Кэролли Эриксон - Мария Кровавая

В начале 1527 года — к моменту возвращения Марии из Уэльса — король Генрих находился в полном расцвете сил. Ему уже минуло тридцать шесть, но выглядел он на десять лет моложе. «Таких красивых и элегантных мужчин мне прежде видеть не доводилось, — написал после встречи с ним один из иностранных гостей. — Сложение у короля великолепное, лицо — кровь с молоком, белокурый, высокий и статный, подвижный и любезный во всех своих движениях и жестах». Генрих правил Англией уже почти двадцать лет и все еще сохранил какой-то чуть ли не мальчишеский задор и молодость души. За все его правление, которому было суждено стать по-настоящему долгим, Генрих всего лишь два раза подвергся более или менее серьезному риску для жизни, и уже тогда в Англии можно было заметить два основных преимущества долгого правления — стабильность и поступательное развитие.

Как никогда прежде власть в стране была сосредоточена в руках одного человека. И этим человеком был всемогущий король, Генрих VIII. А править ему помогал всемогущий первый министр, Вулси. Сама личность короля становилась все помпезнее и великолепнее. Дипломаты, сановники и просители состязались друг с другом в описании его величия, называя короля «выдающимся светочем благородства» и сравнивая его с солнцем и звездами. Один из королевских придворных, Клемент Ормстон, ведающий во дворце канделябрами и «освещением танцев и пиров», был уверен, что сверхъестественной силой обладает не только сам король, но и его печать, с помощью которой можно изменить ход событий. Правда, при дворе никто его разглагольствования всерьез не принимал. Вскоре после возвращения Марии Генрих повелел, чтобы вместо традиционного «Ваша Светлость» к нему обращались «Ваше Величество».

Его величие признавали во всех европейских дворах, откуда нескончаемым потоком шли сердечные приветствия и подарки. Замечательных лошадей в конюшни Генриха прислал маркиз Мантуа, а Франциск I направил в Англию корабль, нагруженный кабанами, чтобы их разводили для стола короля. Канцлер Польши, Кристофер Шидлович, подарил ему крупного кречета редкой породы и четырех птенцов сокола, выведенных в Данциге, а еще от одного правителя был привезен в подарок ручной леопард. Король Дании, Кристиан II, прислал на службу Генриху своего советника, Георга Менке-вица, знаменитого авантюриста и воина.

Но позволить себе затеять войну Генрих уже не мог, потому что она требовала больших денег; их можно было добыть, побуждая дворян и церковников делать «дружеские полюбовные пожертвования», которые и без того уже были непомерными, и их дальнейшее увеличение могло привести к бунтам и смуте. Генрих предпочитал разыгрывать бутафорские войны на передвижных сценах, где выступал в главной роли, сражаясь как верхом на коне, так и в рукопашном бою. Он продолжал заниматься конструированием оружия. Однажды для турнира с рыцарями маркиза Эксетера король и его свита надели новые доспехи «странной формы, которых никто прежде не видел». «Тогда сражение длилось до тех пор, пока не сломали почти три сотни копий», — отмечает современник.

Генрих был настоящей звездой первой величины, и чем бы ни занимался, неизменно притягивал к себе всеобщее вниманиe. Сходился ли король с противниками в турнирном по-единке, ехал ли верхом или просто гулял по саду, дворец каждый раз пустел, а толпа придворных и гостей неотступно следовала за ним по пятам, приветствуя каждое его движение. Днем он блистал в разного рода атлетических занятиях, вечерами — на танцах. Генрих был очень искусным и неутомимым танцором. Он обучил своих придворных сложным и замысловатым па гальярда. Мария теперь была достаточно большой, чтобы участвовать в танцах, и время от времени, к восторгу всего двора, Генрих брал ее себе в партнерши. Па принцессы были не такими широкими, как у отца, однако не менее ловкими. Это была красивая пара, к тому же они были очень похожи — и цветом волос, и чертами лица. В своих трактатах Вивес предостерегал Марию от безумия танцев, которые осуждали также все отцы церкви. «Разве это пристойно — в полночь без устали трястись в танце?» — неодобрительно вопрошал он. Но в то время, очевидно, для принцессы эти предупреждения мало что значили, а Екатерина, теперь уже почти всегда находящаяся на празднествах на заднем плане, когда видела Генриха и Марию вместе, забывала свои тревоги по поводу ухудшающихся отношений с королем и просто была счастлива.

