— Ну ладно, — сказал он, падая в кресло со скорбным, как он надеялся, видом. — В другой раз.

Дробно застучала, возвещая уход графа, трость. Майкл дождался, пока затихнет эхо, и, осторожно встав из-за стола, выглянул из дверей карточного салона. Вон кланяется леди Джерси, та грозит ему пальцем, и… лорд Вон покидает бальный зал.

Майлз последовал за ним на почтительном расстоянии и выглянул наружу, пока Вон садился в свой портшез, большой и такой же элегантный, как все у Вона. Стенки покрыты черным лаком и украшены серебром, блестевшим в свете факелов. Спереди и сзади стояли по два ливрейных носильщика.

Вполне вероятно, Вон просто едет домой, или в клуб (графу, отрицавшему это несколько минут назад, Майлз не поверил; сам он на месте Вона солгал бы, чтобы отвязаться от него), или в бордель, или в любое другое место, куда может отправиться вечером человек ради целей, ничего общего со шпионажем не имеющих.

А если нет?

Не помешает проследить за ним. На всякий случай.

Майлз поспешил к ряду наемных портшезов на противоположной стороне улицы. Дела у них шли хорошо, поскольку с наступлением темноты во многих районах Лондона небезопасно было ходить пешком, а улицы были слишком тесными даже для самых узких фаэтонов, не говоря уже об обычных экипажах. Поджидавшие клиентов носильщики перебрасывались отрывочными фразами — пересказывая самые кровавые моменты вчерашнего петушиного боя, насколько услышал Майлз.

Майлз не стал дослушивать, какой же из петухов победил, а подошел к самому крепкому на вид паланкину — потрепанной кабинке, некогда выкрашенной в белый цвет, а теперь посеревшей — и кашлянул, достаточно громко, чтобы вызвать бурю в Нортумберленде. Двое мужчин неохотно отделились от толпы любителей птичьих поединков и подошли к нему.

— Желаете прокатиться, сударь?

Портшез Вона заворачивал, покачиваясь, за угол. Через мгновение он скроется из глаз. Майлз торопливо залез в кабинку и, сложившись вдвое, разместился на маленьком сиденье.

— За тем портшезом!

— За дополнительную плату, если вы хотите, чтобы я бежал, — коротко проинформировал его передний носильщик.

Майлз сунул ему в руку полкроны.

— Вперед!

Носильщик указал пальцем на своего напарника.

— И моему товарищу.

— Если, — оборвал его Майлз, — вы доставите меня вовремя и незамеченным, я заплачу вам обоим вдвойне. А теперь — вперед!

Носильщики подняли портшез и двинулись в путь. Майлзу показалось, что через плечо носильщика он успел различить край паланкина Вона, когда тот огибал угол, но видно было плохо. Майлз наклонился в сторону, отчего портшез опасно накренился, а виконт заработал эпитет, вполголоса произнесенный задним носильщиком, которому пришлось покрепче перехватить шесты, чтобы кабинка не опрокинулась.

Сев ровно, Майлз сверлил взглядом лопатки носильщика. Не самый живописный вид.

Прикинув, что они отстают достаточно, чтобы люди Вона их не заметили, Майлз поднял крышу кабинки, крепившуюся на петлях, и посмотрел поверх головы носильщика. Паланкин Вона так далеко ушел вперед, что виднелся только свет фонаря провожатого, подскакивавший вверх-вниз перед портшезом Вона как блуждающий огонек на болоте.

Куда уж там Вон держал путь, но следовал он самым кружным из возможных маршрутов. Носильщики Майлза пробирались по узким улочкам, где дома словно пьяные наваливались друг на друга, мимо шумных таверн и тихих церквей, огибая крутые углы и пересекая оживленные улицы. Носильщики Вона по большей части предпочитали наименее оживленные переулки, боковые аллеи, где верх портшеза цеплялся за веревки с бельем, а людям приходилось замедлять ход, стараясь не поскользнуться на загаженной отбросами земле. Они замедляли шаг, но не останавливались и переходили почти на бег всякий раз, когда позволяла местность.

Майлз пытался обуздать нараставшее возбуждение. Вон мог просто стремиться на встречу с любовницей… но кто станет держать любовницу в здешней части города? Хотя улицы были незнакомы Майлзу, стрелка его внутреннего компаса оживленно вертелась, пока безошибочно не указала на юго-восток; они двигались — окольным путем — прочь от Мейфэра, прочь от Пиккадилли, к реке и более беспорядочным восточным кварталам. Направлялись они, ясное дело, не в городской особняк Вона на Беллистон-сквер.

На улице, вдоль которой стояли магазины с глухими ставнями на окнах и убогие таверны, портшез Вона начал замедлять движение. Носильщики послушно обогнули угол и остановились перед пивной с лениво поскрипывающей на ветру вывеской.

Майлз стукнул своего носильщика между лопаток.

— Остановись здесь!

Носильщик резко остановился перед самым поворотом. Майлз едва не повредил себе ребра, со всего маху наткнувшись на голову носильщика. Оглушенный, он выскочил из портшеза, сунул в руку носильщика несколько монет, даже не пересчитав их, и прижался к углу здания.

