Мэри Кингслей - Маскарад

Жиль посмотрел ей вслед.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего, – ответил Саймон сухо. Она ушла. Он сам попросил ее уйти, но от этого боль не становилась меньше.

– Ничего? – Жиль подозрительно посмотрел на него. – Что ты ей наговорил?

Саймон помедлил с ответом.

– Нет никакой опасности, – сказал он, наконец. – Мы просто не пришли к общему мнению.

– Ага. Что бы между вами ни произошло, я уверен, во всем надо винить тебя.

– Меня? Почему?

– Потому что каждый знает, что девчонка влюблена в тебя по уши. Собирай вещи, парень. Нам надо переправить тебя в более безопасное место.

Саймон застыл.

– Что ты сказал?

– Не говори, что ты не знал.

– Нет, я не знал.

Саймон стоял, оперевшись на спинку стула. Нет, он не знал. Да, он нравился Бланш, да. Она осталась с ним, хотя не должна была, это он знал. Но испытывала ли она к нему более сильные чувства?

– Ты уверен?

– Да спроси любого. Ну, собирай же свои вещи. У нас мало времени, если Хейвуд знает, где ты, он может нагрянуть в любой момент.

Кивнув, Саймон стал собирать вещи. В его голове был полный разброд. Бланш любит его? Не может быть. Она слишком часто напоминала ему, что он разрушил ее жизнь, говорила, что его прошлое всегда будет стоять между ними и что она не хочет иметь ничего общего со странствующим актером. Разве это не ее слова? Да, но она осталась, чтобы помочь ему, когда он был ранен, хотя могла спокойно вернуться в Лондон. Она шла навстречу опасности в Кентербери и здесь в Дувре сегодня, и все ради него. Боже! Это ясно как божий день! Она любит его. А он, глупец, отвернулся от нее.

Наконец, его мысли пришли в порядок. Он повернулся, держа в руках небольшую коробку со своими вещами.

– Я готов, – сказал он и вслед за Жилем вышел из комнаты.

Ночь прошла спокойно. Местные власти не беспокоили труппу Роули, Квентин Хейвуд не появился. И, тем не менее, Саймон знал, что очень рискует, отправляясь по дороге, идущей вдоль берега, прочь из Дувра. Макнелли сообщил ему, что рядом с Молтон-Холл есть небольшая деревушка Барстоу, где он, возможно, найдет ответы на свои вопросы. Макнелли всем своим видом ясно дал понять, что не одобряет этой поездки. Так же считали и другие члены труппы. Было очевидно, что все слышали о его размолвке с Бланш и, похоже, все были на ее стороне. Если его попытки закончатся провалом, ей понадобится место, где она сможет пожить первое время.

Скоро он оказался на развилке: одна дорога вела в Барстоу, другая в противоположную сторону. Саймон постепенно удалялся от бушующего моря. Из-за ветра нечего было, и думать пересечь пролив. У него достаточно времени, чтобы добыть всю необходимую информацию, но все же он сомневался, что узнает много нужного. Где бы он ни искал ответов, он находит только еще больше вопросов.

Его мать вполне могла влюбиться в аристократа. Во всей истории этот факт волновал Саймона меньше всего. Ни для кого не секрет, что большая часть знати посещает театр в надежде на благосклонность актрис. Он действительно мог быть родственником Стентона, эта мысль заставила его сердце забиться быстрее. Семья. Но если так, то, какое они имеют отношение к смерти Миллера?

Прямо перед ним над зелеными полями и рядами изгородей выросла старая норманнская церковь. Саймон обогнул холм, и его взгляду предстала маленькая сонная деревушка. На узких улицах практически не было людей. На главной улице располагались лавки.

Дома были чистыми и приветливыми. Несколько овец паслись на лугу, рядом с прудом, где плескались утки. В одном месте дорогу пересекала река. Саймон пересек поток и подъехал к церкви. Если он надеется найти ответы, то начать следует отсюда.

Привязав лошадь, он через ворота попал на церковное кладбище. Вокруг могильных камней росли маргаритки и лютики, а в центре кладбища возвышался склеп, похожий на тот, в котором он изображал привидение. Воспоминания о том маскараде заставили его улыбнуться. Но его улыбка поблекла, когда он приблизился к склепу и прочитал надпись, которая сообщала, что перед ним фамильный склеп семьи Стентон.

Его руки внезапно заледенели, хотя день был достаточно теплый. Был ли его отец похоронен здесь? Или он все еще жив и даже не подозревает, что у него есть сын? Если так, то Саймон будет удивлен не меньше него. А если его отец не обрадуется встрече? Тогда лучшим способом избавиться от ненужного отпрыска будет сдать его властям.

– Вы пришли полюбоваться моей церковью? – произнес голос позади него, Саймон обернулся и увидел старика, он был румян и почти лыс. Пасторский воротничок подтверждал мысль Саймона, что перед ним викарий местной церкви, возможно, он и прольет свет на историю, которая так интересовала Саймона.

– Сейчас не так много людей интересуются ею…

– Ах!

– С вами все в порядке, сэр? – спросил Саймон, когда священник схватился за сердце.

– Да, да. Куда же я положил эти очки? Их никогда нет под рукой в нужный момент. – Наконец он достал из внутреннего кармана очки в металлической оправе и немного криво водрузил их на переносицу.