А уж когда прибыли французские послы для завершения переговоров о помолвке, танцев во дворце, надо полагать, было предостаточно. Помолвка с Карлом V была расторгнута незадолго до отъезда Марии в Уэльс, и с тех пор в течение почти двух лет Вулси предпринимал попытки найти для принцессы жениха во Франции. Франциск I был свободен, но он обещал жениться на любимой сестре Карла V, Элеоноре, тридцатилетней вдове короля Португалии. Сам Франциск отдавал предпочтение Марии, осведомленный о ее красоте и добродетелях, и признавался представителям Вулси, что «у него по отношению к принцессе очень серьезные намерения, как к никакой другой женщине». В сравнении с Элеонорой Мария «перевешивала в свою сторону на много унций», но она пока еще была ребенком, хотя портрет принцессы, который прислал Генрих (вместе со своим), ему понравился. Франциск не то-ропился говорить «да» ни Марии, ни Элеоноре. Он писал Марии любезные письма, называя ее «благородной и славной ринцессой», и заверял в своей преданности, как «добрый брат, кузен и союзник», но в действительности был далек от того, чтобы претендовать на ее руку. Франциск I был настолько унижен императором, что пока не мог распоряжаться собственной судьбой. По его словам, он бы охотно женился на ком угодно, даже на муле Карла V, лишь бы это означало возвращение достоинства.

Смятение Франциска было понятным. Дело в том, что за время пребывания Марии в Уэльсе па континенте произошли события, изменившие расстановку сил в Европе. В основном это было связано с происходящим в Италии, где в 1525 году вторгшаяся французская армия была наголову разбита при Павии войском Карла V, а сам Франциск был захвачен в плен. Карл как мог использовал затруднительное положение Франциска. Французского короля поместили в тюрьму в Мадриде и заставили выкупить свободу. Он согласился отдать Карлу герцогство Бургундское и контроль над французскими землями во Фландрии и Артуа. Он поклялся также в вечной верности. Но коварный император оставил у себя двух сыновей Франциска: дофина и герцога Орлеанского — в качестве заложников, чтобы гарантировать соблюдение этой клятвы.

Возвратившись во Францию, Франциск немедленно отказался от обещаний, данных Карлу, заявив, что клятва по принуждению ни к чему не обязывает. Папа согласился, что при таких обстоятельствах нарушение клятвы допустимо, но заставить Карла освободить заложников не мог. Франциску сейчас очень нужна была помощь, откуда угодно. И он обратился к Англии, где помолвка Марии с Карлом была официально расторгнута. Эмиссары императора сообщили Генриху, что «он может принять леди принцессу в свои руки и беречь надежнее, чем самую драгоценную жемчужину». Генрих и Вул-си незамедлительно вступили в переговоры с французским королем. Насчет него самого все было более или менее ясно. Франциск будет вынужден жениться на Элеоноре, чтобы умиротворить императора и освободить сыновей, но вполне вероятно обручить принцессу с герцогом Орлеанским.

Вот при таких обстоятельствах на седьмой день после одиннадцатого дня рождения Марии в Дувр прибыли четыре французских посланника. Это были: председатель парламента Тулузы, епископ Тарбский, виконт Тюренн и председатель парламента Парижа Ла Вист. За этим последовали два месяца упорной торговли. У англичан имелись преимущества, потому что было известно: для Франциска жизнь сыновей важнее его собственной, а для войны с Карлом ему очень нужны и английские деньги, и английская военная помощь. Он стоял перед сложной дилеммой. Жениться на Элеоноре означало связать себя с императором династическими узами, его дети будут претендовать и на французские, и на габсбургские земли. У Карла до сих пор не было наследника, а его беременная жена была больна. Если же Франциск не женится на Элеоноре, то никто не сможет поручиться за жизнь его сыновей-заложников. Вулси сам постоянно напоминал французским дипломатам, что «в мире пет страшнее злобы, чем злоба женщины», и что обойденная предпочтением короля вдова может замыслить жестокую месть. Франциск дал своим посланникам два комплекта инструкций. В первом он поручал им противиться всем требованиям англичан и настаивать, чтобы Мария была доставлена к нему во Францию как можно скорее. Во второй, тайной инструкции он приказывал им соглашаться с любыми предложениями, которые ускорят процесс переговоров и приведут к заключению соглашений.

Вулси и Генрих работали на этих переговорах очень слаженно. Кардинал встречался с посланниками почти каждый день и чередовал сердечность и теплоту с холодной сдержанностью. Улыбаясь, он убеждал французов соглашаться со всеми его предложениями, напоминая, что именно он удержал Генриха от вторжения в их страну, когда Франциск был пленником императора. А при малейшем их несогласии становился враждебным и неуступчивым. Они добивались аудиенции у короля, который приводил их в замешательство своей приветливостью. Одним взмахом руки король, разрешал все их проблемы, и, обняв Тюренна за плечи, проникновенно говорил, как ему дорог Франциск.

«Если бы мы с ним были не королями, а простыми дворянами, — задумчиво размышлял он, — я бы постоянно искал общества достойнейшего Франциска».

В следующий же раз Генрих вдруг становился холодным и замкнутым, и французы поспешно возвращались от него к Вулси, надеясь договориться с кардиналом.