С замиранием сердца Анжелика оперлась на руку своего избранника, и он ввел ее в церковь. Венчание проводилось по полному канону, и все шло очень тожественно и гладко. Однако в самый разгар действа обручальное кольцо в бриллиантах, которое жених собирался надеть на палец своей избраннице, вдруг выпало и покатилось по полу. «Дурной знак, дурной знак, свят, свят, свят», – зашептали все вокруг. Однако граф Анненков, не проявив ни малейшего беспокойства, поднял и, окропив кольцо святой водой, все же надел его на руку Анжелике…

Расстроенная, маркиза пыталась гнать от себя плохие мысли, но прежнего подъема и восторга уж не испытывала. Она вдруг почувствовала озноб и, невольно повернувшись к дверям, на пороге церкви увидела… княгиню Елизавету Потемкину.

Та вошла, даже не осенив себя крестом и не покрыв по русской традиции головы – ее волосы, не собранные в прическу, вились по плечам, спадая на отороченное рыжей лисицей бархатное манто. Взгляд Потемкиной, устремленный на маркизу, выражал издевательскую насмешку и ударил в сердце Анжелики как заточенный кинжал. Невеста невольно пошатнулась.

Священник прекратил пение. Вслед за Анжеликой обернулись все, и Алексей тоже. Лицо его помрачнело, глаза сделались темнее и глубже.

– Ваша светлость?… Ва-ша свет-лость… Вот так сюрприз, – пролепетала графиня Анненкова и, подобрав юбку, засеменила к Потемкиной. – Мы вовсе и не знали, что вы в Петербурге. Мы бы пригласили вас, о, простите, ваша светлость… Мы полагали, что вы при армии. Там, где Его Величество… О господи, какой недогляд. Я так виновата…

– Ничего страшного, любезная Анна Ивановна, – холодно ответила ей Лиза. Взор ее блестящих зеленых глаз перенесся теперь с Анжелики на графа Алексея, и маркиза прочла в нем столько скрытого гнева, что ей сделалось страшно. – Я приехала всего на несколько дней. Я поздравляю молодых. И очень рада за вас, генерал, – она кивнула Анненкову. – Мои подарки вам доставят позже. Желаю счастья, маркиза, – склонив голову, она натянуто улыбнулась Анжелике, и пожелание подействовало на невесту как укус змеи – яд дурного предчувствия мгновенно отравил всю радость и счастье, которые Анжелика испытывала до того.

Произнеся свое поздравление, княгиня Лиз вышла из церкви, и вскоре закрытый золоченый экипаж, запряженный двойкой гнедых, увез ее.

Весь праздник был безнадежно испорчен. Быстро завершив обряд, священник благословил новоиспеченных супругов, и они отправились домой. Небольшой семейный банкет прошел вяло. Алексей старательно скрывал тревогу, клокотавшую в его сердце, старался быть мягким, заботливым и предупредительным к Анжелике. Но она чувствовала, что удается это ему с трудом.

Матушка графа все время сидела как на иголках – она то и дело поглядывала на зеркальные двери залы, в которой накрыли свадебный стол, словно боялась, что Потемкина вот-вот явится вновь. Гости вполголоса переговаривались между собой, но все разговоры, с чего бы они ни начинались, возвращались к внезапному появлению всесильной фаворитки императора. Молодым несколько раз кричали «Горько!», но без должного задора, и поцелуи Алексея казались невесте холодными – ей было ясно, что мысли его унеслись далеко от молодой супруги.

В сердце Анжелики все больше закрадывались тревога и обида. До сих пор Алексей не давал ей повода для беспокойства. Он был внимателен, нежен, добр… Жемчужное ожерелье, подаренное им и столь прекрасное утром, теперь давило маркизе шею, как удавка. Анжелика боролась с отчаянием, чтобы ни в коем случае не показать его окружающим. Множество вопросов занимало ее голову. Почему Потемкина приехала? Неужели Алексей отважился сделать предложение Анжелике, так и не решив окончательно своих отношений с княгиней? Как же теперь поступит фаворитка Александра Первого? При ее влиянии на императора сделать она может все, что угодно. Самое меньшее – разрушить карьеру Алексея или даже отправить его в ссылку. Да, маркиза вполне понимала графа – ему было отчего испытывать тревогу. Для себя Анжелика решила: что бы ни случилось с ее мужем, она все разделит с ним.

В это время во дворце княгини Орловой-Чесменской на набережной Невы сама Анна Алексеевна, не успев даже выпить чаю с дальней дороги, выговаривала своей подруге с нескрываемым упреком:

– Я очень жалею, Лиза, о том, что рассказала тебе про просьбу Алексея, касавшуюся поместья. Ты черт знает что (Господи, прости!) наговорила императору, прилетела в Петербург, привезла меня с собой. Зачем? Зачем это все тебе? Помнишь наш разговор в Тарутино? – Анна ходила по главному залу, стены которого сплошь сияли мозаикой из уральских самоцветов. – Ты долго мучила графа Анненкова, почти пятнадцать лет ты властвовала в его сердце, не отпуская ни на шаг. Но он имеет право на собственную жизнь. Если ты не можешь быть с ним, – будь хотя бы благородна. Лиза, отпусти его. Возможно, он нашел свое счастье. Зачем ты поехала в церковь? Они не знали о нашем возвращении…

Теребя в руках украшенный бриллиантами веер из черных страусовых перьев, княгиня Потемкина смотрела в окно на плещущиеся у гранитного парапета набережной темно-серые невские волны, поблескивающие в лучах солнца. Не поворачиваясь к Анне, она ответила ей вопросом:

– А ты? Зачем ты подарила ей эти Кузьминки? Для чего?

