– Разве могло быть еще хуже? – прошептала Ребекка. Ей вдруг захотелось обнять его, разгладить нежным поцелуем горькую складку губ. Может, ему станет легче, если он выговорится, облечет в слова годами терзавшие его воспоминания, и Ребекка попросила: – Вольф, расскажите мне все.

– Я вернулся из Уэйко на день раньше, выехал почти ночью, скакал весь день, только чтобы поскорее увидеть жену и сына.

– И что же? – Она со страхом ждала продолжения.

Вольф не смотрел на нее.

– Я нашел Билли в кроватке, пылающего от жара и облепленного мухами. Клариссы не было.

Ребекка вскрикнула.

– Малыш тяжело заболел, кричал так, что мог бы разбудить и мертвого, и она бросила его одного. Одного, черт бы ее побрал! Как потом выяснилось, Кларисса тем временем увивалась вокруг Стоуна Диллона, который играл в салуне в покер.

– Как же она могла бросить ребенка?

– Кларисса заявила, что, когда она уходила, сын был вполне здоров. Словно это ее оправдывает! Я понял, что больше не могу доверить ей Билли. Клариссе чего-то не хватало, наверное, природа не наделила ее материнским инстинктом, у нее не было внутренней связи с Билли, впрочем, и со мной тоже. Я написал Кетлин и попросил ее жить с нами, но Кларисса не стала дожидаться приезда свекрови.

Однажды утром она сбежала с Диллоном, не оставив даже записки.

– И что же вы сделали?

– Отпустил ее. Честно говоря, я даже испытал облегчение. Но было неприятно сознавать, что я мог так ошибиться в человеке. И еще меня потрясло, как легко она бросила своего ребенка, ни разу даже не написала, не поинтересовалась им… – Вольф замолчал, словно спохватившись, что голос слишком выдает его чувства. Когда он заговорил снова, голос опять звучал почти бесстрастно. – Три месяца спустя Кларисса погибла во время перестрелки в каком-то салуне во Фриско. К тому времени она связалась с другим игроком, не помню его имени… кажется, Ларсон, да, Ерл Ларсон. Впрочем, это не имеет значения.

Некоторое время Ребекка сидела молча. Тишину нарушал только свист ветра, да лошадь беспокойно била копытом землю. Наконец девушка робко положила ладонь на руку Вольфа, продолжавшего сжимать вожжи:

– Мне очень жаль.

Произнеся эти слова, Ребекка невольно поморщилась, такими ничтожными они ей показались, но Вольф неожиданно повернулся и обнял ее.

– Я не рассказывал об этом ни единой живой душе, кроме Кетлин. Мы уехали из Техаса, поселились здесь, в городе все считают, что Кларисса умерла от холеры. Я не хочу, чтобы мой сын узнал, что мать его бросила, портрет Клариссы висит у него над кроватью, но будь я проклят, если повешу хоть один где-нибудь еще! Не желаю, чтобы ее лицо постоянно маячило у меня перед глазами!

Вольф снова пришел в ярость, но стоило ему заглянуть в широко распахнутые глаза Ребекки, как напряжение отпустило его, лицо смягчилось.

– Сам не знаю, зачем рассказал все это вам.

– Может, затем, чтобы я перестала упоминать имя Клариссы, – мрачно пробормотала Ребекка.

И тут Вольф засмеялся. Взгляд его потеплел. Он даже поддразнил девушку:

– Да, Ребекка, это было бы неплохо.

– Подумать только, сколько раз я бросала вам в лицо ее имя!

– В таком случае, может, вы загладите свою вину?

– Шериф Бодин, у вас есть конкретные предложения, как именно я могу это сделать? – кокетливо спросила Ребекка, удивляясь собственной наглости.

Наградой ей стала усмешка Вольфа.

– Да, есть.

Он привлек ее к себе, сердце у Ребекки забилось, как пойманная птица, она почувствовала, что тает в его объятиях, словно воск, но тут послышался стук копыт. Неизвестный всадник быстро приближался к ним, Вольф оттолкнул от себя Ребекку и выхватил пистолет.

Развернувшись на сиденье, она смотрела в темноту. Лунный свет осветил всадника в сдвинутой набекрень шляпе, и она сразу узнала Шанса Наварро.

– Ба, кого я вижу! – воскликнул тот, осаживая лошадь рядом с повозкой.

Ребекке показалось, что Вольф заскрежетал зубами.

– Какая удача, что я вас встретил, Ребекка! Я скакал к вам на ранчо узнать, что случилось.

– Случилось? О чем вы?.. О, я совсем забыла! – Девушка всплеснула руками. – Мы же договорились с вами поужинать! Простите, заболела Кетлин Бодин, я поехала на ранчо «Дубль Б», и все остальное вылетело у меня из головы.

Но Шанс Наварро уже не смотрел на нее, они с Вольфом сверлили друг друга свирепыми взглядами, как две собаки, готовые сцепиться из-за куска сырого мяса. Наконец Шанс повернулся к Ребекке и сказал:

– Мне очень жаль, что миссис Бодин больна.

«О нет, тебе не жаль, – вдруг подумала девушка. – Ты жалеешь только о том, что сорвалась наша встреча».

После танцев, на которых они познакомились, Ребекка раз в неделю ужинала с Шансом Наварро в городе, а как-то в воскресенье даже пригласила его к себе на обед. Однажды они взяли корзину с провизией и устроили пикник у ручья. Он играл на губной гармошке, подарил Ребекке вырезанную из дерева розу.

