— Кое-кто очень нетерпелив.

— Возбужден, — поправил он.

Ее волосы ласкали его член. Кит застонал.

— М-м-м, — промурлыкала она. — Мне нравится твой энтузиазм. — Кончиками волос она подразнила головку, и он снова требовательно задвигал бедрами.

— Мягкое мы попробовали. Как насчет чего-то пожестче?

Что она… О, черт, вот и ответ — Вайолет прихватила кончик его эрекции зубами. Проклятье! Он дернулся всем телом. Она куснула его еще раз, слабее, после чего облизала и начала сосать, слегка задевая зубами.

Мышцы рук ныли от напряжения — так сильно он натянул свои путы. Однако узлы были завязаны прочно, и ему только и оставалось, что упиваться болезненно-приятным скольжением зубов по члену.

— Ты меня убиваешь.

Его плоть овеяла прохлада. Она на него подула? Он напряг бедра.

— Как по мне, ты очень даже живой, — прошептала она, водя кончиком пальца по головке. Потом взяла его в рот и, вращая языком, стала сосать.

У него вырвалось короткое грязное слово.

Щипок.

— Я просила не выражаться. — Она сжала его член у основания, заставив его проглотить резкий ответ. — Ты получишь свое.

— Скорее.

— Когда я так решу.

Дьяволица. Он не мог ни смотреть на нее, ни ласкать, ни целовать… не мог делать ничего из того, что ему хотелось.

— Клянусь, за эту пытку ты заплатишь по полной.

Быстрые, влажные поцелуи перешли на его живот.

— Сперва ты заплатишь за все, что со мной делал.

— Ты сама этого хотела.

— Как и ты сейчас. — Она поцеловала его в подбородок, дотянулась до губ, и он яростно ответил на поцелуй, лаская ее рот языком, впиваясь в нее, словно в мякоть сочного апельсина, но насытиться ею так, как ему хотелось, не успел — она отстранилась и, шепотом приказав ему не шевелиться, ушла.

Без тепла ее тела его забила дрожь. Он услышал шорох, а потом нечто невесомое закружило по его колену и двинулось вверх. Он выгнулся всем телом, и тогда она запустила в его бедро свои ноготки. Острое ощущение контрастировало с первым — мягким, скользящим, приятно раздражающим кожу, пока она водила этим чудесным предметом по его бедрам, животу, груди. Она пощекотала его сосок, и его член, дернувшись, выпустил жемчужную капельку семени.

Невесомый предмет закружил по другому соску, и Кит чуть не потерял сознание от наслаждения, а потом почувствовал, как она потянула его зубами. Она терзала оба его соска одновременно. Один кусала и пощипывала, а второй щекотала… пером?

Кончик пера порхал на его соске, посылая сквозь него крошечные колючие искорки. Он застонал, и она в качестве поощрения стала ласкать ладонью его член.

Перо зигзагом прошлось по его груди к животу и… мышцы свела судорога, когда она нарисовала на его члене длинную спираль. Накручивая свои путы на кулаки, он пытался дышать и сохранять контроль. Но Вайолет была безжалостна. Она мучила его, то щекоча его кончиком пера, то лаская ртом. Едва он привыкал к одному ощущению, она переключалась на другое.

Виски ломило от боли, но он заставлял себя терпеть. Наслаждение, которое он испытывал, было слишком сильным, чтобы просить ее остановиться из-за дурацкой головной боли.

Плоской стороной пера она похлопывала его по бедрам, поднимаясь все выше. Он ждал, что на очереди его член, и вдруг ощутил шлепок по ягодице. Один, другой, третий. И четвертый, наконец-то по его возбужденной плоти, по которой она часто заходила пером.

Он взревел, едва не кончая.

— Вот теперь ты готов, — произнесла она.

Послышался скрежет — она волокла что-то по полу. Не успел он спросить, что, как она села к нему на колени и потерлась своей теплой попкой о его плоть.

— Я так скоро кончу. — Он не узнал свой голос, хриплый и сдавленный.

— Я знаю, — нежно шепнула она. — Именно этого я и хочу.

От этих слов его бросило в жар. До безумия хотелось схватить ее в охапку и оттрахать жестко и быстро, как того требовало его тело. А она все медлила, все продолжала, постанывая, тереться о него — и наверняка при этом ласкала себя пальцами.

— Оседлай меня, — прошептал он. — Возьми мой член и скачи на нем так, чтобы завтра я не смог встать из постели.

— Мне нравится, как это звучит.

Он услышал в ее тоне улыбку.

Чувственным прикосновеним она взяла его член у основания, и он понял, что стоит на краю. Ему было нужно, необходимо кончить, он хотел, чтобы она довела его до конца, пока он не превратится в ничто, растворившись в расплавленном взрыве желания.


* * *


Вайолет смотрела на свое отражение в зеркале, на развратную позу, в которой она сидела на нем верхом — ноги широко раздвинуты и обнимают его бедра, платье задралось до талии. Она видела внутри себя корень его твердого члена, и от этого зрелища потекла еще сильнее.

