— Фитцхью, — простонал Майлз, опуская руки и поворачиваясь к старому школьному другу.

Болван вздрогнул, только теперь узнав Генриетту, что было совсем неудивительно, поскольку крупная фигура Майлза заслонила девушку.

— Леди Генриетта? — Он перевел взгляд с Генриетты на Майлза, и на его добродушном лице отразилась озадаченность. — Не заметил вас! Чертовски приятный день для прогулки, не правда ли?

Майлз предложил Генриетте руку, желая любезному Болвану вечных мук.

— Давайте узнаем, можно ли занять отдельную гостиную, — покорно произнес он.

— Отличная мысль! — пришел в восторг Болван. Он вежливо повернулся к шляпке Генриетты. — Что привело вас сюда, леди Генриетта?

— Мы просто гостили… — начал Майлз.

— …в Суссексе. У Ричарда, — перебила Генриетта тоном, запрещающим дальнейшие объяснения.

Майлз резко посмотрел на Генриетту, но за все свои старания получил укол нахальным пером в глаз. Он скоро возненавидит эту шляпку.

— А что ты здесь делаешь? — грубо спросил он у Болвана, когда их маленькая компания вошла в двери гостиницы.

Позади них непрерывный поток экипажей, делавших остановку на пути из Брайтона в Лондон, продолжал заполнять двор почтовой станции — все искали лошадей и передышки от тягот пути.

Болван улыбнулся и помахал носовым платком с каймой из гвоздик.

— Ездил в Брайтон. С принцем, само собой. В эти два дня в Павильоне[62] было не протолкнуться.

— А когда там было свободно? — спросил Майлз, широко махая рукой хозяину гостиницы в надежде, что чем скорее Болван наестся, тем скорее уедет. За ними уже выстраивались в очередь недовольные путешественники, возглавляемые стройным мужчиной, фаэтон которого чуть не сшиб Майлза во дворе. Судя по ширине лацканов его фрака и высоте воротника рубашки, он, несомненно, являлся одним из прихлебателей принца, только что из Брайтона. Это соображение прибавило силы голосу Майлза, и он проворчал: — Не понимаю, зачем ты подвергаешь себя таким мучениям?

— Ты шутишь, Доррингтон? Не могу сказать, что я очень люблю море, но все развлечения у принца первоклассные. В эти дни у него даже выступала оперная певица! Ей аккомпанировал какой-то итальянец, имя у него какое-то птичье. Чертовски очаровательная… э… — Болван посмотрел на Генриетту и умолк. — Э… певица, — с облегчением закончил он. — Чертовски очаровательная певица.

Даже Болван порадовался появлению хозяина гостиницы.

Вытирая руки о большое белое полотенце, повязанное вокруг талии, сей достойный человек объяснил, рассыпаясь в извинениях, что отдельная гостиная уже занята, господа видят, что гостиница переполнена из-за брайтонских развлечений принца и что, если леди и джентльмены не возражают, еще остались места в кафе…

Никто не возразил: Майлз — потому, что ему было все равно, где они сядут, поскольку в итоге уедут; Болван — потому, что продолжал говорить, а Генриетта — потому что вообще молчала. Майлза так и подмывало постучать по донышку ее проклятой шляпки и спросить, есть ли кто дома, но он решил, что в нынешнем настроении Генриетта навряд ли ответит благожелательно.

Кафе тоже было переполнено путешественниками, уписывавшими пироги со свининой, утиные грудки и большие порции баранины с картофелем, но неутомимый Болван с помощью перестановки обеспечил им маленький столик в углу и обмахнул носовым платком сиденье стула для Генриетты, и все это под непрерывный рассказ о красотах Брайтона — женских и архитектурных, поразительной певице, услаждавшей их слух в пятницу вечером, и о чудесных жилетах принца.

— …с настоящими павлиньими перьями! Присядете, леди Генриетта? — Болван с поклоном подвинул к Генриетте стул, который только что обмахнул платком.

— Жалко павлина, — пробормотал Майлз, обращаясь к девушке, но она даже не улыбнулась.

Генриетта покачала шляпкой, отказываясь от предлагаемого стула.

— Прошу меня простить, но я бы хотела привести себя в порядок с дороги.

По крайней мере, подумал Майлз, она не утратила вместе с голосом и словарного запаса. И пожалел, что Генриетта не использовала его для обращения к нему.

Поддавшись внезапному порыву, Майлз схватил Генриетту за запястье. Болван, по счастью, отвлекся — размахивал рукой, пытаясь привлечь внимание официанта и получить кувшин портера.

— Генриетта… — начал он.

— Да? — Генриетта подняла на него глаза, разом насторожившись.

Майлз сидел с полуоткрытым ртом, не в состоянии придумать, что сказать. «Ты не собираешься вылезти в окно?» не годится. «Ненавижу эту шляпку» будет честно, но в значительной степени бесполезно. А спросить: «Почему ты со мной не разговариваешь?» — нельзя в присутствии Болвана, да и на удовлетворительный ответ рассчитывать не приходится.

— Заказать для тебя лимонад? — неуклюже выдавил он.

Поля шляпки снова опустились.

— Нет, спасибо, — вежливо ответила она.

