Все взгляды снова устремились на него.

— Да потому, — каким-то торжественным тоном изрек Ив, — что они никогда не ходят друг к дружке в спальню!

Повисло тяжелое молчание. Все с прежним напряжением не спускали с него глаз, из чего Ив сделал для себя вывод, что не нашел достаточно веского довода и слушатели с нетерпением ждут других, более убедительных.

— Ни-ког-да! — настойчиво повторил он. — Он никогда не ходит к ней в спальню. Я ведь уже говорил вам — у меня, слава Богу, есть глаза, которые все видят, и уши, которые все слышат. Вот я и воспользовался ночным обходом часовых, чтобы поглядеть, что за апартаменты дали генеральному откупщику с дочкой. Заметьте, господа, я еще раз повторяю: с дочкой! Так вот, могу заверить вас, что ни тот, ни другая до самой зари не сомкнули глаз! А теперь скажите мне, будь они мужем и женой, разве стали бы они вот так сидеть ночью, без сна, каждый в своем углу, разве не пришла бы им охота поиграться в зверя с двумя спинами?

Капитан Байардель недоверчиво фыркнул.

— Ну и ну! — возмутился он. — И чего только не наслушаешься в этой таверне! Да черт подери, может, я сплю, хотя такого и во сне-то не привидится! Выходит, если генеральный откупщик не ублажил ночью эту красотку, стало быть, мы должны поверить, будто она ему дочка? Но послушайте, люди добрые, вы видели этого старикана? Весь корявый, как оливы в моем родном Провансе, и высохший, что твоя старая тыквенная калебаса. И уж поверьте мне на слово, судя по всему, много воды утекло с тех пор, как он в последний раз трахнул свою любовницу!

— Тысяча чертей! — выругался Лефор. — Да вы посмотрели бы на эту девчонку, она и мертвеца расшевелит. Согласен, Сент-Андре — человек в преклонных летах. Но, черт побери, он же пока еще всего только одной ногой в могиле!

— Золотые слова, одной ногой и кое-чем еще! — похабно расхохотавшись, заорал Байардель. — Тем самым, чего так не хватает его женушке!

Тут Босолей, который до той поры молча сидел, склонившись над столом и обхватив руками свою кружку, вдруг поднял голову и полюбопытствовал:

— А эта дамочка, что, и вправду такая красотка?

— Красотка?! Тысяча чертей! — взревел Лефор. — Разве тот, кто сроду не видывал королеву, может представить себе, какая она из себя?!

— Во всяком случае, — заверил Виньон, — сразу видно, что девочка она шустрая! Я видел, как она спускалась с борта корабля, на котором они все приплыли. Ветер был, что рога у быка сдул бы, и никогда я еще так не жалел, что не оказался одним из матросов, ждавших ее внизу в шлюпке! По крайней мере, хоть раз в жизни довелось бы поглядеть на парочку стройных бедер!

— Парочку стройных бедер, тоже мне невидаль! — возмутился Лефор. — Чего с ними делать-то, с бедрами, на шею, что ли, вешать! Я вам расскажу кое-что поинтересней! Когда мне выпадает в форте Ночной обход, я ведь тоже там времени даром не теряю. Думается, на всем острове не сыскать уголка, который бы так охранялся, как галерея, что ведет к спальне мадам де Сент-Андре!.. Зато там можно подглядеть очень даже много любопытного! Но что меня чертовски поразило, так это одна штука!

— Ну, что там еще? — раздраженно осведомился капитан. — Что там у вас еще за новые байки?

— А то, что вокруг апартаментов господина де Сент-Андре происходят удивительные вещи! И если я говорю вам, что дамочка — его родная дочка, значит, у меня на сей счет есть свои, вполне веские соображения!.. Я уже говорил, что, будь она и вправду его жена, да нипочем бы он не оставил ее одну-одинешеньку… Потому как, пусть он и сухой как мумия, эту самую Мари Господь Бог наградил таким сложением, что, зайди она в церквушку отца Анто, все каменные святые сразу попрыгали бы из своих ниш!.. Короче, то, о чем я собираюсь вам рассказать, случилось в день отъезда губернатора в Форт-Руаяль… В тот вечер я как раз заступил на дежурство и делал ночной обход. У генерального откупщика все еще горела свеча… Подхожу я, значит, к его двери, прикладываю ухо. Ни звука. Тогда иду к спальне этой Мари. Тоже ни шороха. Но это-то, думаю, нормально, у нее ведь и свет был погашен… Я уж было собрался уходить, как вдруг открывается дверь. Тут же оборачиваюсь — и что я вижу?..

— Черт бы тебя побрал! — выругался Сигали. — Ты когда-нибудь кончишь нас мурыжить или нет?

— Вы что, не видите, — пояснил Байардель, — он же на ходу придумывает всякие небылицы и тут же вышивает ими всякие узорчики! Клянусь честью, он просто бредит, а вы-то рты разинули пошире, чем глотка у нашей Монтань-Пеле, когда ей приходит охота поплеваться лавой, и готовы поверить всему этому вздору!

Бывалый пират пронзил капитана уничтожающим взглядом. Потом облокотился о стол и с отменно разыгранной невозмутимостью заметил:

— Вы, матрос с гальюна, еще одно слово, и я трубки не успею докурить, как уже буду шарить ножиком у вас в брюхе! Случалось мне встречать фрайеров и повальяжней, не вам чета, а потом развешивал на солнышке их потроха! А уж ваши-то я посушу с особой охотой!