– Ах! – Он пригляделся к Саймону. – Вы моложе, чем я думал.

– Вы служите в этой церкви, отец?

– Да, сын мой. Меня зовут преподобный Талли. Я служу в этом приходе вот уже тридцать лет. Я тут подумал, а мы не могли встречаться с вами прежде?

– Прошу прощения?

– Да, да. – Священник приблизился к Саймону, его близорукие глаза были на удивление пронзительными. – Я ведь крестил вас.

Саймону пришлось опереться на ограду, ему неожиданно стало нехорошо.

– Что вы сказали?

– Ну, конечно. Я… разве вы не знаете? Хотя, скорее всего, это так, – продолжал викарий, как будто разговаривая сам с собой. – После всего, что случилось…

Саймон глубоко вдохнул, не решаясь задать следующий вопрос. Боясь получить на него ответ.

– Кто я? – спросил он хрипло.

– Вы и, правда, не знаете? Ну и ну… – Старик покачал головой. – Какое несчастье. Но я рад приветствовать вас, сэр.

Саймон еще крепче ухватился за ограждение.

– Как вы сказали?

– Да, да. Вы Кристофер Саймон Эдвард Вернон и по праву должны носить титул четвертого виконта Стентона.

Бланш было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что Макнелли не одобряет ее плана. Дорога шла вдоль берега. Справа постепенно вырисовывался Молтон-Холл. Не стоило им ехать в поместье в первый раз, сказал он, а во второй и подавно. Бланш согласно кивала, но поездки не отменила. Все ответы были там, и она непременно найдет их, хотя не понимала, зачем ей это нужно. Что Саймон за человек? Зачем он так поступил с ней? Ее переполняла холодная ярость. За всю ее помощь, Саймон ответил ей пренебрежением, просто отбросил ее, как ненужную вещь. А ведь он знал, что она верит в его невиновность. Неужели он не понимает? Без ответов на эти вопросы его жизнь будет наполнена сомнениями. Макнелли заерзал на козлах, затем обернулся.

– Мне показалось, что кто-то едет за нами.

Бланш обернулась, но дорога то поднималась, то опускалась, поэтому она никого не увидела.

– Может быть, Саймон? Как ты думаешь?

– Саймон? – Макнелли поморщился. – Вряд ли. Макнелли посмотрел на нее, а затем опять сосредоточился на дороге.

– Всем известно, что он обидел вас. Он еще больший глупец, чем я думал. Тем более что вы любите его, и не надо на меня так смотреть, все знают.

– Разве это так заметно? – спросила она тихо. Лицо Макнелли смягчилось.

– Всем, кроме него. Как этого можно не заметить? Вы провели столько времени вместе.

– Тогда зачем он отослал меня?

– Для вашего собственного блага. А может, потому что он не так равнодушен к вам, как хочет показаться. Почему вы снова на меня так смотрите?

Она схватила его за руку.

– Джозеф, о чем вы говорите?

– Ну вот, всегда я говорю не подумав, – пробормотал он. – Я говорю, что он тоже любит вас. И он осатанеет, когда узнает, куда я вас возил.

Телега въехала на холм, и перед ними снова открылся чудесный вид: море и небо. Справа от них виднелась крыша дома.

– Будьте осторожны, мисс, – сказал он, когда дорога сделала последний поворот, и они оказались перед домом.

Откуда-то появился конюх и занялся их лошадью. В первый раз такого не было. В остальном все было как прежде: от молотка на двери до высокомерного дворецкого.

Увидев ее, он состроил физиономию мученика.

– Опять вы?

– Да, – она натянуто улыбнулась. – Я решила, что мой долг донести до каждого, что терпят наши бедные моряки. Надеюсь, вы понимаете, что много женщин и детей нуждаются в помощи. Я считаю, нет, я уверена, что это дело – большая честь для меня, даже если мне приходится выпрашивать пожертвования. – Она посмотрела на него и неожиданно игриво взмахнула ресницами.

Лицо дворецкого приняло такое выражение, как будто ему в нос сунули тухлую рыбу.

– Входите, – произнес он сквозь зубы и повернулся, Бланш последовала было за ним, но дворецкий остановил ее: – Подождите здесь.

– Спасибо. Простите. – Она снова взмахнула ресницами. – Не могли бы вы дать мне попить. Я провожу очень много времени на солнце и слишком много говорю о бедных, несчастных моряках, поэтому меня мучит жажда. А мысли о том, как они страдают, приводят меня в ужас, я практически падаю без чувств.

– Да, да. Я другого и не ожидал, – прервал ее излияния дворецкий, и Бланш поняла, что он просто смеется над ней. – Я прикажу, чтобы вам принесли воды.

Звук приближающихся шагов заставил ее обернуться. Она увидела горничную, одетую в черно-белое форменное платье, в руках у нее был поднос, на котором стоял хрустальный бокал с водой. Он выглядел так привлекательно, что Бланш, минуту назад думавшая о воде только как о предлоге, неожиданно действительно почувствовала жажду.

– Спасибо, – сказала она и взяла бокал, как будто ей каждый день приходится пользоваться услугами горничных. – А где дворецкий?