Они свернули на обсаженную березами аллею. Почти приехали. За деревьями уже виднелся каменный особняк. Теперь все зависело от того, насколько быстро получится привести помощь. Она стиснула руку своего спутника, с силой сжимая его пальцы.

— Сэр, мы уже в Уэлбери-парке. Вы останетесь здесь на ночь, а мы осмотрим ваши раны и приведем врача.

Ответом ей был еле слышный хрип. Что ж, по крайней мере, он еще в сознании.

— Вы можете назвать свое имя? — спросила она. — Мне послать за вашей семьей?

На мгновение его глаза распахнулись. Он качнул головой и пробормотал что-то невнятное. Неважно. Позже у нее будет предостаточно времени на то, чтобы установить его личность. Сейчас самое главное — поддерживать в нем жизнь.

— Ладно. Оставим это на завтра, — сказала она. — Сейчас вас нужно поскорее поднять наверх.

Двуколка остановилась, и навстречу ей поспешил лакей.

— Нам нужна помощь. Позови еще кого-нибудь.

Она едва успела проверить, нет ли у раненого жара, как из особняка выбежали четверо слуг.

— Адам, позаботься о лошади этого джентльмена. Ты, Хинкли, бегом в деревню за доктором. А остальные помогут нам попасть в дом.

Ее люди взяли раненого под руки. На крыльце он споткнулся, но внутрь сумел войти сам, на своих ногах. Она колебалась, раздумывая, не попросить ли лакеев понести его, но в итоге решила избавить его от этого унижения. Ее покойный муж, подхватив несколько лет назад сильную простуду, не переносил, когда с ним нянчились. С ним приходилось чуть ли не воевать, чтобы уговорить оставаться в постели.

— Отведите его наверх, в гостевую спальню. Только осторожнее, не потревожьте его раны.

Пока раненого устраивали, Вайолет отправилась подыскать ему какую-нибудь одежду. Три года прошло с тех пор, как она в последний раз прикасалась к сундукам с вещами мужа. Даже смотреть на них было больно, поэтому она распорядилась переставить их в детскую и после ни разу не заходила в эту комнату, чтобы не вспоминать об разбитых надеждах. Но сегодня, когда на ее попечении оказался человек, балансирующий на грани жизни и смерти, она не могла позволить себе роскошь предаваться ностальгии и сожалениям.

Она сделала глубокий вдох и отворила дверь, не зная, что за ней обнаружит. Внутри оказалось чисто и прибрано. На мебели не было ни пылинки. Несмотря на то, что Вайолет обходила детскую стороной, миссис Норрис продолжала поддерживать здесь порядок.

Сундуки были аккуратно составлены за ширмой. Еще один стоял под узкой кроватью. Она открыла верхний, рассчитывая найти там ночную рубашку, сорочку или халат.

Запах сосны смешался с запахом кожи и чего-то еще, неуловимого. Она взяла в руки сюртук и поняла, что он до сих пор пахнет им. Даже спустя три с половиной года после его смерти здесь, в этой комнате, сохранилось присутствие Джона.

Глядя на его вещи, Вайолет вдруг захотела ощутить боль, испытать гнев, но эти эмоции умерли, как умер ее муж. Осталась только легкая грусть. Она грустила не о себе, нет, но о прерванной жизни, которую Джон никогда не проживет до конца.

В первом сундуке лежали сюртуки, жилеты и брюки. Она открыла следующий, уже готовая снова услышать запах Джона, и на сей раз она нашла то, что искала. Взяла сорочку, халат, носки и другие необходимые вещи.

Выйдя в коридор, она столкнулась с миссис Норрис.

— Миледи, простите, я не знала, что вы здесь. Мне позвать Мириам или Салли? Они соберут все, что нужно.

Вайолет улыбнулась. Миссис Норрис знала все обо всем в Уэлбери-парке, и о том, что ей тяжело прикасаться к вещам покойного мужа — тоже. Потому экономка и хотела избавить ее от дискомфорта.

Можно было отправить в детскую горничную, но Вайолет как-то и не подумала об этом. Ее первым порывом было позаботиться о нуждах гостя самой. У нее были две здоровые руки, к тому же она сомневалась, что джентльмену понравится, если его станут укладывать в кровать и раздевать при ней.

На ее щеках проступил румянец. Вайолет приложила к разгоряченной коже ладонь. Когда она в последний раз краснела из-за мужчины? И не вспомнить. Похоже, она совсем отвыкла от мужского общества, если первый же красивый незнакомец, попавшийся на ее пути после смерти Джона, настолько завладел ее мыслями.

— Миссис Лоренс, вам нездоровится? — встревожилась экономка. — Только скажите, я приготовлю для вас ванну или расправлю постель.

Вайолет зарделась пуще прежнего. Господи, помоги. Она, верно, тронулась, если при слове «постель» ее воображение пустилось вскачь в самом что ни на есть непристойном направлении.

Она откашлялась и заставила себя посмотреть миссис Норрис в глаза.

— Я пережила испуг, но теперь все в порядке. Если кому и требуется забота, так это джентльмену. Скоро придет доктор, а пока его нет, нам нужно много горячей воды, полотенца и любые чистые тряпки, которые можно пустить на бинты.