С Шансом Наварро приятно проводить время, он был добродушен, внимателен и мил, но, как вскоре поняла Ребекка, судьба других людей его не трогала. Под милой внешностью скрывалось холодное равнодушие. Люди или события, которые не служили его интересам, не вписывались в рамки очередной забавы или игры, безжалостно им высмеивались. Он любил играть и выигрывать, и все связанное с игрой было ему небезразлично. Ребекка тоже интересовала его. Однако у девушки не было на этот счет никаких иллюзий: для мужчин вроде Шанса Наварро главное – азарт погони. Если бы она сразу поддалась его обаянию и стала легкой добычей, он тут же потерял бы к ней интерес.

К тому же, как ни приятно было Ребекке общество галантного кавалера, она знала, что ее сердцу не угрожает опасность. Даже когда во время пикника Шанс пустился танцевать с ней на берегу ручья, вовсю нахваливал приготовленные ею бутерброды с жареным цыпленком и клубничный пирог, а затем попытался ее поцеловать, она осталась совершенно равнодушной к его ухаживаниям.

На свете был только один человек, с которым ей хотелось целоваться. Она не предполагала, что окажется способной на физическое влечение к мужчине после мерзкого поступка Нила Стоунера, однако поцелуи Вольфа пробуждали ее тело к жизни. Он постоянно удивлял Ребекку, с ним все казалось ей необычным.

Вот и сейчас появление Шанса Наварро, новость, что у Ребекки были свои планы на вечер, включающие обед с другим мужчиной, вызвали неожиданную реакцию Вольфа. Он тут же спрыгнул с повозки и отвязал Дасти.

– Полагаю, Наварро с радостью проводит вас до дома, а мне нужно возвращаться.

– О да, с удовольствием провожу, – откликнулся Шанс, подмигнув девушке.

Заметив это, Вольф с окаменевшим лицом молча вскочил в седло.

Ребекка готова была кусать губы от досады. Ей хотелось закричать: «Вольф, этот человек ничего для меня не значит! Я хочу, чтобы меня проводили вы! Мне нужны только вы!»

Разумеется, она не сказала ничего подобного, тем более что Шанс внимательно наблюдал за ней. Кроме того, Вольфу действительно пора возвращаться к Кетлин и Билли, и так потрачено слишком много времени на разговоры. Поэтому вслух Ребекка сказала:

– Надеюсь, Кетлин завтра станет лучше.

Она вдруг почувствовала странную пустоту внутри. Ответив ей кивком, Вольф молча ударил Дасти пятками и галопом поскакал обратно той же дорогой, какой они приехали.

– Ребекка, у вас был длинный трудный день, но ничего, в моей седельной сумке есть фляжка виски, один глоток сразу взбодрит, а заодно и согреет вас. Здесь чертовски холодно, я вижу, как вы дрожите.

Ребекка взяла поводья и равнодушно покосилась на Шанса Наварро. Тот ободряюще улыбнулся:

– Не волнуйтесь, старина Шанс сумеет о вас позаботиться. Когда нужно запалить хороший огонь, старине Шансу нет равных. – Он громко расхохотался, хотя Ребекка не поняла, что смешного он находит в своем хвастливом заявлении. Заметив ее озадаченный взгляд, Наварро слегка наклонил голову. – Трогайте, Ребекка, давайте поскорее вернемся. Поверьте, дорогая, я знаю отличный способ согреть вас.

«Уж ты знаешь, не сомневаюсь», – подумала девушка. Она погнала лошадей по неровной дороге, мимо ольховой рощицы, протянувшейся вдоль берега ручья. Ее нисколько не интересовали ухаживания Наварро, она не думала о том, чтобы согреться или поскорее лечь спать. Мысли ее занимал только Вольф Бодин, который в этот момент скакал к ранчо «Дубль Б» – к спящему сыну и больной матери.

Глава 18

Ребекка чистила картошку, молча работая бок о бок с другими женщинами, собравшимися в кухне Бодинов. Всего два дня назад Кетлин просила сыграть песню «О Сюзанна», улыбалась, превозмогая боль, умоляла не обижать Вольфа, а теперь лежит в холодной мерзлой земле. Как Бэр. Ей никогда больше не улыбаться, не слушать песен…

– Нам будет ее очень не хватать, – пробормотала Миртль Ли Андерсон, всхлипывая и вытирая слезы носовым платочком.

В это время Эмили Брейди выкладывала на блюдо ломти жареного мяса, а юная Мэри Адамс лущила бобы для обеда.

– Да, – вздохнула Эмили Брейди, силясь не заплакать.

За окном лил холодный дождь. В гостиной Лорели Симпсон подала Вольфу и Калли Причарду чашки с дымящимся кофе. Нэл Уэстерли поставила на стол вазочку с печеньем и кусочками своего знаменитого торта с голубикой. Утром на похоронах Кетлин Бодин присутствовал весь город, и сейчас каждый старался как мог утешить шерифа и его сына, но без приветливой, сердечной Кетлин дом казался осиротевшим.

В кухню вбежал Джоуи Брейди:

– Мама, Билли спрятался в конюшне. Он плачет и не хочет выходить! Даже не стал со мной разговаривать.

Ребекка и Эмили переглянулись.

– Я пойду к нему, – тихо сказала девушка. Кутаясь в плащ, с которого ручьями стекала вода, она быстро пересекла двор, еще не зная, что скажет Билли, да и возможно ли облегчить боль, когда рана так глубока и свежа? Но она должна попытаться.