– Я соскучилась, иди сюда! – позвала она. – Ко мне! Скорее!

Но Арман вовсе не чувствовал расположения к любовным играм. Присутствие Луизы, забавное в первые дни занятия Москвы и упоения победой, теперь его тяготило. Мадемуазель желала удовольствий и развлечений, а их как раз, как и хорошего настроения, во французской армии становилось все меньше. «И чего только тебя принесло сюда?» – проговорил он негромко, но с явным неудовольствием.

– Что? Что? – воскликнула Луиза, перевернувшись на живот и теперь демонстрируя ягодицы. – Иди сюда. Я жду!

– Я говорю, чего тебе не сиделось в твоей Олтуфьевке, куда тебя с матушкой отправила благодетельница? – спросил Коленкур, не глядя на нее. – Зачем понесло на войну?

– Как зачем? – скривив губки, удивилась Луиза. – Я как узнала, что французы вошли в Москву, так сразу решила, что ты тут. А от Олтуфьевки до Москвы – рукой подать. Деревня… – Луиза поморщилась, как будто проглотила кислое. – Моя благодетельница уж не знала, как бы меня подальше упрятать. Princesse Orloff – просто злая и жадная особа. Фу!

– Жадная? – усмехнулся Коленкур. – Насколько я знаю, она содержит вас уже лет десять. Как у Христа за пазухой живете.

– Денег у нее – куры не клюют, а на что еще ей их тратить, деньги-то? – рассмеялась пискляво Луиза. – Мужиков у нее – всего один, и тот постоянно на войне, считай с другими бабами. Ну, собой он – ничего, глазки голубые. – Луиза поковыряла пальцем в носу. – Волосы черные, вьются. Она же все госпиталя какие-то собирает, чтоб за ним гоняться – волнуется, что отобьют. А генерал тот на женскую красоту – падкий, только боится этой старухи. Я ему намекала, но – бесполезно. Он от старухи – ни на шаг, все с ней… Конечно, она ему приплачивает, как иначе? Охота ему ради меня доход терять…

– Какой старухи? – размышляя о своем, Коленкур не понял, о ком это Луиза заговорила теперь.

– Да princesse Оrloff, она же старуха и есть, – пояснила та с подкупающей искренностью. – Годов-то ей – ого-го! Я ей говорю: «Хочу платье такое, как у княгини Потемкиной, изумрудами вышитое». – Луиза мечтательно закатила глаза. – А она мне: «Не доросла еще». И, мол, пошла вон. Но вежливо только… Скряга!

– Ох, неблагодарная людская порода, – заметил Коленкур, качая головой. – Как бы ты жила без своей «старухи»? – упрекнул он Луизу, поворачиваясь. – Побиралась бы?

– Я бы замуж вышла, – ответила та уверенно.

– Кто ж тебя возьмет замуж без приданого, дурочка? Да еще в России?

Луиза обиженно поджала губки и отвернулась.

– А мадам Орлова – вовсе не старуха, – продолжал он. – Она – очень красивая и благородная дама. Тебе бы поучиться у нее, хотя бы как себя вести в обществе.

– А что мне учиться? – пискнула мадемуазель. – Меня mamán без нее научит.

– Да, научила уже, видно сразу, – вздохнул Коленкур.

В дверь постучали и, не дождавшись разрешения войти, открыли. На пороге показался Мюрат. Увидев его, Луиза быстро оправила волосы и спустила покрывало еще ниже. Взглянув на девицу, Мюрат на какое-то мгновение забыл, зачем он пожаловал.

– Мне сказал Бертье, что вы искали меня, Иоахим, – проговорил Коленкур, желая отвлечь маршала от Луизы.

– О, да, да. – Мюрат с трудом оторвал взор от пухленьких Луизиных форм. – У меня к вам поручение, мой друг, – проговорил он запинаясь. – Я в некотором роде – добрый вестник для вас. – И снова уставился на Луизу. – Вы не представите меня, Арман, прелестной даме?

– Как же не представить – обязательно, – Коленкур с трудом скрыл усмешку. – Моя петербургская знакомая, мадемуазель де Монтеспан. Это маршал Мюрат, Луиза, – кивнул он девице, наслаждавшейся произведенным на маршала впечатлением.

– Я очень рада, мой маршал, – Луиза томно протянула Мюрату руку, и тот столь рьяно кинулся целовать ее, что едва не упал, споткнувшись о ковер на полу.

– Осторожнее, Иоахим, – предупредил его Коленкур, – русские любят застилать и завешивать все гобеленами так, что не продохнешь.

Но Мюрат уже не слушал его. Он покрывал горячими поцелуями руку Луизы, поднимаясь все выше и выше – туда, где под черным густым гипюром просвечивала ее обнаженная грудь. – А что за новость-то, Иоахим? – Коленкур легонько постучал Мюрата по эполету. – Вы не забыли обо мне, случайно?

Ненадолго остановившись, маршал выхватил из-за венгерки склеенные листы и быстро сунул их Коленкуру:

– Вам письмо от одной особы, – проговорил он, снова принимаясь за поцелуи.

– Мне? – удивился Арман. – А кто передал?

– Генерал Милорадович, – ответил Мюрат торопливо.

– А, это генерал моей старухи! – воскликнула громко Луиза. – Она написала тебе письмо, Арман? Ха-ха…

Коленкур пожал плечами и отошел в сторону, открывая послание.

– Моя богиня, как вы прелестны, – шептал тем временем Мюрат, напирая на мадемуазель своим изысканным костюмом. – Где же Арман скрывал вас, негодник?

– В Олтуфьевке… – притворно всхлипнула Луиза. – Ох, мой маршал, это такая дыра!

