ее роду сотни лет. Лоредану ее не согнуть, не уничтожить. Она не станет пресмыкаться перед ним.

– Я клянусь, Раф, – прошептала она в темноту, – я никогда не предам тебя. Никогда не отрекусь. Я не жалею о том, что случилось. И никогда не пожалею. Я спасусь от Лоредана, увезу нашего ребенка из Венеции, и мы сюда никогда не вернемся.

Следующий день был повторением первого. Третий тоже. Фоска чувствовала себя плохо и большую часть времени провела в постели. Простыни пропитались потом. Жара в комнате казалась нестерпимой. Когда женщина подала обед, Фоска жестом дала ей понять, что хочет открыть окно. Та ее поняла, но покачала головой.

– Будьте вы прокляты! – прокричала Фоска, вернувшись на свое место. – Мне нечем дышать! Я открою окно! Вы меня слышите?

Она взяла небольшой стул и швырнула его во французские окна, выходящие на внутреннюю сторону палаццо. Для ее привыкших к тишине ушей грохот прозвучал оглушающе. Почти немедленно дверь в коридор открылась. Вошла все та же служанка, но теперь в сопровождении крепкого мужчины в крестьянской одежде. Они быстро собрали осколки и осмотрели комнату и ее лично, чтобы убедиться, что фоска ничего не прячет на случай побега.

– Вы тоже глухой? – спросила Фоска мужчину. – Или просто грубиян? Почему вы не разговариваете со мной? Он вас поставил на страже у двери? Вы должны прислушиваться к любому моему движению? Тогда скажите ему, что я не собираюсь кончать жизнь самоубийством! Я не убийца – он убийца! Скажите ему, что мне понятно, почему у него не хватает смелости взглянуть мне в лицо! У него руки в крови!

Мужчина проигнорировал ее гневную тираду, если и расслышал ее. Он и женщина вышли из комнаты. Обжигающий ветер ворвался через разбитые окна. В комнате стало еще жарче. При закрытых окнах было прохладнее.

Фоска ухватилась за край решетки и стала трясти их. Но они были прочно вделаны в оконные проемы.

– Алессандро! – закричала она. Голос эхом отдавался от мрамора и стекла внутреннего двора. – Послушайте, Алессандро! Я знаю, что вы здесь. Я не жалею ни о чем. Я люблю его! Я буду всегда любить его, даже если он мертв. Вы – убийца. Я донесу на вас Совету десяти, инквизиторам, народу. Вы не сможете вечно держать меня под замком. Вам придется заставить меня замолчать, как вы заставили замолчать его. Придется убить и меня, Алессандро!

Она упала на кровать, обессилев от жары и отчаяния. Ненависть к Алессандро Лоредану превратила в камень ее сердце и душу. Но ненависть упрочила волю и усилила решимость. Несколько часов она лежала неподвижно и вспоминала свою жизнь: детство, школу, отца, брак. Ту ночь, когда она отказала Лоредану в его праве мужа. Холодный гнев на его лице.

«Как угодно, синьора. Полагаю, мы можем появляться вместе?»

«Как угодно!» До появления Рафа она жила как в аду. Любовь пробудила в ней жизнь и надежду. Она никогда не позволит умереть своей любви.

Она положила руку себе на живот. Он был еще плоским. Но ребенок там уже был. Их сын. Даниэль.

Темнота опустилась на притихший дом и опустевший город. За горизонтом прогремел гром, и прохладный бриз освежил вспотевшую кожу. Она радостно вдохнула морской воздух. Пошел небольшой дождь. Дворы, переулки, каналы Венеции издавали запахи цветов, сырой пыли, старых воспоминаний.

Она хотела думать о Рафе, вспоминать его, но возникшая в ней внутренняя боль была слишком сильна. Он мертв. Воспоминания о нем лишь породят отчаяние. А она этого не хотела.

Открылась дверь. Она даже не взглянула в ее сторону, будучи уверена, что пришла служанка с ужином.

– Добрый вечер, Фоска.

Она затаила дыхание. Итак, муж наконец пришел. Она медленно приподнялась и взглянула на него. Он стоял примерно в трех метрах от кровати. Она прищурилась от света фонаря, который он принес с собой.