– Алексей обратился ко мне с просьбой, и я посчитала нужным пойти ему навстречу, – объяснила Орлова, пожав плечами, и подошла к холодному камину, над которым красовался двуглавый орел, выложенный темно-синим лазуритом. – Что в этом такого? Мы заключили с ним договор, по которому окончательный доход от земель должен был возвращаться ко мне. Он просил так, чтобы успокоить его мать. Ты же знаешь, как она придирчива в том, что касается приданого. Однако, поразмыслив, я приняла решение окончательно подарить все три деревни маркизе де Траиль – как мой подарок к свадьбе, от меня не убудет.

Потемкина недовольно дернула плечом.

– Я желаю Алексею счастливого семейного покоя, Лиза, – настойчиво продолжала Анна. – Он вполне заслужил его и наконец, я полагаю, обретет. Зачем ты опять вмешалась?

– Потому что я люблю его, – призналась Лиз, и голос ее дрогнул.

– Ну, я тогда не знаю, право… – Анна развела руками, выражая безнадежность.

* * *

Когда праздничный обед закончился, Алексей проводил Анжелику до ее покоев и, пожелав ей хорошо отдохнуть, быстро удалился к себе. Уже вечерело.

Разобрав постель, маркиза в белоснежном пеньюаре ожидала своего мужа, но он так и не пришел к ней. Обеспокоенная его отсутствием, Анжелика сама прошла в комнаты Алексея. Но ни в кабинете, ни в библиотеке, ни в опочивальне графа не оказалось. Чувствуя недоброе, Анжелика еще успокаивала себя, что, возможно, его вызвали в полк – хотя какой полк, когда полк на войне, в Силезии?! Может быть, он уехал по какому-то срочному делу?

Сердце маркизы колотилось все сильнее. Она спустилась в гостиную и увидела там матушку Алексея, графиню Анненкову. Даже не думая разоблачиться к ночи, та ходила по темной комнате в парадном бархатном одеянии и, держа перед собой свечу, что-то шептала и время от времени осеняла себя крестом. Взглянув на нее, Анжелика вдруг все поняла – весь ужас положения открылся ей.

– Где он, мадам Анна? Где ваш сын? – спрашивала она у графини.

Но пожилая дама виновато отводила от нее глаза. Она не отвечала. Когда же Анжелика, настаивая, схватила ее за руки и повернула к себе, она увидела слезы в глазах матери генерала.

– Так где же ему быть? – вскричала та. – Все у нее, все у Потемкиной. К ней поехал. Я уж думала, он счастье сыскал, а оно опять все по-новой закрутилось. Бедная, бедная ты моя. Откуда ж тебе знать-то?

Это было крушением. Не слушая сочувствий графини, Анжелика сжала руками виски и, едва ощущая собственные ноги, ставшие вдруг ватными, вернулась в свою спальню, заперев за собой дверь. Упав на кровать, она уткнулась лицом в подушку – как будто в бездну провалилась… Потемкина отобрала у нее мужа. Потемкина отобрала у нее все. Так вот что она хотела ей сказать в церкви своим жестоким и насмешливым взглядом: «С кем бы он ни венчался, кому бы ни говорил о любви – он все равно вернется ко мне, Елизавете Потемкиной. И так будет всегда. Всегда…»

Золоченая карета, запряженная двумя гнедыми лошадьми, прокатила по набережной Невы от Орловского дворца к Таврическому. Лакей предупредительно распахнул дверцу – княгиня Лиза вышла из кареты у мраморного крыльца.

Она всегда любила свой дом, как будто созданный феями, и скучала по нему вдалеке. Когда-то Таврический дворец был построен ее отцом, князем Потемкиным, среди лугов, в ознаменование побед России над Турцией. Она выросла здесь – в его великолепной обстановке, среди античных статуй и озер с золотыми рыбками. Она всегда ощущала восторг, приезжая сюда даже из Зимнего с его феерической роскошью, и всегда у самого начала широкой мраморной лестницы, застеленной ковром, ей казалось, она вот-вот услышит до боли знакомый голос своего папеньки – он приказывает доставить ему любимых малоросских вишен, с которых князь Потемкин неизменно начинал каждый свой день, будь то летом или зимой.

Сегодня же Лиз не заметила ничего из того, что ее окружало. Так и не сбросив подбитой лисьим мехом накидки, она прошла по анфиладе комнат, машинально кивая лакеям, предупредительно распахивающим перед ней покои. Войдя в свою просторную спальню, убранную под восточный шатер, по середине которого в подсвеченной воде мраморного бассейна цвели белые лилии и журчал фонтан, Лиза плотно закрыла за собой золоченую дверь и прислонилась к ней спиной. Слезы душили ее. Она испытывала такую муку ревности, что ей хотелось разорвать собственную грудь и вынуть проклятую занозу, не дававшую ей дышать.

Вдруг княгиня почувствовала, что в комнату со стороны балкона струится прохладный воздух. Пригляделась – в тусклом свете свечей она увидела, что балконная дверь приоткрыта. Кто-то проник в ее спальню – сразу мелькнула мысль. Встревожившись, княгиня сделала к балкону несколько шагов, приблизилась к широкой постели под алым балдахином с перьями. Она хотела позвать слуг, как вдруг кто-то обнял ее сзади и ласково прикрыл ладонью рот. Где-то в глубине ее сердца дрогнуло радостно: он, он! Лиза быстро повернулась – Алексей Анненков стоял перед ней…