«Я не собирался обидеть тебя, Сожалею, что заставил тебя плакать, Я не хотел обидеть тебя…»

Я пыталась встретиться с ним взглядом.

Я снимаю свое пальто и позволяю ему соскользнуть на пол. Сознательно, я отпихиваю его подальше от себя. Я скольжу пальцами по топу и медленно, очень медленно снимаю его через голову. Мой большие и красивые фальшивые сиськи предстают его взору. Я откидываю топ прочь.

«Я чувствую сомнения, Ты, может, не любишь меня больше, У меня трепещет все внутри,

… Я просто ревнивый парень»


На мгновение я принимаю соблазнительную позу в моих белых шортах и черных сапогах.

И я немного раскачиваюсь, моя грудь качается и слегка трясется. Сажусь на пол и медленно расстегиваю молнию на сапогах, снимая сначала один, потом другой. Я ложусь на спину, расстегиваю шорты и выскальзываю из них, сексуально, словно угорь на костре. Под ними не видно никакого нижнего белья. Приподнимаюсь, садясь и в такт музыки одеваю назад сапоги.

«У меня трепещет все внутри».

Я ложусь на спину на холодный мраморный пол, приподнимаясь на локтях, разведя ноги с прямыми коленями. Наверное, я выгляжу очень глупо с опухшей и покрасневшей промежностью, но мне плевать. Мне нравится, как он смотрит на меня во все глаза, словно существуем только он и я, и этот огромный коридор, а остальной мир пусть катится к черту.

Я наблюдаю за ним из-под ресниц, выражая как можно больше дерзости, настолько могу.

— Чего ты ждешь, здоровяк?

Он отбрасывает свой красивый сшитый на заказ однобортный пиджак, направляясь ко мне. Его глаза горячие, голодные, глаза незнакомца. Они не на минуту не оставляют меня.

Он останавливается надо мной, расстегивая манжеты рубашки, вытягивая ее из-под ремня. Его глаза поедают меня. Сняв, он швыряет ее на землю, рубашка падает поверх моего пальто. Он упирается носком ботинка в пятку другого, чтобы снять их, за ними следуют носки. Наконец его глаза передвигаются к моей открытой киски и замирают, пока он расстегивает ремень и снимает брюки, перешагнув через них, пинает их в сторону. Начинается еще одна песня, которую я не знаю. Мне кажется она слишком давнишняя. Мужчина поет: «Девочка, ты скоро станешь женщиной».

Я издаю небольшой вздох, когда его трусы падают на пол.

— Боже мой, мистер Роуз, — поддразниваю я его с напускным шикарным акцентом. — Я никогда не видела тебя с такого ракурса, должна сказать, что это ужасно похоже на вызов.

— Не так сильно и в половину, как вид с этого ракурса, — говорит он, даже не улыбнувшись. Опустившись на колени, он хватает меня за бедра и зарывает рот между моих ног. Я хватаюсь за большие твердые накаченные его плечи, беспомощный плач начинает клокотать у меня в горле, но я сдерживаюсь. Восхитительно, насколько хорош он в кунилингусе.


7.


Ощущения восхитительные — на горизонте маячит зарождающийся оргазм.

— Не останавливайся... пожалуйста, не останавливайся, — всхлипываю я.

Мои зубы начинают сжиматься, голова скользит на пол, я кончаю, содрогаясь и дергаясь. Потом возвращаюсь на мраморный пол.

— Мне действительно, на самом деле нравится чувствовать тебя внутри себя.

Он поднимает голову и испытующе смотрит на меня. Затем нежно убирает влажную прядь волос.

— И мне действительно на самом деле нравится быть внутри тебя, — говорит он и его член внутри меня дергается.

Я хихикаю и поддразниваю его, обхватив руками за шею и притягивая к себе.

— Мы собираемся провести целую ночь на мраморном полу? Я думаю, что это действительно красиво, но я не против подушки, одеяла и матраса.

— Я тоже, детка, — отвечает он, и одним грациозным движением поднимается, потянув меня вверх за собой, перебрасывая к себе на плечо. Я вишу на нем полностью обнаженная в одних блестящих черных сапогах.

— Ты похож на пещерного человека, — намеренно ругаюсь я, тряся своей задницей.

— Я просто утверждаюсь, что ты принадлежишь мне, — бодро говорит он, жестко шлепая меня по голой заднице, неся вверх по лестнице, я хихикаю, как выжившая из ума дурочка. Меня никто не нес вверх по лестнице. Это неземное ощущение. Если бы мне раньше сказали, я бы подняла всех на смех и никогда не подумала, что буду наслаждаться этим.

Другой певец, голос, которого я тоже не узнаю, поет: «Is this love»? Джерон не выглядит старым, но... его музыка.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю я, наблюдая за его движущейся задницей, пока он поднимается по лестнице.

— Мне тысяча лет, Билли.

Его настроение меняется по какой-то причине, которую я не могу себе даже представить, он кажется грустным и отдаленным. Я стараюсь разрядить атмосферу.

— Ты вампир или может быть кто-нибудь еще?

