Лорен Уиллиг - Маска Черного Тюльпана

Генриетта начала шарить ногой по полу фаэтона. Конечно, было бы намного легче, если б она могла посмотреть под ноги, но юбки — ее собственные и маркизы — в любом случае заслоняли весь обзор.

Маркиза сделала какое-то замечание насчет весенних красот, и Генриетта, ощупывавшая носком ноги подходящую выпуклость, подала столь же банальную реплику. Несмотря на всю свою красоту, маркиза на самом деле невероятно скучная женщина. Может, рассеянно подумала Генриетта, водя ногой вокруг выпуклости, это все из-за ее красоты — ей никогда не требовалось прилагать усилия, чтобы быть интересной. Если б она могла убедить Майлза в ограниченности маркизы, не вызвав при этом безнадежного презрения… Но над этой задачей она подумает позже, а сейчас Генриетта окончательно уверилась, что нашла ридикюль, нужно только так повернуть его, чтобы просунуть ногу в тесемки. Но сумочка не двигалась.

Может, за что-нибудь зацепилась?

Да должны же где-то быть эти завязки! Генриетта принялась ощупывать верхушку сумочки.

Майлз подпрыгнул на сиденье.

Ой. Наверное, это был не ридикюль.

— Во имя всех святых, чем ты занимаешься? — взревел Майлз. Рядом взвилась на дыбы лошадь. В проезжавших мимо экипажах повернулись головы. Дрогнули занавески на окнах.

Весь вид маркизы говорил, что она желала бы оказаться в каком-нибудь другом экипаже.

— Я уронила сумочку, — ответила Генриетта, слегка задыхаясь — Майлз приземлился прямо на нее. — И пыталась ее подобрать.

— Ногой? — Майлз сполз с колен Генриетты и отодвинулся как можно дальше в свой уголок фаэтона.

— Ты зажал мою руку, — рассудительно объяснила Генриетта, разминая затекшие мышцы.

Майлз опять издал непонятный звук. Генриетта не совсем поняла, как его истолковать.

— Я бы хотела теперь поехать домой, — злобно проговорила маркиза.

— Не волнуйтесь, вы следующая, — огрызнулся Майлз. Его резкий тон здорово поднял бы Генриетте настроение, если бы с ней он не объяснялся точно таким же голосом.

Майлз рывком остановил лошадей перед Аппингтон-Хаусом и выпрыгнул из фаэтона со всей живостью, на какую был способен. Схватил Генриетту за талию, буквально выдернул из экипажа и решительно поставил на землю перед ее домом. Потом нашел и выхватил из экипажа преступный ридикюль.

Приняв его от Майлза, Генриетта очень осторожно произнесла:

— Спасибо, что подвез.

Майлз выпрямился и одарил ее смущенной полуулыбкой. Сердце девушки дрогнуло и сжалось от противоречивых чувств.

— Все нормально, — сказал Майлз. — Увидимся вечером. Ты не опаздываешь?

Ну ничего себе, она постоянно забывает об уроке музыки. Бросив через плечо слова прощания, Генриетта взбежала на крыльцо Аппингтон-Хауса. Когда Уинтроп открыл ей дверь, девушка услышала, как тронулся фаэтон Майлза. Будем надеяться, он повезет маркизу прямиком домой.

Генриетта не позволила себе задерживаться на данной мысли. Бросила ридикюль на столик в холле и поспешила в музыкальную комнату. Арфа стояла в чехле — не у дел, рояль с его затейливо расписанной крышкой и позолоченными ножками хранил молчание. Синьора Маркони не было и следа.

Генриетта посмотрела на позолоченные часы на каминной полке. Обе стрелки деликатно указывали на цифру шесть. Она опоздала на полчаса. Вероятно, он устал ждать и ушел. Вот незадача! Только что приехавший с континента, Маркони был нарасхват, и Генриетта считала себя счастливицей, так как ей удалось договориться с итальянцем об уроках. И вот теперь из-за своих романтических бредней она, по-видимому, одним махом убедила в своем безумии Майлза и потеряла учителя пения. Генриетта застонала.

Раздраженно ворча, она выбежала в коридор.

— Синьор Маркони? — на всякий случай позвала девушка — учителя могли проводить для ожидания в гостиную.

Из малой столовой донеслось шуршание. С глубоким вздохом облегчения Генриетта помчалась по коридору и появилась в дверях, задыхаясь и не переставая говорить:

— Синьор Маркони? Простите, пожалуйста, я так опоздала! Я задержалась в…

Она осеклась. Чувство облегчения сменилось у Генриетты смущением, когда она обнаружила источник шуршания.

Одетый в черное синьор Маркони склонился над откинутой крышкой письменного стола, держа в обеих руках бумаги.

Генриетта разом остановилась и умолкла.

Маркони судорожно сунул бумаги в нишу письменного стола. Выпрямившись, он широко развел руки.

— Я искать… как вы говорить? Бумага. Я искать бумага написать вам записка, что я больше не ждать. Но вот, — Маркони пожал плечами, как будто это все объясняло, — вы здесь. Поэтому мне не надо бумага.

