От ее ласки котенок блаженно прикрыл глаза. Где-то рядом сломалась ветка, и Джеки вскинула голову и напряглась. Это мог возвращаться домой рабочий с ночной смены... а может, какой-нибудь вор или пьяный! Она быстро выпрямилась, и внезапно лишенный ласки котенок испуганно вскинул мордочку.

– Мне нужно идти, – прошептала Джеки, вытирая руки об испачканное мокрой землей платье и оглядывая пустынную улицу. Казалось, непосредственная опасность миновала, но она успокоится только тогда, когда окажется там, где, по мнению отца, и находится... дома, в кровати.

Она бесшумно побежала по дороге, затем свернула в аллею вязов. Проскочив узкий переулок, девушка появилась на соседней улице. Оставалось еще несколько кварталов... теперь только один, и наконец в конце улицы показался ее дом, красивое двухэтажное строение из кирпича. На сегодня ее работа сделана!

И тут вдруг она снова услышала какой-то звук!

Она резко обернулась и едва не споткнулась о маленький черный бугорок, притаившийся у самых ее ног. Бугорок шевельнулся.

– Это опять ты! – удивленно прошептала она. Котенок только пристально смотрел ей прямо в глаза, от чего у нее дрогнуло сердце.

– Почему ты не идешь к себе домой? Где ты живешь? Иди домой! – повторила она, уже понимая, что у него нет дома. Бедное создание явно было сиротой.

Котенок моргнул круглыми зелеными глазами и смешно пискнул, скорее, икнул, потираясь спинкой о подол ее платья. Затем из его крошечного ротика вырвалось неожиданно пронзительное мяуканье, способное разбудить и мертвого.

– Тсс!

Джеки тревожно оглянулась, как будто опасалась, что в любой момент отовсюду повыскакивают люди и потребуют объяснить, почему она оказалась на улице в ночной час. И тогда ее тщательно продуманный замысел провалится!

Никого не заметив, Джеки взяла малыша на руки и обошла свой дом со стороны, оказавшись в глубине двора.

– Как же я поднимусь с тобой на дерево? – раздумывала она вслух. – На него и одной-то не так легко забраться.

Она задумалась, затем пожала плечами. Придется попробовать залезть с котенком, если она не желает допустить поражения. А Джеки никогда бы с этим не смирилась!

Заткнув полы платья между коленями, она посадила котенка себе на плечо.

– Держись, – тихо приказала она и вздрогнула, когда он вцепился когтями в платье, достав до самой кожи. Затем стала карабкаться на высоченный дуб, толстый сук которого достигал окна ее спальни.

С величайшими предосторожностями она раздвинула ставни, за которыми скрывалось открытое окно, затем влезла на подоконник и легко спрыгнула на пол. Вытирая пот со лба, она заметила, что ее платье порвано в трех местах. И как ей это объяснить дома?

Котенок неуверенно сполз с ее плеча, встряхнулся, распространив вокруг резкий запах спиртного, и огляделся.

Джеки улыбнулась:

– Да, воришка виски, в конце концов ты можешь оказаться моим спасителем!

Она внимательно осмотрела прорехи на платье... Конечно, котенок мог его вот так порвать.

Никто не усомнится в ее рассказе, когда все смогут своими глазами увидеть виновника.

И ощутить исходящий от него странный аромат!

Она помахала рукой перед лицом, отгоняя запах виски, и закашлялась, прикрыв рот рукой.

– Киска, да ты не меньше меня нуждаешься в мытье.

Она взглянула на себя в зеркало. Ее густые каштановые волосы беспорядочно разметались по спине, к вспотевшему лбу прилипли влажные локоны.

– Придется нагреть воды. Подожди меня здесь.

Стараясь не шуметь, Джеки принесла таз с нагретой водой в свою комнату, затем, намылив тряпку, кое-как смыла с себя грязь.

Накинув чистую ночную рубашку, она стала купать в мыльной воде вырывающегося котенка.

– Потерпи, а то от тебя пахнет, как от винокурни! – уговаривала она малыша, стараясь избежать его острых когтей. Затем стала его вытирать, поражаясь его худобе. – Виски, какой ты трогательный и симпатичный! И такой же смелый, как и я! Мне кажется, мы с тобой подружимся.

Котенок, неожиданно окрещенный именем Виски, икнул в ответ. Затем зевнул, обнажив маленькую розовую пасть, полную мелких острых зубов, и, вспрыгнув на мягкую кровать, свернулся на подушке в клубок и почти мгновенно заснул.

– Мудрое решение! – одобрила Джеки.

Усталость брала свое, и она чувствовала, что совсем без сил. Зевнув, она забралась на кровать, укрылась пестрым одеялом и, положив голову на подушку рядом с теплым тельцем котенка, закрыла глаза.

Но быстро заснуть не смогла.

Она всегда с трудом засыпала после выполнения своего еженедельного рейда, возбужденно переживая ночные события и размышляя о важности своего дела. И была уверена, что и сегодня эти мысли будут ее тревожить.

Но перед ней все время вставала только высокая темная фигура человека, который прошел совсем рядом с ней, едва не раскрыв ее тайну.

