И вся та ночь промелькнула в голове Лизи с удивительной скоростью.

Томный взгляд Тайрела, его решительная походка, его бесстыдное предложение, его возбужденное естество. Встретимся в западном саду… В полночь.

Анна в платье, испачканном ромом, просит ее поменяться костюмами, чтобы она смогла остаться и насладиться остатком вечера. Ты же не против, Лизи? Ты же не хочешь оставаться?

Но даже ночью, даже когда они обменялись костюмами, Тайрел не мог спутать сестер. Лизи это точно знала. Анна была слишком красивой, чтобы можно было перепутать ее с кем-то.

— Разве это важно? У тебя не было шансов, Лизи. Это все в прошлом, не так ли? Лизи! — Внезапно Анна стала умолять. — Я знаю, что мне следовало уйти, когда мама сказала. Я так боялась этого дня! Я не хотела, чтобы ты когда-нибудь узнала! Пожалуйста, прости меня! Я и так достаточно настрадалась!

Она рухнула в кресло, по ее щекам потекли слезы.

Лизи было все равно, что чувствует ее сестра. Кровь в висках пульсировала так сильно, что она боялась, как бы ее голова не лопнула.

— Что случилось?

Анна медлила.

Лизи сжала кулаки, пытаясь дышать, но в комнате было жарко и не хватало воздуха.

— Анна, ты должна рассказать мне. Я настаиваю!

Анна избегала взгляда Лизи. Ее щеки по-прежнему горели от стыда.

— Я вышла в сад подышать свежим воздухом, потому что мне было жарко после танцев. Он был там. Я сразу же узнала, кто это. И он подошел прямо ко мне! Мне было так приятно! Он даже не сказал ни слова. Притянул меня к себе и стал целовать. — Анна подняла взгляд, ее глаза блестели. — Меня никогда так раньше не целовали! Я была удивлена, а затем подумала, что он тайно влюблен в меня. Какое-то время я была уверена, что он восхищается мной! Но затем он захотел знать, где настоящая дева Мэрион.

Каким-то образом ее гнев исчез. Он пошел в сад ждать ее. Когда Анна появилась в костюме Лизи, он набросился на нее, не говоря ни слова; и если бы туда пошла Лизи, тогда он схватил бы ее.

Но разве она не знала, уезжая той ночью, что у нее была возможность, которая дается лишь раз в жизни?

— Я сказала ему, что настоящая дева Мэрион ушла, — прошептала Анна, не смея смотреть в глаза Лизи. — Лизи, я была так взволнована его вниманием, что не подумала о тебе. Я решила, что он восхищается мной.

— Ты должна была понять, что он ждал меня! — с трудом проговорила Лизи.

Анна покачала головой.

— Я думала, он хочет меня, — прошептала она.

И тогда Лизи поняла. Ее сестра привыкла, что за ней бегают и восхищаются, почему же она должна думать по-другому? Анну свели с ума страстные поцелуи Тайрела.

— Он пришел сад встретиться со мной, а не с тобой, — выдавила из себя Лизи; ее глаза горели от слез. — И затем вы двое занялись любовью.

Само произнесение этих слов вызвало такую боль, что Лизи не могла вынести ее натиска. Ее колени подогнулись, и она села.

Анна выглядела так, словно разрывается пополам, словно хотела броситься к сестре и успокоить ее.

— Я никогда больше не сожалела о своем глупом поведении, чем сейчас. Лизи, мне никогда не было так жаль. Это была всего лишь одна ночь. Пожалуйста, Лизи, давай просто забудем об этом!

Она подошла к Лизи и взяла ее за руку. Лизи отстранилась:

— Я не могу об этом забыть.

Внезапно она увидела их в объятиях друг друга, в свете луны. Она говорила сквозь слезы, которые душили ее, стараясь не смотреть на свою красивую сестру.

— Ни один мужчина не смотрел на меня до Тайрела. Он единственный, кто увидел но мне женщину, — горько произнесла Лизи. — Но конечно же он предпочел тебя.

Анна моргнула.

— Он не хотел меня, Лизи. Все не так, как ты думаешь, — прошептала она.

Лизи привстала:

— Я не понимаю. Ты вынашиваешь его ребенка…

Анна уставилась на свои туфли.

— Он наследник титула графа Адара, — сказала она. — Он богат, силен и красив. У меня было так много поклонников, но никогда — таких, как он. После того как понял, что я — это не ты, он очень рассердился. Я и сейчас не знаю, почему вела себя так. Я не знаю, почему не позволила ему уйти! Я хотела, чтобы он снова меня поцеловал. Я хотела, чтобы он в меня влюбился. Я не думала о тебе, Лизи. Даже минуты! Все, о чем я могла думать, — это быть с Тайрелом де Уоренном.

Лизи посмотрела на нее, все еще видя их в объятиях друг друга.

— Ты говоришь, он решил уйти… но ты каким-то образом заставила его остаться?

Анна внезапно высоко подняла голову. Ее глаза заблестели от слез.

— Да, это то, о чем я говорю, Лизи. Он собирался уходить, но я не позволила, дала понять, что готова на все.

Лизи задохнулась.

