– Значит, ты их не брал?

– Конечно, нет!

– Тогда как они попали в твою комнату?

– Вот, я и хочу это выяснить, – Саймон посмотрел другу в глаза. – Ты мне поможешь?

– Как?

– Труппа будет проезжать недалеко от Кентербери.

– Святой Иисусе! – поразился Макнелли. – Ты же не собираешься вернуться туда?

– Я знаю, ответ на все загадки там, в Кентербери.

– Возможно, – Макнелли кивнул и подошел к приятелю. – Ладно, пойдем, дружище. Ты выглядишь чертовски усталым, да и не надо, чтобы тебя здесь кто-нибудь увидел. Я покажу, где можно спокойно отоспаться.

– Да, хотелось бы, – Саймон хлопнул его по плечу и направился следом. Надо как следует выспаться и отдохнуть. И может быть, только может быть, ему удастся забыть о Бланш и, тех коротких, но таких сладостных мгновениях, которые он пережил с нею прошлой ночью. Хотя в этом он очень сомневался.

На следующий день Бланш проснулась, чувствуя себя значительно лучше, чем можно было ожидать в подобной ситуации. Она окинула взглядом комнату, в которой, кроме нее, спала еще Катерина, и с наслаждением тряхнула головой так, что волосы густой волной рассыпались у нее по плечам. Какое восхитительное ощущение чистоты и свежести! Кажется, она заново родилась на свет. И пусть пришлось спать на полу, на одеяле, зато ей удалось провести ночь под крышей. В лучах солнца, проникавших сквозь толстые стекла, будущее казалось не таким мрачным, как вчера. Правда, она по-прежнему ничего не знала о людях, с которыми ее свела судьба, но они дали ей кров, не задавая никаких вопросов, и обещали помочь добраться домой. Она не совершила ничего плохого. Ничего; Если удастся добраться до деревни, где ее все знают, то ей, наверняка, удастся и оправдаться. И никогда больше на ее пути не встретится Саймон Вудли.

Бланш бросила взгляд на кровать, которую Катерина делила со своей костюмершей. Очевидно, для женщин это было вполне привычно, как привычны были для них и неудобства, связанные с частыми переездами. Обе довольно одобрительно отозвались о предоставленной им комнате, хотя и чрезвычайно маленькой на вид. К тому же Катерина оказалась необычайно прагматичной. После того как Бланш определилась с тем, что делать дальше, актриса занялась первоочередными делами, связанными с предстоящим спектаклем. Раз уж его назначили на вечер, то ничто, по ее мнению, не могло этому помешать.

Прошлым вечером Бланш была рада остаться одна, вдали от любопытных глаз, не опасаясь, что ее кто-то узнает. Однако свет утреннего солнца в значительной мере приглушил страх. Оставаться в запертой комнате? Нет уж, для этого у нее слишком много энергии. Она привыкла работать, быть постоянно занятой. Бог знает, что можно делать в театре, но уж какое-нибудь занятие себе Бланш твердо решила найти.

Бланш надела юбку и затянула корсаж, наслаждаясь ощущением чистоты и свежести одежды, доставшейся ей от какой-то актрисы, а затем тщательно заправила волосы под шляпку. Позавтракав хлебом с сыром и выпив чашку чая, девушка еще повеселела и решила посмотреть, как выглядит театр. В конце концов, здесь, в Рочестере, ее никто не знает, поэтому вряд ли существует опасность быть узнанной.

И все же, выходя из комнаты на улицу, она осторожно огляделась. Их жилище находилось над лавкой, где продавались портьеры, почти в самом центре города. Вчера ей никак не удалось бы увидеть окрестности, поскольку ее привезли сюда в закрытой повозке. А теперь Бланш с любопытством посматривала по сторонам. Над рекой возвышалась квадратная средневековая башня, отбрасывавшая тень на древний собор. Девушка миновала его и по аллее вышла к театру, а там быстро отыскала вход на сцену. Она отворила дверь, переступила порог и остановилась, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.

– Эй, а что это вы здесь делаете, девушка? – вдруг раздался чей-то голос. – А мы-то надеялись, что вы сидите в безопасности в своей комнате.

– Так оно и было, – Бланш улыбнулась, узнав Макнелли, который сидел на высоком стуле возле двери. – Но мне там ужасно тоскливо.

– Жилю это не понравится, – Макнелли был серьезен и не улыбнулся в ответ. – Не хотелось бы, чтобы за вами пришли сюда стражники.

Пораженная его холодностью, она возразила:

– Но если я буду весь день сидеть в комнате, хозяин может заинтересоваться, почему я не в театре. Разве нет? А потом, не сомневаюсь, что мистер Вудли тоже здесь.

Макнелли обреченно махнул рукой.

– Ладно, Бог с вами. Только не мешайте.

– Постараюсь. – Девушка проскользнула в гримерную. За соседней дверью то громче, то тише звучали голоса, и она подумала, что там, очевидно, играют какую-то пьесу. Вскоре она узнала шекспировский текст и, проскользнув между двумя перегородками, выглянула на сцену.

До этого дня Бланш ни разу не была в театре. У ее родных вечно не хватало денег, чтобы тратить их на развлечения, домохозяйка в Лондоне считала это зрелище безнравственным, так что девушка не знала, чего ждать от первой встречи с этим загадочным местом.

