– О, ничего. Они имеют в виду, что я помогаю ему сделать карьеру.

– В обмен на то, что он женился на мне?

– Что-то вроде этого. Я не возражаю. Я стар, старомоден. Я сделал достаточно для Венеции. Возможно, настало время передать все в руки молодых.

– Он же тебе не нравился, – жестко сказала Фоска, смахнув слезы. – У тебя с ним были разногласия, не так ли? Ты бы ему ни за что не помог, не будь меня?

– Возможно, нет. Но ведь я мог… ошибиться, – с надеждой в голосе сказал Долфин.

– Ты сам в это не веришь, – возразила она.

– Мне очень жаль, Фоска, – повторил он, понурив голову. – Ты даже не можешь представить, как жаль.

– Ты позволил ему использовать тебя! – сказала она язвительно. – О, папа, как ты мог оказаться таким слабым?

Она ушла, а Орио Долфин долго не вставал из-за стола. Он терял влияние в сенате столь же быстро, как Лоредан набирал его. Те, кто некогда восхищался Орио за его принципиальность, теперь высмеивали его. Он чувствовал, что устал, потерпел крушение, исполнен печалью и чувством вины.

Орио выдвинул верхний ящик письменного стола и вынул дуэльный пистолет. За несколько последних недель он не раз брал его в руки. Его успокаивало уже то, что пистолет лежит в ящике и он заряжен. Ему было немного жаль расставаться с Фоской, но она, он был уверен, простит и поймет его. Иного пути помочь ей не существовало.

Он приложил дуло пистолета к правому глазу с тем, чтобы кость не смогла изменить направление полета пули. Он так много напортачил в своей жизни, стыдно будет промахнуться на сей раз.


Фоска родила мертвого младенца. Врачи объяснили это шоком, который вызвало у нее самоубийство отца. Месяцем позже Алессандро пришел к ней ночью. Она лежала под ним как туша на колоде для разделки мяса. Хотела только набраться смелости и сказать мужу, что она чувствует.

Она вновь забеременела. Вскоре случился выкидыш. Ей было очень плохо, несколько недель она не могла подняться с постели. Постоянно думала об Алессандро, об отце, о своей несчастной жизни.

После того как Фоска почувствовала себя лучше, к ней зашел Алессандро.

– Что вы здесь делаете? – холодно спросила она, когда тот присел на краю кровати.

– Что за вопрос? Я здесь, потому что беспокоюсь о вас, Фоска. Я слишком долго не приходил.

– Но разве нельзя проявлять заботу днем? Нет, вы здесь потому, что хотите, чтобы я принесла вам сына.

– Прошу прощения, синьора, – сказал он невозмутимо. – Я не буду навязываться.

– Я вас ненавижу, – тихо сказала она. – И не смейте больше прикасаться ко мне. Вы воспользовались моей любовью, сломали, растоптали ее. Вы мне лгали, предали меня. Убили моего отца. Я никогда вам этого не прощу. Никогда!

– Фоска, ваш отец был болен.

– Нет, он не болел, – промолвила она абсолютно спокойно. – В тот день я навестила его. Я вела себя с ним жестоко. Сказала ему ужасные вещи. Но я знаю, почему он умер. Из-за вас. Он больше не мог терпеть, что вы использовали его.

– Фоска, заверяю вас…

– Избавьте меня от вашей лжи, – сказала она устало. Он взял ее за руки.

– Моя дорогая, я знаю, сколь сильно вы расстроены. Мне жаль…

– Прошу вас, пустите меня.

– Я не имел в виду…

Она стала дико орать. От ее воплей могли лопнуть барабанные перепонки. Он вскочил и отпрянул от нее. Желая узнать, что происходит, в комнату ворвалась Эмилия. Алессандро рявкнул на нее. Фоска замолчала и бесстрастно глядела на него.

– Больше никогда не прикасайтесь ко мне. Понятно? Никогда… Можете развестись со мной. Меня это мало волнует. Я хотела бы этого.

– Нет. – Его лицо пылало от гнева. Как она смеет так унижать его! – Ни о каком разводе не может быть и речи.

– Я останусь при своем мнении.

– Как угодно. Я рассчитывал, что мы будем появляться вместе.

– Конечно, – ответила она. Он круто повернулся и вышел из комнаты. Она медленно опустилась на постель и закрыла глаза. Она не плакала. Она уже выплакала все слезы.

Он решил, что ее поведение не что иное, как временное умопомешательство, и что она оправится. Но он больше не приближался к ней. Мать рассказывала ему, что Фоска завела двух чичизбео. Он не возражал. Он обеспечил ей щедрую сумму на расходы, половина которой, как он выяснил, исчезала в тощих карманах Томассо. Временами он заходил к ней в будуар для того, чтобы поинтересоваться здоровьем, но никогда не задерживался больше чем на одну-две минуты. Они никогда не оставались наедине. Таковы были правила игры.

А между тем Антонио и Джакомо знакомили ее с реальным миром. Они сопровождали ее на приемы и в концерты, посещали вместе с ней магазины, присутствовали при ее туалете, помогали зашнуровывать корсеты, надевать туфли, делать прическу.

