Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая

Он подошел к своему креслу и снова уселся в него, стараясь изобразить полное спокойствие. Мари оперлась локтем о его письменный стол и холодно уставилась ему прямо в глаза.

— Глупец, о котором вы только что изволили упомянуть, — с легким оттенком насмешки заявила она, — не более не менее как сам губернатор Мартиники. Я люблю его, сударь, и он любит меня! А дабы лучше внушить вам, что вы ничего не сможете против меня предпринять, добавлю, что мы с господином Дюпарке любим друг друга с тех самых пор, как впервые увидели друг друга…

Она подняла голову, задумчиво обвела взглядом потолок, потом продолжила:

— Это случилось задолго до нашего знакомства, сударь, тогда я даже и не знала о вашем существовании. Это было в Дьепе! За год до того, как я оказалась в Париже…

— С чем вас и поздравляю! — резко воскликнул господин де Сент-Андре. — В сущности, мне всегда казались несколько подозрительными ваши отношения с этим человеком. Но я отказывался верить пересудам. Так, значит, это правда! Ах, мадам, вы неплохо скрывали свою игру! Однако, мне думается, это несколько странная манера поведения для губернатора Мартиники — уводить жену у человека почтенного и до сей поры неизменно почитаемого всеми! Интересно, что обо всем этом подумает сначала господин Фуке, а потом и кардинал Ришелье, когда они узнают о несколько странных повадках губернатора, которому скорее пристало бы показывать своим подопечным пример законопослушания!

Мари поднялась с кресла почти с такой же поспешностью, как это сделал несколько мгновений назад господин де Сент-Андре.

— Вы можете думать все, что вам угодно, но нынче же вечером я покину этот дом…

Он ухмыльнулся, будто сомневаясь в правдивости слов Мари.

— И куда же вы, позвольте спросить, намерены направить свои стопы?

— В Замок На Горе.

— Спору нет, это дом, достойный королевы! — по-прежнему с насмешкой проговорил он. — Так же как и готов согласиться, что, судя по всему, он был построен специально для вас! Только вы одна и достойны чести жить в нем! Впрочем, именно это-то мне и не терпится поскорее сообщить маркизу де Белилю.

Он вышел из-за стола, медленно подошел к Мари и встал напротив.

— Вам, должно быть, не известно, ведь ваши глаза постоянно обращены только в сторону замка, что вчера сюда прибыл корабль из Франции и что он вскоре возвратится назад. Так вот, имею честь уведомить вас, мадам, что капитан этого судна увезет отсюда пару-тройку писем и господин Дюпарке дорого отдал бы, чтобы узнать их содержание! Тем не менее я разрешаю вам довести до его сведения, что о его повадках очень скоро станет известно президенту Островной компании, а также и кардиналу Ришелье. Никто во Франции не потерпит, чтобы потомка славного рода Сент-Андре безнаказанно оскорблял какой-то бывший конюший, закоренелый убийца, бывший узник Бастилии! Выбор между его словом и моим будет не долог! Можете мне поверить.

Он сделал еще один шаг в ее сторону и насмешливо улыбнулся ей в лицо.

— С этого момента, мадам, вы и вправду можете считать, что замок действительно принадлежит вам! Безраздельно! Немножечко терпения, дитя мое, и вы будете преспокойно жить там, ничем не нарушая священных уз брака… Да-да, так оно и будет, только немного терпения!

— Я обещала губернатору, что появлюсь там нынче же вечером, — ледяным тоном возразила она. — Я предупредила вас, сударь, что намерена покинуть этот дом, который с тех самых пор, как я вновь встретилась с господином Дюпарке, не внушает мне ничего, кроме отвращения, как, впрочем, и вы сами начинаете внушать мне то же отвращение своими капризами и повадками, противными самой природе!

Мгновенным движением он схватил ее за плечо и сжал его так сильно, что она вскрикнула от боли.

— Что вы хотите этим сказать? — тяжело дыша, спросил он. — Что означает эта наглая выходка? Разве вы забыли, что должны во всем повиноваться своему супругу?

— Вы не супруг мне! Вы просто чудовище! Вот как вы мне видитесь с тех пор, как я узнала Жака!

От этого оскорбления господин де Сент-Андре сделался бледен словно мертвец. Он отпустил ее руку, возможно, чтобы она не почувствовала, как его всего, с ног до головы, забила дрожь.

— Что ж, пусть так! — проговорил он. — Однако это чудовище, мадам, намерено оставить вас при себе! Полагаю, господин Дюпарке не осмелится атаковать этот дом с помощью солдат, дабы освободить из него женщину своей мечты! Мы еще увидим, кто из нас сильнее, он или я!

Он несколько раз с силой ударил в ладоши, пока в дверях не появился раб.

— Аполлон, — проговорил он, — моего коня, и немедля…

Он отошел дальше от Мари и заговорил более спокойным голосом:

— Я намерен немедленно встретиться с губернатором. Клянусь честью, он сполна заплатит мне за все!

