– Как ты нашел ее?

– Он вернулась сама… Одна и беременная.

– Она рассказала…

– Она ничего не рассказывала, мой мальчик. Я рвал и метал, один раз даже не сдержался и ударил ее, но она молчала. Мэгги сказала, что они поженились, я ей не поверил. Больше она ничего не говорила.

Гарри вздохнул.

– Когда ты родился, она опять исчезла, а когда вернулась, это была совсем другая Мэгги. Как будто у нее забрали душу. Она сказала, что твой отец умер и теперь уже не имеет значения, кто он.

– Но это имеет значение, – голос Саймона дрожал от гнева. – Если у меня был настоящий отец, наверное, у меня есть где-нибудь семья.

– Мы – твоя семья, Саймон.

– Я говорю о семье моего отца, – взорвался Саймон. – Все эти годы я думал, что я незаконнорожденный, мне об этом постоянно напоминали. А теперь ты говоришь…

Саймон вскочил на ноги.

– Я не могу больше находиться здесь.

Гарри тоже встал.

– Куда ты?

– На улицу. Мне нужен свежий воздух. Я хочу подумать.

Повернувшись на каблуках, он вышел на улицу, где начинался новый день.

Так, значит, он был рожден в законном браке. Всю жизнь он был уверен в обратном. Всю жизнь… У него в душе бушевала злоба, он невольно сжал кулаки.

Почему его мать ничего не сказала ему? Все эти годы он терпел насмешки и оскорбления, а теперь оказалось, что напрасно. Его отец, о котором Саймон даже думать не хотел, женился на его матери. По крайней мере, она так утверждала.

Эта мысль заставила его замедлить шаг и оглядеться. Какими бы поразительными ни были новости, они не имеют ничего общего с настоящими событиями. Пусть он больше не незаконнорожденный, но все еще беглый преступник. Даже если у него есть семья, о которой он ничего не знал, что с того? Они не захотят его знать, пока он находится в таком положении.

Все тело Саймона будто налилось свинцом, и он повернул обратно к булочной. Пусть прошлое останется в прошлом. Что толку оплакивать то, чему уже не поможешь? Кроме того, неужели ему плохо жилось с Гарри и Бесс? Да они были лучшими родителями, о которых только можно было, мечтать! Они помогли ему раскрыть свой талант, и все же не сказали ему правды. И почему только Гарри выбрал именно этот день, чтобы все рассказать? День, когда предстоит принять главное решение в его жизни: попытаться доказать всем, что он невиновен, или же покинуть страну навсегда.

Но решение уже давно принято, напомнил он себе. Слишком много людей рисковали ради него жизнью, не для того, чтобы он упустил шанс.

Эта мысль каким-то образом успокоила Саймона, и он вернулся в сад перед булочной, предварительно убедившись, что за ним не следят. Теперь у него есть цель, и никто не сможет ему помешать. Даже Бланш, которая сейчас сидела на каменных ступенях крыльца, подперев подбородок руками. Только не Бланш.

– Доброе утро, принцесса, – сказал он и уселся рядом с ней, вытянув ноги и облокотившись на локти. – Я думал, ты спишь.

Бланш покачала головой:

– Нет, я думала. А почему ты не спишь?

– Слишком многое произошло.

– Я знаю, – сказала Бланш и оперлась локтями на колени. – Ты по-прежнему считаешь, что единственный способ доказать свою невиновность, это выяснить, что произошло на самом деле?

Саймон так резко выпрямился, что больно ударился спиной о ступеньки.

– Что ты сказала?

– Кто-то убил того человека, Саймон. Может, это был ты, а может, кто-то другой. Если ты не виноват, мы должны найти настоящего убийцу.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Зачем ты это делаешь?

– Потому что я люблю тебя, глупый. Теперь от этого зависит и моя жизнь. Я не смогу вернуться к прежней жизни, пока ты будешь беглым преступником. Какая у тебя была причина? Ты никогда не делился своей версией происшедшего…

Саймон опустил глаза, и только теперь Бланш поняла, каким усталым он выглядит. Должно быть, ему очень тяжело пришлось. Неважно, виновен он или нет, он столько всего пережил. Все, что произошло с ней за последние несколько недель, не шло ни в какое сравнение с теми мучениями, что претерпел он.

– Я был должен ему деньги.

– И?

– И я уже говорил тебе, что никогда не смог бы расплатиться. Некоторые считают это достаточной причиной, чтобы я желал его смерти.

– Как вы встретились?

– Он очень любил театр. Воображал себя актером. Иногда труппа разрешала выступить на сцене вместе с ней, если человек мог заплатить определенную сумму денег.

– Он был хорошим актером?

– Нет. Ужасным. Но он был неплохой человек, соглашался играть даже самые маленькие роли, от которых отказывались даже новички. Все любили его.

– Кроме тебя.

– Нет, мне он тоже нравился. Но, как ты сама могла заметить, мы, актеры, практически не общаемся с обычными людьми.

– Обыкновенными людьми?

– Именно так. Понимаешь, играть в театре – это все равно, что быть на войне. Я совершил ошибку, мне понадобились деньги. Миллер узнал об этом и предложил дать мне в долг, он сделал это по-дружески.

