– Прекрасные слова, ваше величество! – с восхищением вскричал сэр Уильям. – Они войдут в историю!

Королева улыбнулась и милостиво кивнула ему.

* * *

В гардеробной комнате были вытащены из шкафов и сундуков десятки нарядов Елизаветы. Перед громадным зеркалом она примеривалась то к одному, то к другому платью, и отбрасывала их в сторону. Камеристки суетились и толкались вокруг неё, а главная хранительница королевского гардероба была близка к обмороку.

– Нет, не то, снова не то, опять не то, и это не то, – говорила Елизавета, перебирая очередную партию нарядов. – Боже мой, как бедно я живу! У меня нет хороших вещей, скоро будет не в чем выйти ко двору. Приходится на всём экономить, – а что делать, надо сокращать расходы: я не могу бросать деньги на ветер, я должна быть примером для нации… Нет, это невыносимо, лучше я просижу целый вечер в нижней рубахе, одна, – чем надену что-либо из этих обносков.

– Но это новые платья, ваше величество, – осмелилась возразить хранительница королевского гардероба.

– Новые? Я надевала некоторые из них уже по два раза! Вы, наверно, забыли? Слава богу, для приёма посла удалось найти хоть что-то подходящее: это красное бархатное платье – единственное приличное у меня, – вздохнула Елизавета. – Ты не представляешь, милая Дженни, как тяжела жизнь королевы, – хуже, чем у нищенки, – продолжала она, обращаясь к своей фрейлине. – Нищенка может расхаживать в чём ей вздумается, но королева обязана одеваться в соответствии со своим саном. Даже на частной встрече я должна выглядеть королевой Англии, а не обычной женщиной по имени Елизавета.

– Я сочувствую вам, мадам, – сказала Джейн.

– Да, да, да, – рассеянно кивала королева. – Однако что же мне надеть? Может быть, это, коричневое? Или бежевое? Или палевое с жёлтым верхом?… Нет, вот это, бледно-синее, с голубой подкладкой. Ну-ка, прикиньте, как оно будет на мне! – сказала Елизавета камеристкам и после, глядя на себя в зеркало, прибавила: – Да, остановимся на нём. Решено, его я и надену!

Камеристки радостно вскрикнули, а главная хранительница гардероба тяжело перевела дух и вытерла пот со лба.

– Королеве приходится делать не то, что она хочет, а то, что от неё ждут, – говорила Елизавета, пока её одевали. – Лишь наивные простаки воображают королевскую жизнь царством свободы: на самом деле, это каторга, галеры, рудники, вечное рабство. Но каторжник может бежать, раб восстать, а как быть несчастной королеве? Если бы я бросилась в бега, меня бы поймали, вернули и насильно посадили на престол; слишком много людей зависит от меня… Туфли жемчужные, на золотом каблуке, с золотыми пряжками, – распорядилась Елизавета, повернувшись к хранительнице гардероба. – Так получилось, что места возле меня занимают те, кто мне вовсе мне нравятся. Я терпеть не могу сэра Френсиса, – прошептала королева на ухо Джейн. – Он грубый и жестокий; он собственноручно пытает подозреваемых, – я иногда вижу кровь у него под ногтями. Но он гений секретной службы, его агенты повсюду: они рассыпаны по всей стране и по всей Европе, – да что там по всей Европе, по всему миру! Сэр Френсис знает всё, что говорится в лачуге бедняка, в доме купца и дворянина, во дворце вельможи и в королевском дворце; он читает все тайные письма, которыми обмениваются наши враги; он умеет раскрывать заговоры против нас и путать планы наших противников с такой легкостью, с какой ребёнок разрушает кулич из песка. Дорогая Дженни, ты недавно при дворе, будь осторожна: опасайся сэра Френсиса, это очень опасный человек!.. А причёску я, пожалуй, оставлю прежнюю, утреннюю, – королева посмотрелась в зеркало, потрогала свои волосы и бриллиантовые подвески на них. – Да, оставлю, – передайте парикмахеру, что его услуги сегодня больше не понадобятся. Хранителю драгоценностей скажите, чтобы принёс мою шкатулку из красного дерева, я сама выберу украшения… Сэр Уильям тоже не очень приятный человек, – вновь зашептала Елизавета на ухо фрейлине. – Он мой давний знакомый: начинал службу ещё при моём отце и боролся с католиками, затем служил моему юному брату Эдуарду и проводил умеренную политику, а после его смерти поступил на службу к моей сестре Марии и стал преследовать протестантов. Сэр Уильям дважды менял веру: при короле Генрихе перешёл из католичества в протестантство, а при королеве Марии вернулся обратно в католичество. Сейчас он остаётся католиком, подбивая меня при этом на борьбу с католическими общинами в нашей стране и католическими государями в Европе. Сэр Уильям ловко управляется с финансами Англии, благодаря ему наша казна непрерывно пополняется, но ещё быстрее растут его доходы: вездесущий сэр Френсис раздобыл сведения о вкладах сэра Уильяма в заграничных банках, – я была поражена! При моём отце сэру Уильяму отрубили бы голову за вольности с государственными средствами и вывод таких огромных денег из страны, но сейчас мы входим в Европу и надо с этим считаться, – приходится закрывать глаза на некоторые прегрешения… Здесь мои любимые драгоценности, – сказала она, принимая шкатулку из красного дерева. – Что же выбрать? Наверно, вот это жемчужное ожерелье, с «кокосовым» жемчугом. Не буду даже говорить, сколько за него заплачено португальским купцам, – но разве я не могу позволить себе маленькую прихоть? Серьги выберем тоже жемчужные, а перстни наденем с дымчатыми бриллиантами; утверждают, что такие камни – большая редкость, и, кроме меня, они имеются лишь у персидского шаха… Ну, что же, я готова. Мисс Джейн, вы пойдёте со мною, остальные могут быть свободны…