— Хорошо, миледи.

Вайолет понесла вещи вниз по коридору, где сновали, входя и выходя из гостевой комнаты, слуги. Она остановила Салли, юную белокурую горничную, высокую и тощую, несмотря на попытки миссис Норрис ее откормить.

— Джентльмен в постели? Я могу войти?

— С него сняли окровавленную одежду. Сюртук и жилет испорчены, но остальное я попробую отстирать. Эйвери послал меня за горячей водой. Джентльмен дышит и надлежащим образом прикрыт, так что миледи может войти.

Чарльз Эйвери был ее правой рукой. Они познакомились с ним на войне и по возвращении домой предложили должность дворецкого. Со своими обязанностями он справлялся превосходно и оставался ее верным помощником даже — и в особенности — после смерти Джона.

Заглянув в комнату, Вайолет увидела, что одна из горничных поправляет подушки и одеяла, а Эйвери режет ткань на длинные полосы. На бинты, догадалась она. Джентльмена необходимо было выкупать, но для этой цели сгодится и влажное полотенце.

— Миледи угодно наблюдать с порога, или она все же войдет? — спросил Эйвери, не оборачиваясь.

Улыбнувшись, Вайолет ступила внутрь. По непонятной причине все внутри нее трепетало. Она бывала в похожей ситуации и прежде — на войне и во время болезни мужа, — но сейчас отчего-то все воспринималось иначе.

— Как он? — спросила она. — Можешь что-то сказать о его травмах?

— Рана на голове довольно серьезная. Он сильно избит, на груди небольшой, но глубокий порез. Нужно, чтобы доктор проверил, не сломаны ли у него ребра.

— Я могу чем-то помочь, пока Салли кипятит воду? — спросила она.

— Если миледи будет угодно, она может вместе со мной нарвать из этих тряпок бинтов. Нам понадобится немало свежей перевязки для милорда.

Взяв полотно и ножницы, Вайолет принялась за работу. Плотный хлопок был приятным наощупь. Она надрезала ткань с краю, а после одним движением разрывала ее до конца. В свое время она выяснила, что делать бинты этим способом гораздо быстрее, особенно когда на счету каждая минута.

Какое-то время они работали молча. Если закрыть глаза, подумалось Вайолет, можно с легкостью представить, что она вновь в Португалии, а если хорошенько прислушаться — то и услышать скрипучий крик миссис Сантьяго, загоняющий ее обратно в церковь, где все прочие женщины ждали известий о своих любимых. Ей даже померещилось, что она слышит, как из лазарета доносятся стоны раненых солдат.

Звуки казались настолько реальными, что она оглянулась. Эйвери накладывал на голову джентльмена повязку, а тот с каждым тугим слоем все сильнее стонал.

— Радуйтесь, что вам больно, милорд, — молвил Эйвери. — Это значит, вы живы. Вот если бы вы ничего не чувствовали, тогда я бы за вас испугался.

Уже во второй раз он назвал раненого милордом, а не сэром. Может, он и правда аристократ? Пока что с уверенностью можно было сказать одно: он определенно богат.

Взгляд у мужчины был остекленевший, и Вайолет засомневалась, что он вообще ее видит.

— Вы можете говорить? — мягко спросила она.

Он что-то пробормотал и вскрикнул, когда Эйвери затянул узел.

— Как его так угораздило?

Вайолет рассказала о нападении и о том, как джентльмен пришел ей на выручку.

— Вор оказался хитрым и коварным. Посреди драки, когда джентльмен взялся за пистолет, он ударил его камнем по голове. Сперва я даже не поняла, кто застрелен, настолько все было залито кровью.

— Надо бы обтереть его и унять боль. Неизвестно, когда доктор Литтлтон до нас доберется.

— Принести лауданум? — И почему она не додумалась до этого сразу, как только вернулась домой? Несчастный был на волосок от смерти. Еще чуть-чуть, и ему раскроили бы череп. — У него, верно, страшные боли.

Эйвери посмотрел ей в глаза.

— И дальше, подозреваю, будет много хуже, миледи.

— Я сейчас.

Вайолет поспешила в свою комнату и открыла ключом буфет, где держала лекарства и несколько бутылок выдержанного виски, одну из которых она захватила с собой вместе с лауданумом. Обычно она предпочитала вино, но иногда — как, например, сегодня — обжигающий глоток крепкого скотча был просто необходим.

Когда она вернулась, Салли и Эйвери уже начали обмывать джентльмена. Он был обнажен, и она ясно увидела его целиком, от головы до колен. Пресвятые небеса…

На его теле не было живого места. Он весь был покрыт синяками — как новыми, так и застарелыми, с зеленоватым оттенком, наверное, от каких-то предыдущих драк. Повсюду — на груди, на руках, даже на лице — виднелись ссадины и мелкие шрамы. Где он их получил?

Ее взгляд переместился ниже. Она закусила губу и отвела глаза, стараясь не обращать внимания на то, что внизу он сложен столь же отменно, как и в остальных местах. Его достоинства были более чем внушительными, чтобы доставить женщине удовольствие, особенно если представить, что в возбужденном состоянии он станет еще больше.