Майлз увидел, как Вон отмахнулся от помощи, предложенной одним из его носильщиков, и выбрался из портшеза. Майлз решил, что это Вон. Высадившийся был полностью завернут в широкий черный плащ. Только трость с набалдашником в виде головы змеи позволила соотнести призрачную фигуру с человеком, за которым последовал Майлз. Помедлив, чтобы о чем-то договориться с носильщиками — скорее всего о времени отправки в обратный путь, так как окрестности не располагали для пеших прогулок джентльменов, — Вон исчез в таверне.

Майлз всмотрелся в вывеску над дверью. Под герцогской короной была изображена пара сапог с тупыми носами, какие столетие назад носили галантные кавалеры. Майлз едва разобрал поблекшую надпись: «Колени герцога».

От всего заведения несло убожеством; ощущение упадка усиливалось опущенными ставнями и облезающей краской. Несмотря на захудалость, пивная казалась довольно популярной. Только что из дверей, покачиваясь и горланя песню, вышли трое мужчин, на улицу вырвался людской гомон — и стойкая вонь разлитого эля, — прежде чем расхлябанная дверь снова закрылась.

С запозданием сообразив, Майлз отстегнул от своих туфель украшенные драгоценными камнями пряжки и спрятал их в жилетный карман. В этих местах они сияли, как сигнальные огни, — если не для преследуемого им господина, то для грабителей всех мастей, которые с наступлением темноты только и ждали добычи в виде подвыпивших джентльменов. Было бы возможно, Майлз снял бы и белые шелковые чулки, и короткие брюки, но почему-то подумал, что привлечет больше внимания, гуляя с голым задом, чем одетый словно для аудиенции при дворе.

Чего ему не хватало, так это плаща, такого же широкого, полностью скрывающего фигуру, как тот, в который завернулся Вон. Черт! Держась в тени, Майлз клял себя, что не подумал об этом. Конечно, он не предполагал, что нынешним вечером ему придется разыгрывать из себя не только скучающий эскорт, но и отважного шпиона; знай он об этом, оделся бы соответственно. Не в черное — поскольку никто не облачается целиком в черное, кроме соглядатаев и священников, а Майлз не имел желания быть принятым за кого-то из них, — но в разнообразные неброские оттенки коричневого, которые позволили бы ему слиться с окружающей средой и сделаться в высшей степени неприметным.

К счастью, навстречу Майлзу шагал коричневый плащ как раз требуемого фасона. К несчастью, к нему прилагался очень крупный тип с перебитым носом и шрамами на лице, заявлявшими, что драки — его стихия. К нему льнуло существо женского пола в грязном полотняном платье в цветочек с отделкой из обтрепанного кружева — подержанный товар, что одежда, что женщина.

Майлз преградил парочке дорогу.

— Здравствуйте, — обворожительно улыбнулся он. — Я бы хотел приобрести ваш плащ.

— Мой плащ? — По виду мужчины можно было ожидать, что он скорее ударит, чем вступит в переговоры. — Зачем это вам понадобился мой плащ?

— Холодно, вам не кажется? — нашелся Майлз. Он потер руки и изобразил дрожь: — Брр!

— Да отдай ему, Фредди, — стала уговаривать проститутка, болтаясь на руке типа, как белка на ветке. — Я тебя согрею.

— Прекрасная мысль, — зааплодировал Майлз. — А теперь о цене…

Упоминание о деньгах произвело желаемый эффект. Майлз двинулся дальше, обеднев на несколько шиллингов, но зато став гордым обладателем вонючего куска шерсти — просторного, с капюшоном, коричневого цвета. Никогда больше он не выйдет из дому без плаща, поклялся виконт.

На размышления о пользе плащей времени не было. Он и так уже потерял слишком много времени. Как долго Вон находится в пивной? Завернувшись в плащ, Майлз поспешил к «Коленям герцога». Осторожно открыл покосившуюся дверь, держащуюся на самодельной петле. Судя по трещинам в дверной коробке, дверь не раз сносили с петель. Очаровательная в данном заведении клиентура.

Поплотнее завернувшись в плащ и скрыв тем самым предательские белые чулки и короткие брюки, Майлз сгорбился и опустил голову. Пивная была полна. Очаг у левой стены и оловянные настенные светильники изливали тусклый свет на посетителей. В углу шумная группа нечесаных мужчин в грубых рубахах играла в какую-то замысловатую игру с ножом, суть которой состояла, похоже, в том, чтобы не лишиться пальцев.

Майлз с уверенностью мог сказать, что Вона среди них не было.

В другом углу мужчины играли в кости, встряхивая кубики из помятой жестяной банки. Грудастая официантка ерзала на коленях красноносого хозяина заведения, хлопая его по рукам и с визгом протестуя, скорее для виду. Явно не Вон. Крутая лестница в углу вела наверх, в отдельные комнаты, предназначенные, как водится, для тайных свиданий любовного характера. Или изменнического.

Майлз направился к лестнице. Но в помещении оставался еще один угол. Поначалу взгляд виконта скользнул мимо, поскольку уголок этот полностью скрывался в тени, слишком удаленный от света очага. Свеча на стене догорела — или ее задули, дабы избавиться от любопытных взглядов.