— Извините за опоздание, — повторила Генриетта, собираясь с мыслями.

Она прошла к письменному столу, подняла откинутую крышку и повернула ключ. Ничего особенно секретного в столе не было — все письма Джейн и шифровальную книжку она хранила наверху, в своей комнате, спрятанными вместе с дневником в пустом ночном горшке под кроватью, — но эта комната являлась ее личным пространством, и девушка предпочитала, чтобы личное пространство оставалось личным. Отсюда и замок.

Но синьор Маркони этого не знал, поэтому Генриетта лишь сказала:

— В следующий раз, если вам понадобятся письменные принадлежности, попросите Уинтропа, и он их вам принесет.

— Наш урок… — Синьор Маркони потянул себя за маленький черный ус. — У меня другое приглашение.

— Приглашение?..

Генриетта покачала головой, плохо соображая. Ей срочно требовалось выпить чаю.

— Другое приглашение, — терпеливо повторил синьор Маркони.

— Ах, другое приглашение! Ну конечно, другой урок! — Соображала Генриетта в данный момент не слишком быстро. Судя по выражению лица синьора Маркони, он считал так же. Девушка озабоченно добавила: — Но вы придете на следующей неделе, да?

Подобрав губы, синьор Маркони серьезно кивнул.

— Ради ваш голос, миледи, я возвращаться.

Приятно узнать, что хоть что-то говорит в ее пользу.

Решительный стук каблуков по паркету заставил Генриетту обернуться. Это была ее мать, спешившая к ней с видом человека, несущего важное известие. Она отклонилась от кратчайшего пути к Генриетте ровно настолько, чтобы уделить взгляд учителю музыки.

— Синьор Маркони! Уже уходите?

— У него другое приглашение, — сообщила Генриетта матери, но та и глазом не моргнула. Явно что-то случилось.

Леди Аппингтон махнула рукой куда-то в сторону Маркони.

— Всего доброго, синьор. Ждем вас в следующую среду. Генриетта, дорогая, у меня ужасная новость.

Маркони поклонился. Дамы не заметили. Он поклонился снова. После третьего поклона итальянец сдался, запахнул плащ и вышел.

— У Каролины и Перегрина свинка, — рассеянно объявила леди Аппингтон, взмахнув в подтверждение письмом, которое держала в руке. — Малышка еще не заразилась, но со свинкой это всего лишь вопрос времени и бедная Марианна вне себя.

Генриетта издала приличествующие возгласы огорчения. Ее племянницы и племянник — трехлетняя Каролина, двухлетний Перегрин и шестимесячная малютка — были самыми прелестными созданиями за всю историю мира и просто не могли заболеть. В надлежащий план вселенной это не укладывалось.

— Бедные дети!

— Я, — провозгласила леди Аппингтон, заправляя выбившуюся прядь золотистых, с едва заметной проседью, волос в необычно растрепанную прическу, — еду в Кент сегодня же вечером. — Из холла донесся стук. — А, это Нэд с сундуками.

— Я могу чем-то помочь? Я тоже могу поехать, если, по-твоему, нужно, — предложила Генриетта, выходя следом за матерью из комнаты.

— Меньше всего мне нужно, чтобы и ты подхватила свинку. Нет-нет, ты останешься дома. Присматривай за отцом. Следи, чтобы он ел и не сидел всю ночь в библиотеке. В мое отсутствие кухарка будет приносить тебе меню, а если возникнут какие-то затруднения с прислугой…

— Я справлюсь, — сдержанно сказала Генриетта. — Не волнуйся.

— Не смеши меня, — сказала леди Аппингтон. — Конечно, я буду волноваться. Станешь матерью, узнаешь, что такое волнение.

— Тебе не пора, мама? — перебила Генриетта, прежде чем лекция набрала силу. — Пока еще не совсем стемнело?

Уловка удалась не полностью. Леди Аппингтон отвлеклась от приказа грузить сундуки и просьбы принести плащ — нет, не бархатный, а простой дорожный — и пристально посмотрела на свое самое младшее дитя.

— Насчет сегодняшнего маскарада, — зловеще начала леди Аппингтон.

Генриетта ждала. Она знала, мать с радостью запретила бы ей ехать на любое мероприятие к лорду Вону, но такой поступок пошел бы вразрез с самыми строго соблюдаемыми леди Аппингтон заповедями материнства. Генриетта слышала их все достаточно часто, чтобы знать наизусть основные. Первой в этом списке стояло: «Не запрети» — поскольку, как любила указывать леди Аппингтон, если бы леди Капулетти хватило ума не запрещать Джульетте видеться с Ромео, Джульетта, вероятно, вышла бы замуж за графа Париса и подарила бы матери много милых внучат, вместо того чтобы умереть страшной смертью в фамильном склепе.

Несколько раз Генриетта обращала эту теорию к своей выгоде.

Она видела: ее мать только что мысленно повторила назидательную историю леди Капулетти, так как сурово, тоном человека, который хотел бы сказать больше, произнесла:

— Держись поближе к вдовствующей герцогине.