— Сударь, — обратилась к нему Мари, не показывая ни малейших признаков тревоги, — я предупреждаю вас, что по возвращении вы уже не найдете меня здесь. Я буду в Замке На Горе. Кроме того, хочу, чтобы вы приняли к сведению, что было бы безрассудно с вашей стороны являться туда и пытаться увести меня силой. Стража дежурит день и ночь, и эта стража не пустит вас в замок!

— Это мы узнаем, когда я поговорю с вашим соблазнителем! Посмотрим, сможет ли он так же красноречиво убедить меня, как ему удалось вскружить голову вам! На вашем же месте, мадам, я бы не стал предпринимать этого бессмысленного путешествия, ибо вскоре сам же господин Дюпарке будет умолять вас вернуться к себе домой!

— Меня не страшат ваши угрозы! Я все равно уйду отсюда!

Оставив эти слова без ответа, генеральный откупщик отвернулся от Мари. Опустив голову, теребя свое кружевное жабо, он размышлял, пытаясь отыскать аргументы, которые могли бы убедить жену, пока еще не поздно. Прибегать к насилию внушало ему отвращение, ибо за внешностью фанфарона скрывался человек слабовольный и трусливый.

После довольно долгих раздумий он вновь подошел к ней и изменившимся голосом продолжил:

— Послушайте, Мари, что с вами случилось? С некоторых пор я замечаю такие метаморфозы в ваших мыслях и поступках. Да что я говорю — в мыслях и поступках, даже в ваших повседневных повадках, в манере говорить, звуках голоса. Вы уже более не прежняя Мари, какую я узнал когда-то!

— Неужели вы не поняли, что это любовь, она так преобразила меня, — возразила она спокойно.

— Нет, это не любовь, — продолжил он, будто говоря с самим собой. — Тогда, прежде, вы были порывисты, ребячливы, смешливы… Теперь же вы сделались задумчивы, несговорчивы, своевольны, а временами даже жестоки… Я вот тут как-то был свидетелем, как вы, прежде такая деликатная, вели себя без всякого снисхождения, и с кем — с Жюли!

В глубине души Мари чувствовала, что в его словах есть доля правды, однако она была удивлена, как он догадался обо всем этом. Как, не показывая вида, он умудрялся до такой степени следить за каждым ее шагом? О да, она хорошо усвоила суждения Дюпарке, его наставления, его советы. Теперь она знала положение дел на всем острове куда лучше самого генерального откупщика. Она могла бы даже замещать губернатора, принимать вместо него решения так, что ни Суверенный совет, ни колонисты не могли бы заподозрить, что решения эти исходят вовсе не от Дюпарке, а от нее, до такой степени взгляды ее сформировались по образу и подобию мыслей Жака.

— Все дело в том, — проговорила она со злостью, в которой в тот момент даже не отдавала себе отчета, — что один человек, и этот человек отнюдь не вы, открыл мне мою истинную сущность. Этот человек — губернатор. Благодаря ему я поняла и кое-что другое. А именно, что вы, сударь, не более чем жалкий супруг, который злоупотреблял моей молодостью и моей неискушенностью. Если бы не Дюпарке, я бы так никогда и не узнала, что такое настоящее счастье! И вы должны быть довольны, сударь, что теперь я не таю на вас зла, а испытываю к вам одно лишь сострадание!

— Если бы вы и вправду были так сострадательны, — проговорил господин де Сент-Андре, — вы не стали бы покидать меня, как намерены это сделать.

— Сострадание не имеет никакого отношения к моему решению оставить вас, сударь. Я иду туда, куда зовет меня жизнь…

И Мари твердой походкою направилась к двери. Она уже было схватилась рукою за щеколду, как дверь приоткрыл раб. Он явился доложить, что лошадь генерального управляющего оседлана.

— Аполлон! — воскликнул господин де Сент-Андре. — Я поручаю вам стеречь мадам де Сент-Андре. Следите, чтобы она не выходила более из дому, пока не получите новых приказаний! — И, обернувшись к Мари, добавил: — Засим я отбываю, мне надо увидеться с губернатором. Надеюсь, он окажется сговорчивей вас… Несмотря на то что отныне вам запрещается выходить из дому, прошу вас по-прежнему чувствовать себя в нем хозяйкой, будто ничего не произошло, а именно как если бы вы всегда были и оставались моей супругою, ибо наш развод, мадам, насколько мне известно, пока еще не состоялся!

— Поручать стеречь меня неграм! — в гневе крикнула она ему вслед. — Стыда у вас нет, сударь! Но клянусь вам, вы дорого заплатите мне за это оскорбление!

Господин де Сент-Андре, не слушая Мари, быстрым шагом прошел через столовую. Он знал, что может вполне положиться на Аполлона, который был предан ему телом и душою и который в случае необходимости сможет применить силу, чтобы удержать ее в доме.

Увидев его, другой из рабов, Ахилл, без сомнения, предупрежденный Аполлоном, взял факел и сопроводил генерального откупщика до галереи, где была привязана лошадь.

Он уже протянул было руки, приготовившись поддержать стремя, чтобы помочь старику забраться в седло, как тут из обсаженной пальмами аллеи послышался цокот скачущей во весь опор лошади. Господин де Сент-Андре, который не ждал никаких визитов, тем более в такой час, остановился и обернулся.