Виктория Дьякова - Маркиза Бонапарта

Нового пациента уложили на стол, и несколько докторов сгрудились вокруг него. Анжелика видела только ногу пациента – она часто, не переставая, дергалась лихорадочно. А потом появилась вторая нога – сплошь красная от крови. Доктора распороли сапог, и кровь полилась в деревянную кадку, подставленную санитарами… Все это Анжелика уже не могла выдержать.

Отбросив корзину с бинтами, она выбежала из палатки на воздух. Тошнота подступала у горлу, голова кружилась. Добежав до Звезды, маркиза уткнулась лицом в теплую конскую шею. Скорей бы уж уехать отсюда! Во французском лагере, находясь при ставке императора, она, конечно, не увидит ничего подобного – во всяком случае, Арман позаботится о ней и не позволит.

Из операционной палатки вышла Анна Орлова. Ни словом не упрекнув Анжелику, она предложила маркизе выпить вина и отвела ее в пустую палатку – отдохнуть. Наконец-то Анжелика осталась одна.

Лежа на шерстяном солдатском одеяле, которым для нее застелили постель, она вспоминала все, что произошло с ней. Мысли маркизы часто возвращались к Арману, к той краткой ночи любви, которую они провели вместе… Но усталость вскоре взяла верх, и Анжелика заснула, надеясь, что, когда проснется, путешествие по грустному и грозному русскому лагерю, который вовсе не походил на веселый в ее представлении французский, останется для нее позади. Она вернется к своим. К Арману…

– Маркиза, проснитесь, – кто-то осторожно тронул Анжелику за плечо. – Пора ужинать.

Только что во сне Анжелика видела цветы магнолии в саду Тюильри и черных лебедей в пруду, вокруг которого она любила прогуливаться, видела и Армана в парадном темно-синем мундире, скачущего к пруду по прекрасной аллее цветущих каштанов.

– Арман… – Маркиза протянула руку, еще не открывая глаз, и наткнулась… на что-то мягкое, чуть шершавое.

Испугавшись, она вскочила и открыла глаза: перед ней стояла Лиз Потемкина, а то, что так испугало маркизу, оказалось… всего лишь оторочкой на накидке княгини, опушенной мехом черно-бурой лисицы. Потемкина переоделась. Теперь под ее накидкой Анжелика увидела темно-лиловое бархатное платье с золотой вышивкой и жемчужное ожерелье в глубоком декольте. Черные волосы княгини были собраны в высокую прическу – их также украшали мелкие жемчужины.

– Командующий Второй армией князь Петр Иванович Багратион и я приглашаем вас, маркиза, отужинать с нами, – проговорила Потемкина, как будто не заметив смущения Анжелики.

– Но я не одета, – смутилась маркиза, оглядывая себя, – сообразно случаю. Мне неловко.

– Ничего страшного, – успокоила ее Потемкина. – Вы увидите сами. У нас – походный стиль. Вот здесь вода, чтобы умыться. – Потемкина указала на серебряное ведерко, стоящее рядом со входом на подставке. – И я приказала, чтобы вам принесли зеркало.

Большое овальное зеркало в широкой серебряной раме, водруженное на узком походном столике, оказалось прямо за постелью, и Анжелика обрадовалась: в зеркало она не смотрелась от самого Парижа.

– Приберитесь, я подожду снаружи, – кивнула Потемкина и вышла из палатки – длинный шлейф ее платья, мерцая вышивкой как чешуей, змеей скользнул за порог.

Наскоро умывшись и оправив волосы, Анжелика осмотрела себя в зеркало. Конечно, ей хотелось предстать перед русскими генералами в чем-то более привлекательном, чем лишенный всяческих украшений дорожный сюрко, но ничего не поделаешь – ее саквояж с лучшими нарядами из Прованса остался у французов.

Не желая причинять беспокойства долгими сборами, Анжелика поспешила к княгине. Та ожидала ее в открытой коляске, запряженной двойкой лошадей. Рядом с княгиней сидел ее сын. Там же, напротив Лиз, Анжелика увидела Анну Орлову.

Едва маркиза подошла к коляске, Лиз приветствовала ее легким наклоном головы и тут же сказала сыну:

– Александр, познакомьтесь с маркизой Анжеликой де Траиль, она прибыла к нам из Парижа.

Мальчик, конечно, удивился, но ничем не выдал себя. Он приподнялся и, церемонно поклонившись, предложил Анжелике руку. Княгиня Потемкина усадила маркизу рядом с собой. Так как стояла уже середина августа и вечерами холодало, княгиня предложила француженке накинуть палантин, обшитый бархатом и подбитый пушистым белым мехом, – несмотря на войну, потемкинский шик не изменял княгине.

– Трогай, – наклонившись, Лиз слегка стукнула кучера перчаткой по плечу, и коляска покатила.

Вечер стоял ясный – пороховой дым рассеялся, тучи разошлись, видно было далеко. На западе пылали яркие сполохи бивачных костров – много, тысячи!

– Там – французы? – спросила Анжелика.

– Да, там – французы, маркиза, – ответила княгиня. – Наш лагерь кажется им издалека таким же – сплошное море огней.

– Как близко… – удивилась Анжелика.

– Возможно, вас это радует, – ответила ей Потемкина в своей привычной чуть ироничной манере, – а нас – весьма огорчает.

