– Император скончался, – подтвердил Милорадович и платком смахнул слезы с лица.

Анна подошла к Лизе и обняла ее.

– Надо мужаться, дорогая, – проговорила она, – у тебя остается его сын. Помни об этом.

Потемкина кивнула, потом протянула руку к камину, взяла с полки колокольчик и позвонила в него – бесшумно появился лакей.

– Пошлите в полк к князю Александру Александровичу, – приказала она, заострившиеся скулы на ее побелевшем лице дрожали, губы против воли кривились. – Попросите его приехать к Анне Алексеевне. Срочно. Сашенька должен узнать от меня. От меня…

Лакей проворно выскользнул. Лиз оперлась рукой о спинку кресла – все тело ее дрожало. Анна усадила ее и сжала похолодевшие руки в своих руках.

– Но ему было всего сорок восемь, – прошептала Лиз. – Я не верю, не верю…

– Как бы то ни было, – вполголоса произнесла Орлова, – а судьба сама сделала за тебя выбор…

– Какой выбор? – Лиза подняла на нее потемневшие от горя глаза. – О чем ты, я не понимаю?

– Из двоих мужчин, которые любили тебя, она оставила тебе одного….

Со смертью императора Александра Павловича в столице Российской империи стали происходить странные события. Оказалось, что наследник трона так и не определен. Оставшийся старшим в августейшем семействе великий князь Константин Павлович занимать престол отказывался, а следующий по старшинству его брат Николай не имел права, так как Константин не желал приезжать в столицу из Варшавы, где сидел наместником, чтобы официально передать власть. Период неопределенности продолжался почти половину месяца, в течение которого гвардия и даже сама царственная фамилия уже успели присягнуть Константину. Теперь же выходило, что присяга не имеет силы в связи с отказом цесаревича от трона и присягать надо кому-то еще…

– Константин займет трон, – настаивал в орловском дворце Милорадович. – Гвардия, народ вынудят его. Они не примут никого, кроме Константина Павловича. Иначе будет бунт.

– Я не была бы столь уверена, – грустно возражала ему Потемкина, траурно одетая во все черное. – Константин – вылитый отец его, император Павел. Он очень упрям. Хотя для меня и для нас всех – Константин лучше Николая. По крайней мере, он старше и многое помнит.

– Главное, что он будет относиться к тебе так же, как и Александр, – согласился Милорадович. – А Николай… Он тебя не любит, следуя примеру их матушки, Марии Федоровны, которая считает тебя главной виновницей неудачного брака ее старшего сына.

Их разговор состоялся десятого декабря, а через три дня, окончательно убедившись, что ему не дождаться Константина и что надо предпринимать решительные действия самому, Николай взял императорский скипетр и назначил переприсягу в гвардии и в Сенате. «Я или умру, или буду царствовать», – произнес он, пристально глядя на Лиз Потемкину.

В полностью закрытом черном бархатном платье без единого украшения она подходила к нему, чтобы вслед за его матушкой и младшим братом, за сестрами, супругой и детьми нового императора принести клятву верности. «Я умру или буду царствовать», – повторил он, когда, склонившись, Лиз откинула черную вуаль и поцеловала руку новоявленного властелина. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом княгиня отошла. Она хорошо знала, что для Николая она, как и Анна Орлова, олицетворяет прежнюю историю России и ту самую гвардию, которая вознесла на трон императрицу Екатерину и убила его отца, Павла Петровича, возведя царствовать Александра. Ту гвардию «Екатерининских птенцов», из которой вышли братья Орловы и Григорий Потемкин. Николай Павлович боялся ее и беспрестанно думал о ней. Но как вскоре выяснилось – отнюдь не «екатерининцы» угрожали ему.

* * *

Рано утром 14 декабря в столице вспыхнул мятеж. Действовавшие до того втайне заговорщики «Северного общества», целью которых являлось свержение императора с престола и установление в России республики наподобие французской, воспользовались нерешительностью власти и вывели на Сенатскую площадь верные им полки.

– Что же вы удумали, братцы мои! Что же вы русское оружие опозорили? – говорил, выехав к ним, генерал-губернатор Милорадович и поднял над головой осыпанную бриллиантами Чесменскую саблю. – Вспомните Суворова, Кутузова, Багратиона. Не стыдно ли вам супротив государя императора выходить? Разве не вместе с вами проливали мы кровушку в Бородинскую баталию за Россию-матушку нашу и за царя. На колени! На колени перед государем императором! Просите о милости, чтоб простил вас!

В рядах мятежников началось волнение. Увидев любимого своего командира, солдаты закричали «Ура!» и готовились присягнуть императору.

– Веди нас, веди нас, Михайла Андреевич, – послышались голоса. – Веди, как прежде водил!

– За мной, братцы! – призвал их генерал.

Вдруг раздался пистолетный выстрел – и Милорадович, закачавшись в седле, схватился за грудь…

Анна Орлова, прибежав пешком от Мраморного дворца на Сенатскую площадь, кинулась к генералу, который еще держался в седле.

– Что, Мишенька? – спрашивала она, подняв лицо, и снег, падая, таял на ее разгоряченных щеках. – Сильно ранило?

– Ерунда. Ничего страшного, Аннушка, – проговорил он и даже улыбнулся ободряюще. – Посильнее бывало. Кто ж стрелял? Неужто солдат русский?