Они обрушили на Фоску поток легких и забавных разговоров, льстили ей, восхваляли ее, оказывали ей столь желанное внимание. Они обучили ее правилам поведения в свете: как вести блестящую беседу на любую тему, ограничиваясь лишь остротами, как сочинять эпиграммы, как одеваться, сплетничать, когда и как смотреть свысока. Они научили ее понимать оперную и камерную музыку и драматическое искусство. Познакомили с карточными играми. Она знала, что испытываемая венецианцами страсть к азартным играм отравила жизнь отца, но тем не менее играла, поскольку это забавляло ее и потому, что она проигрывала деньги Лоредана. Она расширила круг друзей. Словом, начала жить своей собственной жизнью.

Как подтверждает изучение человеческой натуры и чтение басен Эзопа, всякий раз, как только тот или иной предмет становится недосягаемым, он тут же обретает особую, неведомую до тех пор притягательность.

Так случилось и с Алессандро Лореданом. Видя жену в компании других мужчин, он замечал, сколь внимательны они к ней, и не только ее чичизбео. На нее обрушивались потоки лести и восхищения, которые она тут же со смехом отвергала. С помощью двух друзей красота Фоски расцветала, и она избавилась от пут печали и разочарований.

Постоянно лишенное средств венецианское правительство обычно поручало увеселение заезжих знаменитостей своим состоятельным гражданам. Так получилось, что Лореданы готовили грандиозный бал в честь герцога и герцогини Савойских.

Фоска появилась на балу рядом с мужем сразу же после прибытия первых гостей. Разодетый в черный бархат, белый атлас и напудренный парик, Алессандро сердечно приветствовал ее. Ему с трудом удалось удержаться от того, чтобы не выдать своего изумления. На ней было великолепное платье из золотистого атласа с юбкой, на которую пошли метры материи, и небольшим шлейфом. Сквозь V-образный вырез обтягивающего корсажа виднелась расшитая мелким жемчугом кружевная вставка. Такой же формы вырез ниже талии демонстрировал расшитую нижнюю юбку. Волосы Фоска не напудрила и соорудила из них невообразимо высокую прическу, увенчав ее золотистым плюмажем из страусовых перьев, который опускался на одно ухо. Шею украшало ослепительное бриллиантовое ожерелье, подаренное ей свекровью. Фоска, несомненно, оказалась самой восхитительной дамой в зале.

Приглашая ее на открывавший вечер менуэт, Алессандро тихо сказал:

– Сегодня, синьора, вы выглядите отменно. На вас потрясающее платье. Вы собираетесь стать венецианской Марией Антуанеттой?

Ее глаза сияли.

– Если вы имеете в виду мои драгоценности, синьор, то это на самом деле подарок. Королева Франции Мария Антуанетта была однажды вовлечена в скандал в связи с бриллиантовым ожерельем, которое она, как предполагалось, купила у некоего кардинала в обмен на свою «благосклонность».

Алессандро поднял брови и уверенно повел ее в сложном менуэте.

– Я имел в виду ваше платье. Вчера я получил за него счет и вернул с просьбой дополнительных разъяснений. Я полагал, что в счете допущена ошибка.

Она рассмеялась. И когда Алессандро провел ее в конец зала, где ее ожидали Антонио и Джакомо, весело заметила:

– Мои дорогие, я только что выяснила разницу между любовником и мужем. Любовник восхваляет красоту дамы, не обнаруживая при этом каких-либо колебаний, муж же неизменно придирается к цене!

Мужчины рассмеялись. Лоредан же впервые в жизни не нашелся, что сказать на остроумное и высокомерное замечание жены.

Фоска решила узнать, на что она способна. Она крупно играла и столь же крупно проигрывала, а Алессандро молча оплачивал долги. Портные, модистки и парикмахеры представляли счета, бросавшие его в дрожь. Но он и их оплачивал. Естественно, что занимающий высокое положение в обществе мужчина обладает красивой женой, платья которой обходятся дорого. Это лишь демонстрирует его собственную значимость.

Кульминацией первой фазы светского становления Фоски стала попытка самоубийства, предпринятая герцогом Савойским, влюбившимся в нее на балу и преследовавшим ее лично и в письмах. Он посылал ей в подарок книги, цветы, стихи и испытывал сильнейшие страдания, встречая от нее одни насмешки.

Герцог, малопривлекательный и угрюмый, Фоске не нравился. Она безжалостно насмехалась над ним, возвращала подарки и исправляла итальянский язык, на котором он писал ей стихи. Когда же он, возможно, вдохновленный самоубийством героя популярного романа Гете «Страдания молодого Вертера», попытался застрелиться, то утверждали, будто Фоска заметила, что, дескать, очень жаль, когда мужчина приводит в негодность свой пиджак за ее счет.

Эта острота распространилась в свете подобно лесному пожару. Имя Фоски было у всех на устах. Продолжая заявлять о своей любви и поклявшись никогда не возвращаться, герцог покинул Венецию. По общему согласию, поведение Фоски в описанном эпизоде было безупречным, а герцог просто спутал литературный вымысел и реальную жизнь. Все это прибавило дополнительный блеск ее набирающей силу репутации бессердечной сирены.

Алессандро решил, что не может пройти мимо происшествия. Настало время, по его мнению, остановить жену, прежде чем она совершит нечто действительно скандальное.