На перекрестке Третьей и Честнат-стрит все было тихо, когда Дэн свернул за угол. Только полоска света проникала из-под тяжелой двери, которая вела в двухэтажное кирпичное здание канцелярии. Коротко постучав, Дэн открыл дверь и вошел внутрь.

– Я пришел!

Красивый мужчина с припудренными рыжеватыми волосами поднял голову от письменного стола, положил перо и приветствовал Дэна легкой улыбкой.

– Вижу! А что это с тобой? – Он указал на мокрые рубашку и штаны Дэна.

– У меня произошла встреча с котом, который не прочь выпить, – без улыбки пояснил Дэн. – Уже поздно, Александр, – сразу заявил он. – Тебе давно следовало бы сидеть дома с Бетси, а не работать тут всю ночь.

Александр Гамильтон устало откинулся на спинку стула.

– Это ты говоришь, Дэн, вместо того чтобы поздороваться со мной!

Дэн пересек комнату и опустился на стул.

– Прошло всего несколько месяцев после твоей болезни, и ты еще не до конца поправился, – упрямо проворчал он, оценивая бледность и заметное истощение Гамильтона. Дэн не мог забыть, что едва не лишился друга, заболевшего желтой лихорадкой, которая прошлой осенью с быстротой лесного пожара промчалась по всей Филадельфии. – Не слишком ли ты быстро забыл, что был на волосок от смерти?

Гамильтон выпрямился и уперся подбородком в сплетенные пальцы.

– Разумеется, я этого не забыл, просто я уже совсем выздоровел. К тому же у меня полно дел.

Дэн кивнул, зная, как старался Гамильтон отгородиться от политических разногласий последних нескольких лет, как мечтал возвратиться с семьей в Нью-Йорк и возобновить свою юридическую практику.

Вместе с тем Дэн понимал, что с отставкой Гамильтона страна многое теряет.

– Мы с Томасом сегодня были в «Сити-Таверн», – заговорил наконец Дэн. – Разговор шел о последней статье Лэффи в «Дженерал эдвертайзер». Он утверждает, что война с Англией неминуема...

– Президент Вашингтон попросил Джона Джея отправиться в Англию для переговоров о мире, – спокойно прервал его Гамильтон.

Дэн вскочил на ноги.

– Черт побери, Александр! Это тебе нужно было ехать, а не Джею!

Гамильтон глубоко вздохнул, не сводя с друга острого взгляда.

– Несмотря на наши личные предположения... или симпатии, – выразительно подчеркнул он, – мы должны делать то, что выгоднее для страны. Сейчас – не забудь, что идет 1794 год! – мне было бы рискованно выступать в качестве посланника Америки, и мы с тобой отлично это понимаем.

– Ты так и сказал президенту Вашингтону? – настойчиво спросил Дэн.

– Да.

– И какова была его реакция?

– Он испытал огромное облегчение, – уверенно сообщил Гамильтон.

От досады Дэн стукнул кулаком по столу. Гамильтон прав. В последнее время велось слишком много споров по поводу его управления государственными финансами. И хотя все это было полным вздором, тем не менее доверие к нему общества несколько пошатнулось.

– Я хотел, чтобы ты первым об этом узнал... до того как это станет широко известным, – продолжал Гамильтон.

– Точнее, пока решение Вашингтона не предаст огласке пресловутый Лэффи!

Гамильтон нахмурился:

– Лэффи... Да. Для нашего правительства он как бельмо на глазу. – Он провел рукой по затянутым в косичку волосам и, встав, сцепил руки за спиной. – Нам и без его ядовитых статей есть чем заняться. Они слишком возбуждают народ, преждевременно предавая огласке сведения, которые следовало бы скрывать.

– Не говоря уж о его способности добывать эти сведения до того, как их опубликует правительство, – возмущенно добавил Дэн. – Но загвоздка в том, что до сих пор никому точно не известно, кто он на самом деле.

– Я могу представить многих людей, которым не нравятся мои взгляды, – сухо ответил Гамильтон, задумчиво глядя в пол. – Особенно в «Дженерал эдвертайзер». Но ни один из них не заходит так далеко, как этот Лэффи, особенно в свете нестабильной ситуации с Англией. Дело не только в том, что Лэффи и мне, и всей партии приклеил ярлык монархистов, но ту информацию, которой он обладает, можно получить только от узкого круга чиновников, которые слишком хитры, чтобы публично обнародовать свои взгляды.

– И что будем делать? – мрачно осведомился Дэн, уловив оживленный блеск в глазах Гамильтона, который означал, что министр финансов уже знает решение.

Гамильтон задорно усмехнулся, отчего его лицо с правильными и мужественными чертами стало еще более привлекательным.

– Я собираюсь устроить небольшой званый вечер в Лонг-Рум, пригласив на него известных политиков и бизнесменов. А ты, мой очаровательный друг, должен будешь бродить между гостями и разговаривать с ними, что тебе удастся с таким блеском...

– Чтобы попытаться кое-что выведать, – с усмешкой закончил за него Дэн, невольно польщенный похвалой Александра.

– Вот именно!

– В следующую пятницу?

– Да, в восемь часов.

– Договорились!

Дэн направился к двери, но остановился с решительным видом.

– К следующей субботе мы с тобой будем знать, кто такой Джек Лэффи!