— Не означает ли это, — насмешливо осведомился Байардель, — что вы еще не сочинили, как кончится ваша история?

— Вы только послушайте, что он говорит! — гневно зарычал Ив. — Нет, послушайте хотя бы звук его голоса, пока он еще может говорить! Потому как прежде, чем испустить дух, он будет звать на помощь свою мамашу, а потом я покажу вам, каково на вид сердце у пустозвонов подобного калибра — и это так же верно, как и то, что моя трубка уже давно погасла!

Не успев закончить своей тирады, Лефор тотчас же сделал вид, будто собирается вскочить на ноги и броситься на обидчика. Однако у Байарделя было не больше охоты затевать эту драку, чем и у самого Ива. А потому он счел за благо тут же пойти на попятный.

— Да ладно, будет вам, — примирительно проговорил он, — давайте кончайте свою историю, а на последнем слове я поставлю всей честной компании целый кувшин рому!

— Наконец-то слышу речи, достойные настоящего мужчины! — одобрил Лефор. — Первый раз за весь вечер… А поскольку всем уже давно не терпится промочить горло, то, пожалуй, не буду понапрасну терять времени! Так, значит, мы остановились на том, как я услыхал, что сзади отворилась дверь, обернулся… И что я вижу? Мари!.. Ах, господа, и что это было за видение! Вся такая беленькая, будто прозрачная! Клянусь честью, не будь она такой красоткой, я бы принял ее за привидение! Но и она тоже меня заметила и, похоже, собралась тут же юркнуть обратно к себе. Но было уже поздно! Я мигом подлетел к ней и этак деликатно спрашиваю:

«Что случилось, мадам? Может, вам нездоровится? Или чего-нибудь надо? Лефор весь к вашим услугам».

«Благодарю вас, сударь, — отвечает мне она, — вы настоящий благородный кавалер. Но мне ничего не надо. Просто мне не спалось, вот я и решила немного пройтись, подышать свежим воздухом…»

И тут она хватает меня под руку и тащит по галерее, да так крепко вцепляется, будто боится, как бы я не улетел от нее прямо через бойницу!.. Пару минут мы идем таким манером, она все больше молчит, разве что время от времени говорит всякие лестные слова насчет моей любезности, обходительности и деликатности… что касается меня, то я отвечал ей, как положено благовоспитанному кавалеру, когда он разговаривает с дамой ее положения, с самыми наилучшими намерениями и без всяких задних мыслей.

Он снова обвел взглядом своих слушателей и убедился, что все они уже достаточно захвачены его рассказом. Он уже было приготовился продолжать, когда увидел, что Босолей заерзал на стуле и вполголоса, но не настолько тихо, чтобы это не донеслось до ушей бывалого пирата, обратился к сидевшему подле него Виньону:

— Если он сейчас скажет, будто хоть одним своим грязным пальцем дотронулся до этой принцессы, я брошу ему в рожу вот эту кружку, может, тогда он наконец очнется! Клянусь честью, он бредит во сне!

Лефор повернул к нему лицо, лишенное всякого выражения, но придвинул его так близко к лицу Виньона, что усы его защекотали нос колониста и тот едва не расчихался.

— Господа! — воскликнул Лефор голосом столь громким, что его без труда могли слышать все, кто находился в тот час в таверне. — Так вот, тут Мари сжимает мне руку, да так крепко, что я не смог сдержать крика. А она мне так тихонько, нежней голубки, воркует: «Скажите, благородный кавалер… Вы знакомы с губернатором? Вы ведь, должно быть, у него на службе? Так не можете ли вы сказать мне, где я могу найти его в этот час?» — «А что вам угодно от нашего губернатора? — справился я, высвобождая из цепкого плена свою руку. — Он ведь человек занятой!» — «Мне нужно обратиться к нему с одной просьбой. И мне очень срочно надобно с ним встретиться… Где он живет? Где находятся его апартаменты?..»

На что я весьма сурово замечаю ей, что час уже поздний и совсем не подходящий, чтобы отрывать губернатора Дюпарке от его важных дел, и к тому же дедуля, что приехал с ней вместе, хоть он и убелен сединами, вряд ли, если это дойдет до его ушей, похвалит ее за ночной визит!

И знаете, господа, что она мне на это сказала?.. Ни за что не догадаетесь! Так вот, а она и говорит: «Дедуля?! Ах, сударь, неужто вы находите его таким старым?» — «Как вам сказать… — возразил я, — может, ему не так уж много лет, но вид у него довольно дряхлый!»

А поскольку она ничего не ответила, точно о чем-то глубоко задумалась, то я тут же, чтоб уж все было ясно и для очистки совести, добавил: «Ей-Богу и клянусь честью, он мог бы дважды быть вашим батюшкой! Хоть я и не лекарь, но сдается мне, если бы в двадцать лет у него родилась дочка, она вполне могла бы стать вашей матушкой, у которой лет тридцать спустя появилась бы дочка, которая теперь по возрасту как две капли воды была бы похожа на ту, кого я вижу теперь перед собой!»

И вот тут, господа, она отвечает мне такое, что уже напрочь развеивает все мои сомнения. Так вот, она мне и говорит: «Как вы проницательны, сударь! С какой легкостью вы угадываете истину!»