— Да, но не яйца и бекон.

— Знаю. Банка с вареньем.

Я смотрю на него с недоверием.

— Ты наводил обо мне справки?

Он обхватывает шею руками. Обычный жест и совершенно не смущаясь, отвечает:

— Я только хотел узнать твой адрес, но Дрейк оказался более настойчивым, чем я ожидал.

Телефон звонит снова, на этот раз он берет трубку.

— Да, ты можешь принести его.

Он сидит немного сгорбившись, и я удивляюсь, насколько проворен и подвижен он при своем громадном росте. Он встает и голым направляется к шкафу, открыв, достает два пушистых махровых халата и протягивает один мне. Халат очень большой и мне приходится закрутить рукава.

— Пойдем, — говорит он, ведя меня на крышу. Маленький, щеголеватый мужчина в сером свитере и черных брюках встречает нас там. Джерон представляет его, как Йен. Я пытаюсь отодвинуть стул, но Йен опережает меня, отодвигая, чтобы я села. Хотя у меня тоже имеется балкон, мне никогда не приходило в голову позавтракать на свежем воздухе утром. На самом деле это приятно, даже очень.

Моя банка с джемом стоит на серебряном подносе, с лежащей рядом ложкой. С Джероном все намного труднее — бекон, сосиски, картофельные оладьи, яйца, бобы и тост. Йен исчезает, Джерон делает глоток своего апельсинового сока и смотрит на меня поверх стакана. Я кладу ложку варенья в рот.

— Я бы никогда не поверил, если бы не видел это собственными глазами, — говорит он.

— Что?

— Джем на завтрак. Я подумал, что Дрейк, наконец-то напортачил.

— Почему-то все суетятся вокруг этого. Мне нравится джем. Почему я не могу им завтракать?

— Это не совсем хорошо для тебя.

У меня есть несколько ответов, но я не хочу портить такое прекрасное утро. Кроме того, он выглядит таким безумно чертовски сексуальным в утреннем свете.

— Итак, расскажи мне каким бизнесом ты занимаешься? Это место не совсем дешевое.

— Что если я скажу тебе, что я торгую оружием?

Я смотрю ему прямо в глаза. У меня в животе появляются совершенно ужасные какие-то ощущения. Я бы предпочла, чтобы он торговал уж тогда наркотиками.

— Ты?

Он ест кусок бекона, с которого стекает яичным желток: абсолютно отвратительно.

— Нет. Я занимаюсь развитием рынка недвижимости.

Я делаю медленный выдох, пытаясь удержать себя в руках.

— И что же ты там делаешь?

— Разве я не сказал? Развиваю рынок недвижимости.

Я киваю.

— Ты, наверное, неплохо преуспел в этом.

— Да, не жалуюсь, — он улыбается. — Я могу оплачивать счета. А ты пытаешься прорваться в фэшен индустрию, — говорит он, очень плавно меняя направление нашего разговора. — Дрейк очень дотошный. — Я кладу ложку варенья в рот. — Мне любопытно вот что. Почему ты пошла в тот клуб, где мы тогда встретились? Я имею в виду, что скорее всего ты не принимаешь экстази и вряд ли пьешь...

— Я пошла туда, потому что мне нравится музыка. А тебе не нравится быть пьяным или под кайфом? — спрашиваю я у него с любопытством.

— Я не так получаю кайф, — он достает телефон из кармана халата, нажимает какие-то кнопки, прокручивает список, и указательным пальцем нажимает на запись. — Вот, — говорит он, передавая свой телефон мне. — Посмотри.

Я беру у него телефон и смотрю. Похоже на заснеженную местность, съемка видно ведется с воздуха. Угол наклона камеры меняется, и я понимаю, что снимают с вертолета, потому что вижу его тень на снегу.

— Это мой вингсьют серфинг на тысячи футовой высочайшей горной вершине мира, на Гималаях.

Камера отъезжает, показывая человека, стоящего у двери вертолета. Он одет в синюю каску и невозможно разглядеть его лицо, но я могу точно сказать, что это Джерон, который просто выпадает из вертолета, и видео показывает его свободное падение на фоне голубого неба. Дерьмо. Это выглядит, черт побери, опасным. Вдруг угол съемки меняется, и теперь становится видно, что Джерон просто летит, вернее стремительно падает к своей смерти на заснеженные горы Гималаи.

— Я летел со скорость сто миль в час, — поясняет Джерон.

Проблема заключается, наверное, в том, что не открывается парашют и горный пик, кажется, несется со страшной скоростью по направлению к камере. Невольно, я открываю рот. Не понимаю, это сам Джерон снимает видео, где он должен врезаться в склон горы? Он сейчас находится настолько близко к земле, что я даже вижу следы на снегу, оставленные дикими животными. «Тянись вверх, останови падение», — хочу я закричать.

— Боже Мой! — вскрикивая я.

— Это происходит в пятнадцати футах от земли.