Пол на сцене был покрыт толстым слоем пыли, а сверху свисал потертый, обтрепавшийся бархатный занавес. За краем сцены в темноту уходили ряды скамеек, на которых, очевидно, и размещалась публика, приходящая на спектакль. Высоко вверху висела большая люстра со множеством пока погашенных свечей, а на самой сцене в эту минуту находилось несколько человек, стоявших в разных позах. Еще одна женщина, Бланш ее уже, кажется, встречала, расхаживала в углу взад и вперед, прищурившись, посматривала в листок бумаги и что-то тихонько бормотала. Основная масса актеров во главе с Жилем стояла в центре сцены. Все они читали стихи, жестикулируя при этом, иногда останавливались, замолкая, потом пробовали какие-то другие жесты, и порой казалось, что они вот-вот поругаются. В глубине сцены Бланш заметила Фебу. Девушка сидела на ящике и казалась одинокой и печальной.

Бланш сразу почувствовала жалость к этой несчастной девушке. Она вообще всегда старалась помочь тем, кому плохо, а Феба казалась здесь такой неприкаянной, ее так хотелось поддержать и утешить! Бланш подумала, что они обе чувствуют себя чужими в среде бродячих комедиантов, это явно не их стихия. Поэтому, не раздумывая, она тут же направилась к юной актрисе, присела с ней рядом и спросила:

– Что они тут все делают?

Феба от неожиданности едва не подпрыгнула, но тут же узнала гостью и успокоилась.

– Кто? Актеры? Они сейчас прогоняют акт. То есть репетируют.

– Что это значит?

– Это значит, что мистер Роули, мой муж и все остальные решают, где стоять во время спектакля и как двигаться.

Бланш смотрела некоторое время на артистов, чувствуя, что не очень понимает, о чем идет речь.

– А что будет потом? – поинтересовалась она.

– Потом будут репетировать другую сцену. – Феба уселась поудобнее, подперла ладонями щеки и стала похожа на маленькую девочку. – В этом акте я тоже буду играть.

Бланш изумленно посмотрела на нее.

– Неужели вы участвуете в этой пьесе?

– Да, конечно. – Феба взглянула на нее так, словно она сказала какую-то глупость.

Бланш подвинулась чуть поближе и спросила:

– Я могу чем-нибудь помочь?

На самом деле она в глубине души надеялась, что Феба все-таки откажется, но та безнадежно сказала:

– Хорошо, если бы кто-то помог мне выучить мою роль.

– Выучить роль? – не поняла Бланш.

– Да. Понимаете, я занята в сцене, которая у меня никогда не получалась. Если бы кто-нибудь читал за одного героя, то я бы смогла быстрее заучить свои слова. Молюсь Богу, что не перепутаю чего-нибудь.

– Хотите, я попробую? – предложила она. Феба посмотрела на нее с надеждой.

– Ой, как здорово! – В одно мгновение лицо девушки осветилось такой радостью, что Бланш даже поразилась, никак не ожидая от своей новой подруги такого всплеска эмоций. – Вот, держите, это ваша роль.

С этими словами она сунула Бланш несколько мятых листков с текстом, и та бегло их просмотрела. Господи, что она делает!

– Откуда мне читать? – спросила она.

– С самого начала, там, где слова Дункана.

– Ага, хорошо. – Бланш тут же сделала, как ее просили.

Феба ответила ей своей фразой, и Бланш внезапно поразилась тем изменениям, которые на ее глазах произошли с юной актрисой. Голос у девушки стал глубже, женственней, и сама она как будто выросла, постарела, даже во взгляде появилась некая усталость, как у умудренной опытом женщины. Добровольная помощница изумленно смотрела на актрису, пока та не толкнула ее локтем.

– Ну же, теперь ваши слова.

– Что? Ах да! – Бланш торопливо прочитала свою реплику, пытаясь понять, каким образом девушка смогла так мгновенно измениться. В следующую секунду Феба поморщилась.

– Нет, не так! Вы же король, понимаете? Вы должны говорить веско, уверенно. Попробуйте еще раз!

Сумасшедший дом, – подумала Бланш. Один актер ходит из угла в угол и разговаривает сам с собой, другие спорят о том, где им стоять, чтобы сказать слова, написанные кем-то еще. Полный идиотизм! Неужели Феба ожидает, что она всерьез увлечется всем этим бредом? И все-таки Бланш откашлялась и, стараясь говорить грубым мужским голосом, прочитала строку еще раз.

Феба хлопнула в ладоши.

– Вот! Теперь значительно лучше, продолжайте!

Новоявленная актриса не очень поверила ей, но все-таки вспомнила, как Феба настаивала: «Поверьте в то, что вы говорите». Ну ладно – подумала она и следующую реплику произнесла громко, уверенно, так, как, по её мнению, должен был говорить государь.

Феба тут же ответила, мгновенно войдя в образ знатной дамы, причем сделала это настолько убедительно, что Бланш, совершенно непроизвольно, сама заговорила ей в тон. Они произносили реплику за репликой, фразу за фразой, леди Макбет на глазах становилась очаровательной и в то же время коварной. Бланш словно сама превратилась в мужчину, правителя, опутанного сетями предательства, но не желающего в это поверить. И ни одна женщина, даже такая сильная и властная, как леди Макбет, не сможет поколебать его убежденности, ведь он – король! Феба произнесла последнюю реплику. Бланш посмотрела в листок. Ее роль окончена, но она могла бы прочитать за другого персонажа, если Феба желает… Внезапно в зале раздались аплодисменты; и Бланш удивленно оглянулась вокруг. Те самые люди, которые недавно репетировали свои роли и спорили о том, где кому стоять, теперь окружили их с Фебой и хлопали. И только тогда она перевела дыхание и окончательно пришла в себя. Оказывается, она не в сыром мрачном шотландском замке, а в пыльном, маленьком театре, находящемся в провинциальном английском городке. Странно, у нее появилось такое чувство, будто она и, правда король.