– Сейчас ты увидишь того, кто заменил мне моего старого доброго Дадли, – тихо говорила королева, ведя Джейн в свою личную комнату, что находилась рядом с гардеробной. – Мой Дадли – хороший человек, но на него нельзя опереться. Лишь однажды я ощутила в нём опору: когда была заключена в Тауэр по обвинению в заговоре против королевы Марии, моей сестры. Именно тогда Дадли покорил моё сердце, а дальше следовали одни разочарования. Он абсолютно ничего не смыслит в государственных делах, да и свои собственные запустил до безобразия. Два раза он был женат, как ты уже знаешь, и оба раза неудачно. О, нет, я не имею в виду достоинства и недостатки его жён, а материальную сторону брака: каждый нормальный мужчина, женившись, увеличивает своё состояние, но Дадли ухитрился уменьшить его! Я дала ему графский титул, наделила землями, выдала значительную субсидию из казны, однако каким-то непостижимым образом он стал ещё беднее. В результате, он принялся оказывать кое-какие услуги испанцам, а когда отношения с ними у нас начали портиться, Дадли предложил свою помощь французам. Сэр Френсис давно точит на него зубы, и если бы не моё покровительство, Дадли пришлось бы туго. Впрочем, моя милая Дженни, мне кажется, что тот мужчина, с которым я сейчас увижусь, немногим лучше Дадли в практическом смысле, – со вздохом призналась королева, – но что же поделаешь, он мне нравится! Ты – женщина, ты меня поймёшь… Иди, разыщи его в передней комнате и приведи сюда.

– Да, ваше величество, – ответила Джейн, которой самой не терпелось взглянуть на нового избранника королевы. – Но как мне узнать его?

– У него на камзоле должны быть приколоты две розы – алая и белая, как на моём гербе. По ним ты его и узнаешь. Ступай!

Через несколько минут Джейн вошла в комнату в сопровождении молодого мужчины. Он был высок и строен; его свежее румяное лицо обрамляли густые длинные локоны чёрных волос; тонкие усики не скрывали пухлых сочных губ; соболиные брови почти срослись на переносице, а из-под них живо блестели темно-карие выразительные глаза.

Мужчина подошёл к креслу королевы, встал на одно колено и почтительно поцеловал ей руку:

– Я счастлив видеть ваше величество, – раздался его приятный грудной голос.

– Вам долго пришлось ждать? – спросила Елизавета.

– Пять или шесть часов, но это пустяки: главное, что я удостоен вашей аудиенции, – отозвался он, ещё ниже склоняя голову.

– Меня задержали государственные дела, сегодня был важный приём во дворце, – вы слышали? – сказала Елизавета. – Встаньте. Дженни, дорогая, подай ему тот маленький бархатный табурет! Садитесь, сэр Роберт, – здесь, у моих ног.

– Я не осмелюсь сидеть в присутствии королевы, – возразил он. – Моё скромное звание не даёт мне такого права.

– Но я уже дала вам его, – Елизавета лукаво прищурилась на него. – Или вы хотите, чтобы это право было закреплено законом?

– Вы меня не так поняли, ваше величество! – на щеках сэра Роберта выступила краска. – Извольте, я сяду. Для меня закон – ваше желание, и выше этого закона не может быть ничего.

– Как мило вы покраснели: прямо-таки девица на выданье! – засмеялась Елизавета. – У вас, должно быть, и кожа нежная, как у девушки. Ну-ка, проверим, – она провела ладонью по его лицу. – Так и есть. Давно вы начали бриться?

– Ваше величество, – окончательно смешался он.

– Боже, какая прелесть, он смущается! – воскликнула Елизавета. – Как это забавно! Ну, ну, ну, сэр Роберт, не надо хмуриться, – я не смеюсь над вами, я вами любуюсь… А не нарядить ли нам его в женскую одежду? – сказала она Джейн. – Принеси какое-нибудь платье, – мы устроим маскарад!

– Ваше величество! – сэр Роберт вскочил с табурета.

– Ладно, платья не надо, но губы и щёки мы вам покрасим и напомадим. Опять сопротивляетесь? Не вы ли говорили, что моё желание для вас закон?

– Ваше величество, – обреченно вздохнул сэр Роберт.

– Дженни, дорогуша, неси помаду и пудру. Сэр Роберт, вернитесь на табурет! Вы ведь не хотите огорчить свою королеву?

– Ваше величество! – возопил пунцовый сэр Роберт.

– Ах, как вы разгорячились! – засмеялась Елизавета. – Не надо так волноваться, – это шутка, всего лишь шутка. Но вы обязаны объяснить мне, зачем вы добивались моего расположения? Что вами движет, – расчёт, корысть, тщеславие или иное чувство?

– Ваше величество! – сэр Роберт снова поднялся с табурета. – С юных лет я восторгался вами как королевой и как женщиной!..