– Разве ж солдат посмел бы? – Анна понимала, что Милорадович обманывает ее – он почти терял сознание. – Какой бы солдат посмел, Мишенька?! Из гражданских он, совести в нем нет, крови русской – ни на грош, пороху сроду не нюхал…

– Гляди-ка, бабенка, – послышалось из рядов восставших, и снова кто-то взвел курок. – Барыня какая, что ль? Пульнем?

Орлова обернулась. Темно-синие, сапфировые глаза ее сверкали. Сбросив соболью шубу, которая и так, накинутая на плечи, почти сползла с нее, – она смело шагнула вперед:

– Не просто барыня. Орлова я. Екатерининского дружка Лешки Орлова дочка. Стреляй, вот я перед тобой!

Мятежники замолчали.

– Ко мне! Кирасиры, ко мне! – собрав последние силы, прокричал верным войскам, пришедшим с ним, генерал Милорадович.

Конная гвардия тут же окружила и его, и княгиню Орлову, заслонив от восставших. Потеряв сознание, генерал сполз с седла – его сразу перенесли в карету великого князя Михаила Павловича, подоспевшего с адъютантами на Сенатскую.

Соскочив с коня, князь Алексей Орлов, двоюродный брат Анны, развернул гвардейскую артиллерию. Он выхватил банник из рук канонира и сам поднес фитиль к запалу:

– За государя императора, за сестрицу мою, получи, изменники! – прокричал с яростью.

Раздались четыре пушечных выстрела, за ними последовал такой же залп. Около шестидесяти человек упало в снег мертвыми и ранеными. Послышались крики – мятежники бросились в рассыпную: по Галерной улице, по Английскому проспекту, по Исаакиевскому мосту и по замерзшей реке Неве. За ними поскакали гвардейские кирасиры и гусары.

Генерал Милорадович лежал в карете. Анна перевязывала его рану, дожидаясь, когда приедет доктор Шлосс, за которым она срочно послала. Генерал пришел в себя. Взяв дрожащую руку Анны, он молча прижал ее к своей груди.

К карете подъехал командир гвардейских гусар граф Алексей Анненков.

– Что такое, Алексей? – строго взглянул на него Милорадович. – Почему ты не преследуешь мятежников?

Вытащив из ножен саблю, Алексей протянул ее генерал-губернатору.

– Много сражений прошли мы вместе, Михаил Андреевич, – сказал он. – В память о двенадцатом годе я прошу тебя – прими мое оружие, пока мне не пришлось отдать его новому государю. Я состоял в тайном обществе, я был заодно с заговорщиками…

– Ты?! – воскликнул Милорадович и, превозмогая боль, приподнялся на локте. – Ты?! Чего ж тебе-то не хватало, Лешка? Что Лиза-то? Как же?

Анна Орлова ахнула.

* * *

Михаил Милорадович умер ночью. Закрыв траурным платком зеркало, Анна Орлова повернулась к Лизе – от прошедшей агонии генерала, от того, как отчаянно боролась она за его жизнь, у княгини поседели волосы на висках и глубокие морщины залегли под ее синими, прекрасными глазами.

– Они убили не только его, – произнесла она сухо, – они и меня убили. Они убили все, чем я жила, все, что я любила, все, во что верила, – без Миши ничего не имеет смысла. В отличие от тебя у меня не было выбора – он всегда был у меня один. Теперь я его потеряла… – она замолчала, прижав сжатые кулаки ко лбу.

Лиза подошла и, обняв подругу, прислонилась головой к ее голове.

– Я потеряла… – повторила Анна, – безвозвратно. Но ты-то, – она крепко сжала плечо Лизы, – ты-то еще можешь вернуть, можешь спасти…

– Кого? О ком ты? – недоумевала та, не понимая ее.

– Как о ком? – переспросила Орлова. – Я тебе об Алексее говорю. Он хотел сдать Милорадовичу саблю – признался сам, что участвовал в заговоре, состоял в тайном обществе. Но Миша не взял. Вспомнив все, что пережили в войну, – наотрез отказался. Так что графа Анненкова арестовал великий князь Михаил Павлович. Он же и отправил его в Петропавловскую крепость, до выяснения…

– Алексей – против государя? – воскликнула Потемкина, не веря услышанному. – Против власти императора?!

– Он не против власти императора, – горько усмехнулась Орлова. – И не против государя, а тем более – Господа Бога и так далее. Он был против лично Александра Павловича Благословенного, как я понимаю. Потому что двадцать с лишним лет вынужден был делить тебя с ним. Я предупреждала тебя, Лиза, ты его погубишь. Считай, что так и произошло. Сейчас на следствии он возьмет на себя все, что угодно, лишь бы покончить с жизнью – столь велико его отчаяние. А Николай Павлович разбираться долго не станет, он казнит. Он же не Александр с его бабушкиным просвещением, он – гатчинский солдафон, раз, отрезал – и готово. Торопись, Лиза. Ты должна упросить императора помиловать Алексея. Хотя бы это ты можешь сделать ради него? Ведь ты – член императорской семьи…

– Но как же я пойду к Николаю, – растерялась Лиза. – Он знает, как ко мне относился Александр, все знают. И вот теперь не успело остыть тело императора, а я уже открыто прошу за другого…