Что он имеет в виду под самой удивительной вещью, которую я когда-либо видела. Падающий человек внезапно вспыхивает, и становится человеком, парящим в воздухе. Его костюм имеет крылья. Весь черный, он летит вниз по склону горы, состоящего из темных, острых камней и снега, как то существо из пророчества человек-мотылек. Он летит над угрожающими острыми камнями, как будто наполнен чем-то большим, чем только перепончатые крылья его костюма. Ощущение огромного пространства и невероятной трагедии. Он выглядит не больше, чем муха, таким уязвимым на фоне одного из самых враждебных пейзажей на земле. Это не выглядит реальным. Конечно, люди не могут такое сделать! Он летит так близко к острым камням, что я на самом деле чувствую страх и покалывание во всем теле из-за паники по поводу него. Я успокаиваю себя тем, что это только видео.

Затем его голубые парашюты раскрываются, и он больше не летит, как птица, а скорее выглядит как беспомощное человеческое существо, которое природа швырнула вниз на склон горы. Парашют замедляет его падение, и он начинает управлять им, находясь все еще в воздухе, пока не достигает снежной вершины, приземлившись и продолжая бежать.

Он останавливается, парашют опускается вокруг него, теперь он в безопасности. И я смотрю на Джерона совершенно другими, ошеломленными глазами. У него должно быть нервы из стали, чтобы свободно падать с такой высоты и потом выжидать оставшиеся пятнадцать футов до земли, прежде чем развернуть эти тщедушные маленькие крылья на костюме. Все это говорит мне о безусловных экстремальных видах спорта.

— Это ты делаешь, чтобы получить кайф?

Он жует и кивает одновременно.

— Да. И затяжные прыжки с парашютом, болдеринг…

— Болдеринг?

— Восхождение без страховки.

— Это просто глупо.

Он пожимает плечами и продолжает перечислять.

— ...и абордаж вулкана.

— Это что за черт?

— Это нестись к действующему вулкану на усиленной фанерой тобоггане.

— Ух! А тормоза?

Он усмехается.

— Мои каблуки.

У меня отпадает челюсть.

— Ни хрена себе! Какой скорости ты достигаешь?

— Я разгоняюсь до скорости почти девяносто километров в час.

— Так вертолет доставляет тебя туда, и ты несешься вниз.

— Неа, — он наливает себе чашку кофе. — Перво-наперво нужно прийти туда самому.

Я качаю головой.

— Господи, ты правда намерен угробить себе, не так ли?

Он смеется.

— Если хочешь, ты можешь поучаствовать со мной в затяжном прыжке послезавтра.

— Я одна буду падать с паращютом?

— Конечно, нет. Ты будешь пристегнута ко мне.

— О’кэй.


9.


Я звоню Лане из такси.

— Как все прошло прошлой ночью?

— Невероятно!

Она смеется.

— Хорошо. Может по обедаем?

— «Royal China»?

— В час.

— Ты привезешь Сораба, правда ведь?

— Конечно.

— Хорошо. Увидимся позже.

К тому времени, как приезжает Лана с моим крестником (он намного симпатичнее, чем шестинедельной давности щенок) я уже приняла два бокала апельсинового сока и водки.

— Прости, что опоздала, — извиняется она. — Ты выглядишь потрясающе, кстати.

Но на самом деле я особо не слушаю, так Лана всегда опаздывает. Я беру Сораба к себе на руки, и он чмокает меня прямо в губы. Я хихикаю, потому что он на самом деле очень серьезный ребенок. Я думаю, он очень похож на своего отца. По большей части, его трудно заставить улыбнуться. У него яркие голубые глаза, которые смотрят на тебя очень внимательно. Иногда мне кажется, будто он собирается меня отругать за то, что я слишком много курю или пью прямо по утрам, или ем несвежую пиццу.

Мы усаживаем его на стульчик, раскладываем перед ним книжку-раскраску, пару мелков и заказываем еду. Как только официантка удаляется, Лана поднимает на меня свои прекрасные глаза. Я когда-нибудь говорила тебе, что моя лучшая подруга — убийственная красотка? Когда я была моложе, я воображала ее немного испорченной. Возможно, я даже была немного в нее влюблена. Ну, ладно, ладно я была в нее влюблена. Я и еще несколько других ребят, которых знаю. Я никогда не говорила ей об этом. Предполагая, что это может вызвать некую неловкость. Возможно, когда-нибудь я скажу ей, и мы посмеемся вместе.

— Так, — говорит она, с нетерпением подавшись вперед, и смотря на меня любопытными глазами, но с теплотой, так твоя лучшая подруга должна смотреть на тебя. — Расскажи мне о мистере Широкая грудь, Идеальный пресс и Перекатывающиеся бицепсы.

— По-прежнему ставит меня к стене и таранит своим членом.

Мгновение она выглядит удивленной, затем откидывает голову назад и смеется.

— Ох, Билли. Ты бесподобна.

— Нет, правда, — говорю я с каменным лицом. — Именно это, он делает постоянно. Трахает жестко. Все время.