— Вы дурно осведомлены, сударь, — изрекла она. — Вы не знаете меня, и вы не отдаете себе отчета, что за человек генерал Дюпарке. Пусть он сейчас и в плену, но тень его всегда присутствует в этом замке, который, что бы вы там себе ни вообразили, по праву принадлежит мне… Можете передать господину де Лапьерьеру, что он может обломать себе ногти об эти камни, но никогда не будет здесь хозяином! Во всяком случае, пока я жива.

Внезапно манеры и тон лейтенанта резко переменились. И вполне любезно, почти сочувствующе он проговорил:

— Ах, мадам! Если бы вы знали, как прискорбна мне роль, которую мне пришлось играть пред вами… Ибо, в сущности, я не более чем посредник, исполняющий данное мне поручение, и если вы позволите мне высказать свое личное суждение, не офицера, коим являюсь, а просто человека, то я скажу вам, что вполне одобряю ваше решение.

Она повернула к нему лицо, выражавшее самое живейшее изумление. Изумление, которого она не в силах была скрыть.

Он поднялся, подошел к ней и с какой-то неожиданной мягкостью в голосе проговорил:

— Мадам, я ехал сюда с разбитым сердцем, да-да, с сердцем, разбитым от мысли, какие страдания вынужден буду причинить вам… Однако я подчинился приказу… Вы меня не знаете, вы никогда меня не видели и понятия не имеете, что я за человек. Мне очень жаль. Тем не менее позвольте заверить вас, что в моем лице вы можете обрести самого преданнейшего из слуг… Да, самого верного и преданного… Послушайте, мадам, стоит вам только сказать, и никто не будет служить преданней меня. Моя жизнь, мое оружие — все, чем я владею, будет в полном вашем распоряжении… С вами, ради вас, мадам, я способен свершить великие дела…

— И что же я должна сделать? — спросила Мари, делая вид, будто глубоко тронута его словами. — Что же я должна сделать, чтобы заслужить вашу преданность?

— Я надеялся, что вы меня поймете, — был ответ Мерри Рула, — я искренне на это рассчитывал. Но у вас сложилось обо мне слишком дурное впечатление, ведь мне, увы, пришлось показать свое лицо лишь с самой дурной стороны… Не удивительно, что я произвел на вас впечатление грубияна, хотя в моем сердце старого вояки хранятся целые сокровища нерастраченной нежности… Признаться, мадам, своей красотой и грацией, своими манерами вы произвели на меня неизгладимое впечатление с того самого дня, когда я впервые имел счастье вас увидеть: это удивляет, не так ли?

Мари улыбнулась и, перебив его излияния, заметила:

— Позвольте, но это уже объяснение в любви!

— Не надо смеяться. Ведь я могу быть вам очень полезным. Могу заранее уведомить вас, что губернатор жаждет завладеть Замком На Горе, потому что, окажись замок и вправду в его руках, полагаю, он был бы счастлив подарить вам его снова. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?.. Он утверждает, будто любит вас… Но способен ли этот человек любить?

— Подчиняетесь ли вы приказаниям свыше, делая мне подобные признания? — поинтересовалась Мари.

— Не надо насмехаться над чувствами, которые я ношу в своем сердце. Имейте хотя бы каплю сострадания. Я рассказал вам все это, чтобы доказать, что вы можете мне доверять. Конечно, я солдат, и солдат, привыкший подчиняться приказам, но я еще и мужчина, а перед вами, мадам, мужчина, обделенный счастьем, которого один ваш жест, одно ваше слово может переполнить блаженством…

Она внимательно всматривалась в него, по лицу ее пробежала легкая улыбка. «Что ж, — подумала она про себя, — он вовсе недурен собой, ничуть не менее элегантен, чем Лапьерьер, и куда изощренней умом и изысканней манерами, чем Лефор». Ей не хотелось даже вспоминать про Кенка. Однако Мерри Рул не вызывал в ней ровно никаких чувств. Нет-нет, она даже в мыслях не могла подставить этому человеку губы для поцелуя или вообразить себя в его объятиях…

Тем не менее она понимала, что не должна полностью лишать его всякой надежды, ибо догадывалась, что Рул может стать как союзником, так и беспощадным врагом.

— Ах! — с сокрушенным видом вздохнула она. — Право, даже не знаю, что ответить на ваше предложение… Вы требуете от меня серьезных обещаний, а у меня сегодня, признаться откровенно, недостаточно ясная голова, чтобы я могла здраво судить о вещах… Эта жуткая ночь совсем выбила меня из колеи… Не знаю, что вам там наговорила Жюли, но я и вправду насмерть перепугалась…

— Я смогу защитить вас, мадам…

— Да, но мне нужна защита немедленно, прямо сейчас! Мне нужны двое стражников, которые бы стояли у этих дверей, а вы, похоже, отнюдь не намерены их присылать… Почему? Неужели потому, что кто-то может сказать, будто они мои любовники? Не признались ли вы сами, что мне и так приписывают слишком много похождений? Как вы видите, я вовсе не боюсь называть вещи своими именами…

Мари увидела, как Мерри Рул задумчиво потер переносицу, пару раз тяжело вздохнул. Потом каким-то глухим голосом проговорил:

— Я имею некоторое влияние на господина де Лапьерьера, во всяком случае, пользуюсь его доверием. И клянусь вам, сделаю все возможное, чтобы добиться для вас этой охраны… А в награду могу ли я рассчитывать на вашу благосклонность? Оставите ли вы мне хоть небольшую надежду, которая бы осветила мою жизнь?