Держась за сиденье стула, поставленного напротив, она насаживала себя на его плоть. Нашла нужный ритм, и комнату заполонили отрывистые стоны.

Потянувшись назад, она сдернула с него повязку. Их глаза встретились в отражении. Она обмирала от восторга, глядя, как он смотрит на ее тело и видит, как она смотрит на него. Даже связанный, он мог подчинить ее своей воле одним своим пронзительным взглядом.

Зверь был временно заперт в клетке, но далеко не приручен. Она хотела развязать его, почувствовать его ладони на грудях, на животе, увидеть в зеркале, как он трогает складки ее лона.

Двигаясь на нем, она пьянела от власти. Его сила, его жизнь пульсировала внутри нее — и покорялась ее силе.

— О, ангел, — прошептал он, тяжело дыша.

Просунув ладонь между ног, она сжала его мошонку. Его бедра конвульсивно дернулись вверх. Она задвигалась резче. С каждым скользящим выпадом вниз она чувствовала приближение разрядки и целиком отдалась этому ощущению. Ее окружили непристойные звуки — его стоны, шлепки ее плоти о его плоть, скрип ножек стула, за который она держалась, сотрясаясь на нем верхом. Это были звуки его подчинения, звуки ее власти.

Он был ее рыцарем. Ее любовником. Ее персональным распутником, существующим, чтобы дарить ей наслаждение. Сегодня он принадлежал ей одной, и она имела право взять его любым способом.

Чувствовать его внутри, ощущать толчки его плоти было невыразимо приятно. И когда она довела их до края, громкие ритмичные звуки слились в едином крещендо.

Содрогаясь в оргазме, Вайолет упала вперед, чуть не соскользнув с него.

— Ангел…

— Хм-м-м?.. — У нее кружилась голова. Уши словно заложило ватой.

Когда он заговорил снова, до нее дошло, что за ритмичный стук звучит в тишине. Это не стул бился ножками об пол, а кто-то стучался в дверь.

— Ангел, там кто-то за дверью.

Вайолет моргнула, и ее сердце остановилось. Кто это может быть? Прислуга знала об их отношениях достаточно, чтобы не стучаться, когда они закрывались в спальне.

— Кто там? — отозвался вместо нее Кит.

Вайолет медленно встала, ощущая, как выскальзывает из нее его тепло. Она была одета, но ее отчего-то била дрожь.

— Прошу прощения, сэр. — Эйвери. Вайолет залилась краской. — Прибыли герцог и герцогиня Хэвенхерст, и ее светлость настаивает на встрече с маркизом Китриком. Я сказал миледи, что в нашем доме таких нет, но она описала вас во всех… — Эйвери откашлялся. — Во всех подробностях.

Какая еще герцогиня Хэвенхерст? И что за подробности ей известны о Ките?

— Ясно. Скажи ее светлости, что мы сейчас спустимся.

Она уставилась на него. Маркиз Китрик. Так вот откуда взялось его имя. Кит это никакое не сокращение от Кристофера.

Мрачное выражение его лица пугало. Вайолет обхватила себя за плечи.

— Я не смогу спуститься, пока ты меня не развяжешь. — Тон его был тихим и каким-то покорным, смирившимся. А потом она поняла. Он солгал ей. Он знает, кто он такой.

Она начала развязывать узлы, избегая прикасаться к нему сверх необходимого.

— Почему ты не сказал мне?

— Допустим, я бы сказал. Что бы ты сделала?

Она посмотрела на него в упор.

— Я была бы счастлива за тебя, Кит. Я помогла бы тебе связаться с семьей и отправила домой с благодарностью за все, что ты сделал.

— Мне захотелось остаться подольше.

Не с ней. Просто подольше. Наверное, для него это была игра. Для него все на свете — игра.

Вайолет освободила вторую его руку.

— Я собирался тебе рассказать, но мы так сблизились, и я не хотел все испортить.

Но в конечном итоге все-таки испортил.

— Другими словами, ты не хотел признаваться, пока не залезешь мне под юбку.

— Все было не так. — Он натянул нижнюю сорочку и подобрал рубашку.

Она сплела руки на груди.

— А как?

— Я видел тебя каждый день. Узнавал тебя. Когда память наконец-то вернулась, я понял, что не хочу прощаться так рано. Рождество было еще не скоро. Я знал, у меня есть какое-то время до того момента, как мне придется уехать.

Он словно проворачивал в ее груди нож.

— Но ты позволил мне строить планы. Сегодня утром мы придумывали тебе костюм на Крещение. — Она торопливо скрутила волосы в узел. — Как ты мог вместе со мной заниматься приготовлениями, зная, что на праздники тебя уже здесь не будет?

— Я мог бы вернуться, — ответил он, застегивая брюки. — Провести Рождество с сестрой, но на Крещение вернуться.

В дверь постучали.