Когда подъехали к главной квартире Второй армии, здесь все еще сновали ординарцы. Писари, набившись в тесных сенях, строчили распоряжения и доклады на ящиках от использованных снарядов и на опрокинутых вверх дном кадках, пахнущих огурцами. Свечи мигали, так как в распахнутые окна дул легкий ветерок – была почти полночь.

Отправив сына откушать за отдельным столом, накрытым для него и младшего сына генерала Раевского Николеньки в сенях, рядом с писарями, княгиня Лиз прошла к Багратиону. Анна Орлова и Анжелика последовали за ней.

Ужин накрыли в походном кабинете князя Багратиона, уже знакомом Анжелике, сдвинув карты и документы на край длинного деревянного стола. Угощение оказалось в основном крестьянское – из запасов хозяина дома: холодная пряная курятина, квашеная капуста, соленые огурцы, сало. Только французское и немецкое вино немного разнообразило его.

Какой-то молодой офицер невысокого роста в таком же коричневом, как и у графа Анненкова, гусарском доломане, вскочив на скамью, громко читал сугубо мужскому собранию, блистающему эполетами и орденами на лентах:

– Ну, оглушил, оглушил, Денис Васильевич, – заметила Потемкина, появившись в дверях. – Сколько же в тебе задора да силищи этакой!

– Еще Москва полна стихами, которыми я Лизу прославлял, – продолжил чернокудрявый гусар и, соскочив со скамьи, низко поклонился. – Здравия желаю, ваша ослепительная светлость!

Все мужчины за столом встали, приветствуя Потемкину и вошедших с нею дам. Князь Багратион вышел и, предложив княгине руку, пригласил сесть рядом с ним. Обернувшись к Анжелике, Потемкина знаком попросила ее также следовать с ними.

Княгиня Анна уселась прямо у дверей, прикорнув головой к плечу темноволосого генерала с красивым, энергичным лицом – наверное, это его она ждала целый день. Анжелика села рядом с Лизой, и та объявила собранию:

– Сегодня мы пригласили нашу очаровательную случайную гостью из Парижа… – Она сделала многозначительную паузу. – Да-да, имею честь представить, господа: маркиза Анжелика де Траиль. Путешествует по свету, и вот… заехала к нам на войну.

– Надолго ли? – спросил кто-то.

– Не надейтесь, не надолго, – ответила за маркизу Лиз. – Завтра наш поэт Денис Давыдов и вот, Алексей Александрович, – только сейчас Анжелика заметила Анненкова, сидевшего почти напротив нее, – доставят маркизу в кавалерию маршала Мюрата, с наилучшими пожеланиями от нас.

Встретив взгляд темно-синих глаз Алексея, Анжелика улыбнулась – ей снова вспомнился Петербург, дождливый вечер и представление в театре. От воспоминаний ее оторвал голос Багратиона:

– Вот, Елизавета Григорьевна, наш герой, – генерал указал на Давыдова, – отказывается брить бороду и скоро отправится в леса махать вилами. Саблей ему теперь уже несподручно, не тот размах…

– Да, слышала я, – вздохнула Потемкина. – Генерал мужицкой армии наш Денис Васильевич нынче.

– Ваша светлость, – горячо заговорил Давыдов, – смех смехом, а народ-то – он повсюду, он француза поперед нашего достанет. Я вот думаю…

– Ты поосторожней, Денис Васильевич, – вступил в разговор Милорадович. – Не забывай, среди нас – французская маркиза, которая завтра отправится к Мюрату. Вот уж она расскажет там о твоих огромных планах.

– Нет, что вы! – воскликнула Анжелика. – Я ничего не скажу.

– А ты думаешь, Михаил Андреевич, – ответила генералу Потемкина, – от того, что она расскажет, народ меньше вилами колоть станет? Как бы не так… А вы, Алексей Александрович, – обратилась княгиня к Анненкову, – вилами махать не собираетесь с Давыдовым заодно? Вы, Давыдов, Бурцев, Тройкин – всей компанией двинетесь или все-таки с нами останетесь?

Граф Анненков не ответил ей и отвел взгляд.

– Алексея я оставляю при себе, – произнес Багратион, – хотя он и рвется. Там Давыдов за двоих справится.

– Справимся, ваша светлость. Хоть и скучновато будет.

– Я очень рада…

За столом продолжали оживленно бедовать, обсуждая давыдовский план открыть в тылу французов «мужицкий фронт» – на Анжелику уже почти не обращали внимания. Пригубив красное вино из бокала, Лиза Потемкина наклонилась к маркизе и проговорила по-французски:

– Ma chère, завтра вы снова окажетесь во французском расположении. Я подумала, что мне стоит предупредить вас, чтоб впредь вы не решались на безрассудные действия, не зная всей правды…

– Правды? Какой правды? – насторожилась Анжелика. – О чем вы, princessе?

– О вашем ненаглядном Армане де Коленкуре. Ведь это ради него, как я понимаю, вы проехали пол-Европы и вот, оказались у нас. А если бы пришлось – добрались бы и до Урала. Я не права?

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, princessе, – пожала плечами Анжелики, но внутренне она уже чувствовала разгоравшееся волнение.

– Я наблюдала за вами в Петербурге, – продолжала Потемкина все так же негромко. – Вы держались молодцом. Хотя я, как никто другой, знала, что вам дорого стоила ваша стойкость. Граф Арман непростительно открыто пренебрегал вашим обществом – это все замечали, только не подавали вида. Готова поспорить, что за все годы, прошедшие с той поры, вы так и не узнали, почему он обращался с вами так холодно. Я права?