Майлз мысленно чертыхнулся.

Он понуро сидел, проклиная причуды человеческого общения, модистку Генриетты, а также Болвана и всех его потомков до конца времен.

Пока Болван разговаривал с официанткой, Майлз смотрел, как Генриетта обходит мужчину, приехавшего следом за ними, — представителя высшего света в рыжевато-коричневых панталонах, чудовищных размеров галстуке, с уголками воротника выше Вавилонской башни. Денди остановился в дверях, уставившись вслед Генриетте, жесткие фалды его фрака уперлись в стену. Майлз открыто мерил парня в дверях злобным взглядом. Какое право он имеет пялиться на Генриетту? Она несвободна, совершенно несвободна, и если этот хлыщ не перестанет в скором времени поедать ее взглядом (у Майлза имелось твердое представление о том, что значит «скоро»), Майлз позаботится, чтобы он об этом узнал. На мгновение показалось, будто хлыщ вознамерился последовать за Генриеттой — Майлз машинально потянулся к шпаге, которой сегодня при нем не было, — но хлыщ передумал и подошел к камину. Майлз мысленно поаплодировал данному решению.

Ослабив наблюдение, Майлз повернулся к Болвану, оживленно повествовавшему об изумительной коллекции китайских вещиц принца Уэльского, в которой важное место занимали павлины. Майлз спросил себя, не означает ли это, что Болван наконец-то перестанет рядиться Розовой Гвоздикой, и решил: Болван в виде гигантского павлина — образ чересчур тревожный, чтобы на нем останавливаться.

— Списал для тебя имя нового портного принца, — сказал Болван, широким жестом доставая из кармана узкого жилета клочок бумаги, и с влюбленной улыбкой посмотрел на него. — Ты не представляешь, что этот человек может сделать с жилетом.

К несчастью, Майлз представлял. Взяв бумажку, он рассеянно сунул ее в жилетный же карман, где болталась всякая всячина, немного мелких монет и кусок бечевки, — мало ли пригодится.

— Был там один жилет, украшенный изумрудно-зелеными павлинами с настоящими сапфирами в хвостах, — разливался Болван, глаза его блестели. — И другой…

— А Джеффа ты там не видел? — спросил Майлз, надеясь увести Болвана от павлинов и его гардероба.

Поверх плеча Болвана он увидел, как денди с вычурным галстуком пробирается к их столу, явно рассчитывая, что если достаточно долго постоит над душой, то они уступят ему свои места. Майлз одарил его своим лучшим «отвали» взглядом, прежде чем снова обратил внимание на Болвана.

Болван покачал головой.

— Пинчингдейл не слишком все это жалует, знаешь ли. И Олсуорси я тоже там не заметил. Хотел заехать в Селвик-Холл, — добродушно добавил Болван, беря стакан с портером, — но, сам понимаешь, немного не по пути.

— Да не очень, — возразил Майлз, благодаря планеты, вставшие в нужном порядке и удержавшие Болвана от его намерения. Дерзкий французский шпион, рыскающий по поместью в костюме монаха-призрака, уже не подарок. Вмешательство же в эту заваруху Болвана грозило полнейшей катастрофой. Болван, вероятно, пригласил бы шпиона войти, сделал бы ему комплимент насчет покроя плаща, спросил бы, хорошо ли, по его мнению, этот плащ будет смотреться в розовом цвете, и предложил бы бокал кларета.

— Это всего лишь в часе езды от… — Майлз осекся.

— Только не в карете, старина. — Размышляя над данным вопросом, Болван, кажется, не заметил, что Майлз выпучил глаза и разинул рот, как несчастный разбойник на виселице. — В последний раз мне понадобилось почти два часа, чтобы добраться из Брайтона до Селвик-Холла.

Дотянувшись через стол, Майлз схватил своего бывшего одноклассника за рукав.

— А лорд Вон там был?

— У Сел вика? Не могу точно сказать. Все же больше года прошло, и…

— В Брайтоне, — вставил Майлз несколько напористее, чем собирался. — Не в прошлом году. В эти дни.

Черт, не умеет он незаметно расспросить человека. Майлз неоднократно наблюдал Ричарда за работой с подозреваемым. Тот вытягивал из человека информацию гладко, как шелковичный червь свою ниточку, наматывая ее, вопрос за вопросом, пока не узнавал все, что можно было узнать.

К счастью, Болван, не самый сообразительный из людей, похоже, не обратил внимания на оплошность Майлза.

— Вон? — Болван задумчиво склонил голову набок. — Приятный тип. Я не слишком высокого мнения о его жилетах — серебро крайне уныло, ты не находишь? — но с галстуками у него все в порядке. Как же он называет этот свой стиль? Змей в саду? Как-то по-восточному, но было нечто такое в его последнем…

Пропади она пропадом, эта ловкость. Сам Майлз всегда больше склонялся к тактике «оглуши их».

— Брайтон, — повторил Майлз. — Лорд Вон. Он был там?

Болван задумался.

— Знаешь, по-моему, я видел его в Павильоне. Близкий друг принца, говорят… вместе распутничали в восьмидесятых.

Майлз больше не испытывал желания слушать об интимных подробностях из спальни принца, поэтому оборвал Болвана.