— Я не благоразумная или благопристойная, как ты или Джорджи. Той ночью я сделала худший выбор в моей жизни. Я каждую ночь жалела об этом и молилась, чтобы ты никогда не узнала правды. Ты сможешь когда-нибудь простить меня?

Лизи закрыла глаза. Она по-прежнему любила Анну и всегда будет любить, но это не облегчило боль от предательства. И ничто никогда не изменит тот факт, что Тайрел — отец ребенка ее сестры. Но как Анна могла так поступить? Лизи охватил страх.

— Одно, в чем я уверена: он джентльмен и никогда бы не соблазнил невинную девушку.

Анна опустилась в кресло, держась за свой выступающий живот; у нее было жалкое выражение лица. Она отвела взгляд.

— Ты права, — пробормотала она.

Лизи напряглась, будто в нее выстрелили. И внезапно ей вспомнились сплетни и зависть других леди в графстве. Вот она, Анна Фицджеральд, распутница.

— Что ты имеешь в виду? — с недоверием воскликнула Лизи.

Анна начала давиться слезами.

— Боюсь, что я порочна, — глухо произнесла она.

У Лизи закружилась голова.

— Анна!

Анна закусила губу и после минуты, ужасной, долгой минуты, кивнула:

— Он был моим не первым любовником, Лизи.

Лизи снова была в шоке. Она не могла понять сестру. Но образы из их детства наполнили ее разум, и даже в памяти была Анна, такая красивая и такая всеми любимая, ей все потакали, и все восхищались ею. В глазах мамы Анна никак не могла сделать что-то неправильное, ее никогда не наказывали, не отказывали в чем-либо. И отец конечно же никогда не вмешивался. И внезапно она поняла, как Анну баловали и портили нею жизнь и как она сейчас баловала себя, не задумываясь, правильно это или нет. Она была безрассудна, а не безнравственна; ее характер был незрелый, а не порочный.

— Я всегда жалею потом, — сказала Анна. — Но Лизи, в объятиях джентльмена, кажется, я теряю способность думать.

Странно, Лизи теперь сочувствовала сестре.

— Ты меня ненавидишь? — прошептала Анна.

— Нет, — ответила Лизи; это была правда. — Я бы никогда не смогла ненавидеть тебя, Анна. Как ты сказала, мы сестры. Это никогда не изменится.

Анна с усилием встала и подошла к ней:

— Я люблю тебя, Лизи. И ты помогла мне в худшее время в моей жизни. Я знаю, что совершила ужасную ошибку… но Тайрел — всего лишь твоя мечта, которая никогда не сбудется, так почему это должно иметь значение? Пожалуйста, разве мы не можем забыть о случившемся?

Лизи очень хотелось забыть, но как она могла? Каждый раз, когда она будет смотреть на свою сестру с растущим животом, это будет напоминать ей о той страстной ночи, которую Анна провела с Тайрелом.

Но у Анны будет ребенок — и его или ее устроят в хороший дом. Через несколько месяцев она и Анна вернутся в Рейвен-Холл, словно ничего не случилось, и Анна выйдет за Томаса осенью. Разумеется, со временем эта кровоточащая рана заживет, и Лизи сможет забыть. Анна взяла обе руки Лизи:

— Пожалуйста.

Лизи обожала Анну всю жизнь. И разве она не восхищалась ее жеманной и развязной манерой сотни раз, желая быть похожей на нее? Глаза Лизи наполнились слезами. Ее сердце было разбито, но она не могла бросить Анну. И когда она заговорила — как-то ей удалось это сделать, — ее голос звучал твердо:

— Анна, ты права. Тайрел был лишь глупой мечтой. Я всегда знала, что он не для меня. То, что было между вами на Хеллоуин, — в прошлом и сейчас не имеет значения.

Глаза Анны выражали облегчение.

— Спасибо тебе, Лизи. Спасибо.

Почти сразу же после того, как Элеонор узнала правду о положении Анны, семья переехала в загородный особняк Элеонор в центре Пейла. В Глен-Берри они могли быть в полном уединении, поскольку там было очень мало посетителей и мало общественных мероприятий. Здесь была только одна проблема — Рори, который навещал их при каждой возможности в мае до того, как уехать в Лондон. Ему сказали, что Анна вернулась домой, и Элеонор ясно дала понять, что не нуждается в его компании, поскольку с ней рядом ее племянница. Он не приходил целый день, очевидно, был озадачен внезапной потерей интереса его тетушки; и все же Лизи не думала, что он о чем-то подозревает. Он оставался жизнерадостным и, когда уходил, улыбнулся, помахав рукой и пообещав вернуться в конце лета.

Ребенок родился в середине июля. У Анны почти всю ночь были схватки, и Лизи отказывалась покидать ее.

Солнце как раз только взошло и пробиралось в комнату через частично задернутые занавески, когда местная акушерка сказала Анне потужиться еще раз.

— Давай, дорогая, ты не можешь останавливаться сейчас! Головка уже видна…

— Тужься, Анна! — воскликнула Лизи, потрясенная тем, что видела.

Она никогда раньше не присутствовала при родах. Голова ребенка была видна, и для Лизи это казалось чудом.

Анна, всхлипывая, продолжала тужиться. Лизи сменила холодный компресс на ее голове.

— Не сдавайся. Скоро все закончится! Тужься сильнее, Анна!