– В самом деле?

– Да, пока он не назначил огромные проценты, сумма долга увеличивалась быстрее, чем я мог платить. После этого он стал очень серьезным.

– Разве ты не знал о процентах, когда одалживал деньги?

– Я актер, Бланш, а не банкир, когда он назвал мне ставку, она показалась мне совсем низкой. И только потом я понял, какую глупость совершил.

– Поэтому ты решил встретиться с ним.

– Нет, не сразу. Сначала дядя Гарри пытался помочь мне. Он просил Миллера снизить ставку, но тот отказал.

– Сколько людей знало об этом?

– Вся труппа. Трудно удержать что-либо в секрете, живя все время бок о бок. А что?

– Пока не знаю. Что случилось потом?

– Потом дяде Гарри пришлось бы выплатить долг и стать банкротом. Я не мог этого допустить и решил, что сам поговорю с Миллером, а если ничего не получится, тогда пусть меня лучше посадят в долговую тюрьму.

– А дальше?

– А дальше я договорился с Миллером о встрече. Это было…

– Кто знал о вашей встрече?

– Я не знаю. А в чем дело? Бланш покачала головой.

– Продолжай.

Бланш тяжело было выдержать пытливый взгляд Саймона. Она буквально заставляла себя не отводить глаза. Она еще не была полностью уверена в том, что он не убийца. Но как бы ей этого хотелось! Бланш сомневалась, что эта задача ей по силам.

– Мне бы очень хотелось знать, о чем ты думаешь, – произнес Саймон после недолгого молчания.

– Узнаешь. А пока продолжай. – Он пожал плечами.

– Хорошо. Миллер не мог встретиться со мной сразу, и мы договорились, что я приду к нему вечером. У меня не было роли в пьесе, которую играла тогда наша труппа, поэтому я мог спокойно отлучиться.

– И?

– Он был мертв, когда я пришел, Бланш. Я клянусь тебе.

– Расскажи все по порядку, – попросила Бланш и заставила себя положить руку ему на плечо. Виновен или нет, но он страдал.

– Нечего рассказывать. Он назначил мне встречу у себя дома. Он жил прямо над магазином. Когда я постучал, никто не ответил. Дверь была распахнута настежь, и я вошел. Внутри было темно, горела только одна свеча, но ее света было достаточно, – Саймон шумно сглотнул, – Было очень тихо. Я это запомнил, стояла просто гробовая тишина.

– Саймон…

Он покачал головой и сбросил ее руку.

– Я почувствовал странный запах, как будто комната была полна железа. Я позвал, но никто не откликнулся. Я решил уйти, но когда я повернулся, то увидел… что-то. В углу стояло бюро, довольно большое… черное, с восточным узором.

Бланш кивнула, чтобы показать, что понимает его.

– Что ты увидел?

– Ногу. Только человеческую ногу, которая виднелась из-за бюро. Я что-то сказал, точно не помню. По-моему, спросил, Миллер ли это и ранен ли он. А затем я увидел его.

Саймон поднялся и сделал несколько шагов по саду, затем обернулся.

– Я не знаю, что видел вначале, думаю, это все шок. Но затем я понял: он лежал на спине и был мертв.

– Почему ты так уверен?

– У него было перерезано горло, Бланш, – сказал Саймон резко.

Бланш едва удержалась от крика. Что ж она сама просила рассказать ей все.

– Его глаза были открыты, повсюду кровь. Рядом лежал нож, я поднял его, только не спрашивай зачем, я не знаю, и тогда дверь открылась.

– О Боже!

– Это была жена Миллера. Она закричала. Я пытался ей объяснить, но она продолжала кричать. Затем прибежал караульный, за ним соседи, последнее, что я помню, как меня вели в тюрьму. Он снова опустился на крыльцо рядом с ней.

– Вот мой «Кентерберийский рассказ».

Бланш не улыбнулась шутке.

– Все выглядит очень плохо.

– Так оно и есть. Я был должен ему денег, которые никогда не смог бы выплатить, поэтому между нами возникли разногласия. Те обстоятельства, при которых меня схватили, были достаточны для смертного приговора.

Бланш задумалась. Действительно, все свидетельствовало против Саймона. И все же он не был убийцей. По крайней мере, она так думала.

– Но у Миллера могли быть и другие враги.

– Вполне возможно.

– Их-то мы и должны найти. У тебя есть какой-нибудь план?

– Да, я планирую поспать, – сказал он с усмешкой, которую Бланш уже научилась не принимать всерьез. Она знала, что Саймон не хочет обидеть ее.

– Да, мне это тоже не помешает, – сказала она спокойно. – Планы будем строить потом.

Саймон встал и потянулся, воспоминания о ночи в лесу заставили Бланш зардеться и поспешно отвести глаза.

– Когда-нибудь нам придется поехать в Кентербери, Бланш. Это может быть очень опасно.

– Опасность подстерегает нас везде. Неужели ты хочешь сидеть здесь и ждать, пока она окажется у тебя под дверью?

– Нет. Конечно, нет. Ну что ж, тогда нам придется отправиться в Кентербери, как только представится случай.