— Нет, но я по любому слишком стар для тебя.

— Тебе не дашь больше тридцати.

Он смеется, звук получается каким-то грустным с привкусом горечи.

— Мне тридцать два, но такие люди как я, мы словно метеориты. Мы не долговечны. Мы светлые, очень яркие, мы можем зажечь небо от своего огня, но также сжигаем и причиняем боль людям, находящимся рядом с нами. Но я не собираюсь причинять тебе вред, по крайней мере, я долго еще просуществую рядом с тобой, прежде чем сделаю.

Мне не нравится, как это звучит, по какой-то странной причине меня это пугает. Я напоминаю себе, что мы просто трахаемся и у него есть девушка. Я ничего о нем не знаю, и я просто собираюсь играть роль его любовницы. И до сих пор все идет хорошо. Я не позволю ему испортить этот вечер разговорами о вещах, которые находятся вне поле моей досягаемости.

— Какого черта ты хочешь сказать, Джерон?

Кажется, для него тоже достаточно этого странного разговора.

— Больше никаких разговоров, Билли дорогая.

Слова Билли и дорогая в одном предложении слетают с его губ. Мне странно это слышать, очевидно, он оговорился.

— Больше никаких разговоров, Билли Блэк, — поправляет он сам себя.

Он приносит меня в абсолютно белую спальню, в ней виден кусочек неба, а с кровати можно увидеть даже облака. Я мгновенно понимаю, что это не его спальня. Он бросает меня на белую кровать. Шелковые одеяла чувствуются прохладными на моей коже. Я быстро приподнимаюсь на локтях, он смотрит на меня сверху-вниз полуприкрытыми глазами.

— Это ведь не твоя спальня, правда ведь?

— Нет.

— Это место, куда ты приводишь девочек... так?

— Нет.

— Тогда почему ты привел меня сюда?

— Знаешь, ты задаешь слишком много вопросов, мисс Блэк?

— Почему каждая чертова вещь, о которой я не спрошу должна быть такой секретной? Почему ты не можешь просто сказать мне?

— Я не должен тебе, и ты не должна мне. Зачем притворяться?

Я сажусь и скрещиваю руки на животе.

— Давай проясним — я не собираюсь за тебя замуж или что-нибудь в этом духе. Я вполне счастлива думать о тебе, как самом огромном члене, который я счастлива встретить за всю свою жизнь. Так что перестань быть таким чертовски скрытным. Это раздражает.

Словно я взмахнула волшебной палочкой, и вдруг стал появляться другой Джерон. Просто невероятно. Я смотрю на него с восхищением. Надо же, каков он? Многоликий. Он медленно оглядывает меня сверху-вниз, и мои соски начинают покалывать.

— Как мне нравится на тебя смотреть, когда ты сердишься, детка, — говорит он очень тихо.

Наклоняется и целует меня, но его поцелуй совершенно другой — не сексуальный, долгий, очень затяжной и почти отчаянной. Он напоминает мне, моего дедушку, когда он схватил меня за руку, когда понял, что умирает, словно клешнями. Даже когда он умер, его рука уже мертвая все еще сжимала мою. Я была так потрясена, что боялась пошелохнуться. Пришла мама и разжала его тонкую руку.

— Куда он ушел? — спросила я.

— На небеса, — ответила мать.

— Это ужасное место? — опять поинтересовалась я.

— Конечно, нет. Это замечательное место. Ну туда можно попасть, только лишь совершая праведные дела.

— Так почему он не хотел тогда умирать?

Моя мать не имела ответа на мой вопрос, почему мы боимся умирать, если небо нас так ждет и там так хорошо?

Джерон смотрит на меня с каким-то безумным выражением, и мои губы сами собой трепетно произносят его имя:

— Джерон?

— Я хочу, чтобы ты взяла все от меня, — говорит он грубо.

— Хорошо, — шепчу я. Идея неожиданная и волнующая.

— Задницу вверх, — говорит он, и кладет меня лицом вниз на кровать, подвигая две подушки мне под бедра. Мысль, что я нахожусь к нему спиной, лицом вниз и мою задница задрана высоко вверх, и я абсолютно беспомощна в ожидании мужчины, готово войти в меня, мне кажется по крайней мере, запретной и ошеломляющей.

Он мастер нашего удовольствия. Его сильные руки скользят по моей спине и ягодицам вниз на внутреннюю сторону моего бедра, расставляя шире мои ноги. Одно грубое действие является самой эротичной вещью, которая когда-либо случалась со мной.

Вдруг я еще шире развожу ноги для своего удовольствия. Возможно, если бы он не был таким Халком или бы таким жестоким накаченным мужчиной, он не вызвал бы ощущение полного бессилия во мне.

Я такая мокрая и возбужденная от всего этого, что у меня вырывается стон, когда он входит в меня. Я медленно выдыхаю, полностью наслаждаясь запретным удовольствием — иметь мужской член внутри себя, в женщине, которая раньше презирала любые члены. Возможно, он чувствует мое возбуждение, я настолько близка к оргазму. Мои внутренние мышцы начинают сжиматься.