— Ах, сударь! — воскликнула Мари, как заправская комедиантка, изобразив на лице обещание. — Право, не вижу никаких причин лишать вас надежды! Ведь я сама живу только надеждой и слишком хорошо знаю ей цену… Конечно, сударь, храните надежду, непременно храните надежду!..

Она встала и с милой улыбкой протянула ему руку. Тот резко вскочил с кресла, бросился к ней, схватил за руку и приник к ней губами. Поцелуй получился долгим и томным, он умудрился вложить в него тысячи вопросов, клятв и заверений. Она не мешала ему, даже делая вид, будто затрепетала от удовольствия.

— Вы можете на меня рассчитывать, — заявил он, отпуская наконец ее руку. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам… Надеюсь, вы позволите мне посетить вас вновь?

— О, разумеется! — разрешила она. — Правда, сударь, мы так и не обсудили с вами одно дело, которое чрезвычайно меня тревожит… Я имею в виду пистолеты…

— Негры никогда не вернут их вам… Даже если у них нет намерения ими воспользоваться, скорее уж они выбросят их в реку…

— Ах! Что же со мной будет! — в отчаянии воскликнула Мари. — О Боже!

— Я скажу, что оружие уже нашлось. Вас не станут тревожить из-за этой неосторожности, положитесь на меня…

Пятясь задом, он уже было направился к двери. Но неожиданно передумал и, гордо расправив плечи, вытащил из-за пояса свои собственные пистолеты.

— Позвольте мне сделать вам этот подарок, — проговорил он. — В этом доме вы не можете оставаться безоружной. Прошу вас, примите мои пистолеты и храните их в память обо мне.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Поклонники Мари

Возвращаясь назад, Мерри Рул встретил по дороге Жюли. Она ехала медленным шагом, ничуть не понукая свою лошадь и нимало не спеша, даже, напротив, было такое впечатление, будто кто-то помимо ее воли, насильно тащил ее к Замку На Горе.

Лейтенант лишь слегка натянул поводья, чтобы небрежным жестом поприветствовать юную служанку. Может, прежде он рассчитывал, что должен вначале заслужить расположение горничной, чтобы потом вернее добиться своих целей с госпожой? Он успел мельком увидеть лицо Жюли. Без единой кровинки, осунувшееся от бессонницы, с темными кругами вокруг глаз, короче говоря, с явными следами ужасов минувшей ночи. Она показалась лейтенанту самой перепуганной женщиной на всем Карибском море.

Он с трудом сдержал смех, ибо, удаляясь от нее, подумал про себя, что Жюли не замедлит поделиться своими страхами с мадам де Сент-Андре. Ведь страх штука заразительная. Вполне вероятно, двух женщин охватит паника. Мари переменит свое решение, покинет замок и явится умолять их найти ей сносное жилище в Сен-Пьере или в его окрестностях. И тогда ей уже не будет спасенья! Она станет пропащей женщиной, зависящей от милостей всякого, кто пожелает.


Лапьерьер ждал с нетерпением. Он не нашел ничего предосудительного в том, что Мерри Рул вошел к нему даже не постучавшись, с той непринужденной вольностью в повадках, к которой он приучил его своим явным расположением, и даже, едва завидев лейтенанта, сам поспешно бросился ему навстречу.

— Ах, Медерик, наконец-то! — воскликнул он. — Ну что? Вы говорили с ней? Как все прошло?.. Вот кресло, друг мой, присядьте, вы никак не отдышитесь! Вижу, вы не потеряли даром ни минуты!

— И вправду, ни единой минуты, — согласился Мерри Рул. — Я без остановок мчался до самого замка, а назад доскакал еще скорее…

— Ну так что? — повторил свой вопрос губернатор. — Ну так что, вы говорили с ней обо мне?

— О! — воскликнул Медерик. — Должен признаться, эта женщина не из слабых!.. Сильно сомневаюсь, чтобы она сдалась без сопротивления. Мы ведь с вами видели нынче утром ее горничную. Та была перепугана насмерть. Так вот! Должен вас заверить, дражайший губернатор, что госпожа ее сделана совсем из другого теста!

— Вы говорили с ней насчет замка?

— Мы говорили о тысяче разных вещей, — проговорил лейтенант, поудобней устраиваясь в кресле. — Она сама призналась мне в пропаже оружия. Эта история с пистолетами… Я немного преувеличил серьезность происшедшего, чтобы припугнуть ее побольше. Я сказал, что правила на сей счет очень строги. Что она допустила преступную оплошность, оставив пистолеты там, где ими могли завладеть негры. Кроме того, я сказал ей, что мы не можем предоставить ей охрану, которую ей желательно иметь… Короче, я сказал ей все, что вы советовали мне довести до ее сведения… Но она все время возвращалась к разговору об опасностях, которые подстерегают двух одиноких женщин, живущих поблизости от этого барака с неграми…