– В… В Олтуфьевке? – повторил за ней Мюрат. – Какая несправедливость. Вам место – в Париже, о прелестница!

– А где же скрывались такие галантные мужчины? – спросила в свою очередь Луиза…

– О мадемуазель, на аванпостах…

– Где-где? – Луиза широко раскрыла глаза от удивления. – На аванпостах? А что это такое? Там, наверное, очень интересно! – И тут же захлопала в ладоши: – Я хочу на аванпосты! Арман, я хочу на аванпосты, ты слышишь?!

– Поедешь, поедешь, дорогая, – откликнулся тот. – Маршал тебя проводит, обяза… – он не договорил. Только открыв письмо, врученное ему Мюратом, Арман де Коленкур сразу узнал почерк маркизы Анжелики. Он снова повернулся к маршалу, спросил громко, так, что тот сам остановил ласки, вздрогнув: – Где вы взяли это, Иоахим?

– Я же сказал, мне передал командующий русским арьергардом, генерал Милорадович, – ответил маршал недовольно и повернулся. – Что неясно?

– А откуда это письмо у Милорадовича?

– Он взял его у своей старухи, – со смехом предположила Луиза и потянула Мюрата к себе.

– Помолчи, – резко, почти грубо одернул ее Коленкур.

– Я так понял, что генерал Мишель получил это письмо из рук самой маркизы, Арман, – ответил Мюрат, понимая состояние графа, а потому сдерживаясь. – Прочтите. Я спросил Мишеля, но он ничего не знает о деталях. Наверное, мадам сама объяснит вам… Кто же еще, как не она?

– А какая мадам? Какая мадам? – спрашивала Луиза, дергая Мюрата за шнуры на венгерке. – А?

– Она – жива? – спросил Коленкур, не обращая внимания на мадемуазель.

– Оказывается, да, – пожал плечами Мюрат, тоже позабыв о Луизе. – Я даже не знаю, мой друг, сочувствовать мне вам или радоваться с вами.

– Почему? – насторожился Коленкур.

– Потому что непонятно, отчего она так долго оставалась у них и почему остается теперь. Мишель уверил меня: ее никто не удерживал! Я имею в виду официально… – Мюрат многозначительно приподнял бровь и замолчал.

Но Коленкур и так понял, что Иоахим имел в виду. В сердце его шевельнулась пока еще безотчетная ревность.

Пройдя в соседнюю комнату, он начал читать письмо. «Mon cher ami…» – казалось, голос возлюбленной прозвучал наяву. Он сразу увидел маркизу перед собой, в ее парижском чайном будуаре, обтянутом шелком нежнейшего розово-желтого цвета. Как страстно и нежно она прижимает свою голову со льющимися золотыми волосами к его груди и смеется звонко, нисколько не стесняясь своей радости. Она горит желанием, и он обнимает ее, бессильный удовлетворить сразу этот ненасытный любовный голод, который она открыто показывает ему.

В чьих руках она смеется теперь и кому теперь демонстрирует свою страстность сродни мужской? Тому самому генералу Милорадовичу, передавшему Мюрату от нее письмо? Или кому еще? С кем практикует тонкое искусство любви, сводившее его с ума? Да, Анжелика пишет ему о своих чувствах и о тоске, которую испытывает по нему… Но зачем писать? Почему просто не сесть верхом на лошадь и не приехать сюда, если ей нечего скрывать от него. Она не побоялась приехать из Парижа под осажденный Смоленск, когда война шла в полном разгаре, теперь же, когда давно уже не стреляют, она испугалась Москвы? Даже Луиза не испугалась, а уж куда малодушнее Анжелики…

Конечно, война полна всевозможных неожиданностей. Передвижения войск стремительны, и нет ничего удивительного, что маркиза могла оказаться на чужой стороне. Однако на дворе почти октябрь, а известие об исчезновении маркизы он получил от де Сегюра в начале августа. Она не то что не удосужилась вернуться, она даже не черкнула записочку ему, хотя имела возможность, как выясняется. Почему?

Он снова вернулся мыслями в Петербург 1807 года. Тогда он сошелся с Луизой де Монтеспан, ослепленный ревностью к своему родному брату Огюсту. Перед отъездом Армана из Парижа Анжелика открыто флиртовала с Огюстом, как будто хотела позлить напоследок и поссорить братьев между собой. Теперь, по прошествии лет, когда Огюст уже погиб, и они, два брата, не объяснились между собой, потому что Арман служил в Петербурге, а Огюст воевал в Испании, – теперь все те недоразумения представлялись Арману пустячными. Хотя натворил он из-за них много, и, в частности, сделал предложение мадам де Канизи, которая как раз первой и шепнула ему о мнимой связи брата с «маркизой Бонапарта».

Когда Анжелика появилась под Смоленском и он снова окунулся в то лихорадочное, сладчайшее наслаждение, в котором оба они полностью растворились, тогда он был готов проститься с Адриеной и даже написал ей письмо о расторжении помолвки. Но Анжелика исчезла. Он до сих пор не отослал письмо и теперь только похвалил себя за это.

Он едва не сошел с ума от горя, когда маркиза пропала. Он оплакивал ее, скорбел о ней. А она… Она обедала за одним столом с этим самым генералом Кутузофф, к которому сегодня утром его хотел направить послом император Наполеон. Надо было бы поехать, посмотреть там на них! Ах, если бы Мюрат передал ему послание маркизы пораньше… Куда на самом деле ехала Анжелика летом, к нему, или как раз туда, где она находится сейчас, к кому-то из своих петербургских вздыхателей? Вполне вероятно, что он зря подозревает ее, но все же столь затянувшийся «визит» к русским казался ему необъяснимым.