– Пришли навестить заключенную, – произнесла Фоска насмешливо. – Как это милосердно с вашей стороны.

– Женщина сказала, что вы больны. Мне очень жаль.

– Причина, должно быть, в зельях, которыми они меня напоили. У вас хорошо подготовленные агенты, синьор.

– Действие лекарства вскоре прекратится, и вы почувствуете себя лучше.

– Вы, очевидно, хотите, чтобы я выглядела здоровой и готовой к казни. Вы полагаете, что коль скоро я выздоровею, то буду кричать еще пронзительней. Вас ждет разочарование, синьор. Я не собираюсь умолять о пощаде. Да и вы не испытываете желания проявить милосердие.

– Я вижу, ваш разум не пострадал от лекарств, – сказал Алессандро и поставил фонарь на каминную полку. – Ваш язык остер как всегда.

– О да. Но вы отпустили мне три дня, чтобы я могла обдумать все формы оскорблений. У меня наготове целый шквал, который я обрушу на вас, когда меня потащат на виселицу.

Он сдвинул брови.

– Вы так много говорите об убийстве, Фоска.

– А разве вы его не наметили для меня? Вы убили Рафаэлло. Теперь убьете меня. Глухая женщина не сможет никому ничего рассказать. Ну давайте, насаживайте меня на ваш нож. Привяжите к ногам свинцовый груз и столкните в лагуну. Вполне безопасно. Никто не увидит вашего преступления.

– Я не убийца, Фоска, – сказал он спокойно.

– Вы убили Рафаэлло! – хрипло воскликнула она. – Вы терзаете меня. Почему вы не оставили нас в покое? Мы вам не делали зла. Теперь же будет громкий скандал.

– Вас доставили сюда агенты инквизиторов, – сказал Алессандро. – Не мои люди. Всем делом заправляли инквизиторы, и они поступили весьма любезно, не бросив вас в тюрьму. Вашу судьбу они доверили решать мне.

– Как великодушно, – с издевкой усмехнулась Фоска. – Ну и что же вы намереваетесь сделать со мной, когда я в вашей власти?

– Прошу вас, Фоска, не будьте столь мелодраматичны, – вздохнул Алессандро.

Он сел в кресло рядом с кроватью, скрестил руки на груди и вытянул длинные ноги перед собой. Фоска внимательно наблюдала за ним. Странно, но рога у него не выросли. Фоска мысленно наделила его столькими сатанинскими чертами, что реальный Лоредан выглядел теперь разочаровывающе обыденным.

– У вас всегда была тяга к мелодраме, а точнее, к плохой английской романтической литературе, – сказал он. – Полагаю, это вы унаследовали от своего отца. И подозреваю, что сложившаяся ситуация лишь разожгла пламя преувеличений.

– Я не преувеличивала свою любовь к Рафаэлло Леопарди, – бесстрастно произнесла она. – И я не преувеличиваю свое обещание: я не намерена каяться и никогда вновь не стану вашей женой. Мне безразлично, что вы собираетесь сделать со мной. Я ни о чем не сожалею. Если бы могла, то завтра же убежала бы с ним. Но вы его убили. Я вам этого никогда не прощу. Никогда.

Алессандро хранил молчание. Дождь усилился, и порывы ветра заносили через разбитые окна капли в комнату. Сидя на кровати, Фоска чувствовала их на лице. Это освежило ее и придало новые силы.

– Но мы не убили его, – спокойно возразил Алессандро. – Он жив. И очень бодр.

В ней затеплилась, но потом погасла искра надежды.

– Вы лжете.

– Нет. Зачем убивать его? Ножевая рана ослабила его. Агенты – хорошие специалисты. Они не убивают, если на то нет прямого приказа.

Во рту у нее пересохло. Она облизала языком губы.

– Но тогда где же он? – спросила она. – Вы держите его в одной из своих ужасных тюрем? В какой? Скажите. С ним все в порядке? Он сильно ранен? Скажите мне!

Алессандро покачал головой и ничего не ответил. Фоска встала с кровати и нетвердыми шагами приблизилась к нему.