– Спасибо вам за все, – тихо сказала она и, поставив варенье на стол, с благодарностью пожала руку Кетлин. – Вы так добры. Знаете, – она глубоко вздохнула, – я еще не встречала такого доброго человека, как вы.

Кетлин ответила на рукопожатие и обернулась к Мэри:

– Дорогая, вымой, пожалуйста, посуду. Нам уже пора возвращаться. Но прежде, мисс Ролингс…

– Ребекка.

– Прекрасно, Ребекка, давайте сядем и поговорим. Я хочу расспросить вас кое о чем.

Садясь рядом с ней на диван, Ребекка думала о том, что мать и сын Бодины мало чем похожи друг на друга. У Кетлин лицо маленькое, с тонкими мягкими чертами, у Вольфа же удлиненное, худое, с резко очерченными скулами. Вспомнив о нем, Ребекка ощутила тревогу и поспешила отогнать его образ, сосредоточившись на том, как непривычно сидеть рядом с этой удивительной маленькой женщиной, испытывая не обычные стеснение и неловкость, а странное тепло.

– Итак, – деловито начала Кетлин, – вы хотите занять место учительницы в нашей школе?

Ребекка изумленно уставилась на нее:

– Откуда вы знаете?

– На Западе, милая, слухи ветер разносит. Очевидно, кто-то из пассажиров дилижанса, на котором вы приехали, рассказал об этом в гостинице, и вот сегодня утром ко мне с новостью прибежала Миртль Ли Андерсон. Она была вне себя от восторга. Нам, знаете ли, позарез нужна учительница, а то уже почти год наши дети не ходят в школу. Последняя испугалась зимы, собрала вещи и уехала из Монтаны. У вас, кажется, характер покрепче.

– Такой же, как у всех. – Ребекка опустила глаза и принялась внимательно разглядывать свои руки, лежащие на коленях. – Хотя погода меня не пугает. Честно говоря, меня вообще мало что пугает. – Она столько раз повторяла это, что уже сама поверила, и ее слова прозвучали очень убедительно. – Но я не собиралась учить детей. Я приехала сюда заниматься ранчо. И хотя, как выяснилось, работы здесь немного больше, чем я ожидала, мне все же не хочется отказываться от своих планов. Боюсь, Паудер-Крику придется искать другую учительницу.

Ну вот. Сказала. Ребекке было неприятно лгать Кетлин, однако и принять сразу ее предложение она тоже не могла. Если в городе подумают, что ей необходимо это место, то, пожалуй, изменят решение. А она не хотела, чтобы все узнали, в каком отчаянном положении она находится, отказавшись от добытого чужой кровью наследства. Во-первых, ее дела никого не касаются и, кроме того, это было бы предательством по отношению к Бэру: открытое признание того, что ее отец – преступник. Она слишком многим ему обязана, хотя в душе осуждает его неправедные поступки. Ребекка сознавала, что для нее лучше всего казаться равнодушной. Тревожило ее и предостережение шерифа Бодина о том, как воспримут жители появление в городе дочери Бэра Ролингса. Появятся, конечно, яростные противники того, чтобы позволить ей учить детей. Будут, наверное, и защитники, но если она проявит излишнее рвение, их скорее всего заставят передумать. Пусть они сами придут к ней. Пусть уговорят.

Возможно, она требует слишком многого, тем не менее не следует давать этим людям, которых она даже никогда не видела, повод оскорбить ее.

Кетлин и глазом не моргнула, выслушав отказ Ребекки, и после короткой паузы, наполненной жужжанием пчел за окном да благоуханием вереска, заговорила снова:

– Жаль. Вы нам очень подходите. Но думаю, ваш отец оставил достаточно денег и вам не нужно заботиться о куске хлеба.

– Дело в том, миссис Бодин, что я не расположена преподавать, – ответила Ребекка, почти не солгав. – Мне не хочется брать на себя ответственность за чужих детей. – Она глубоко вздохнула. – Я искала покоя и уединения. Монтана – огромный край, прекрасный край, тут хватит места всем, тут можно просто жить. Я не хочу ни за кого отвечать, быть кому-то обязанной, еще чем-то связанной, кроме моего ранчо и своих планов. Конечно, – поспешила добавить Ребекка, заметив, как на лице Кетлин мелькнула тень разочарования, – вы были очень добры, и, надеюсь, мы останемся друзьями, но… Ваш сын прав, другие в Паудер-Крике не будут столь расположены ко мне, многие не согласятся, чтобы я учила их детей.

– Ах вот, значит, что вас беспокоит, – ухватилась Кетлин за ее последние слова. – Ну об этом мы позаботимся. Знаете, дорогая, хоть мои старые глаза почти не видят, в людях я разбираюсь получше иного зрячего. Может, вы и дочь преступника, Ребекка Ролингс, но вы не менее честны и порядочны, чем я. Сегодня утром мне пришла в голову одна мысль, по-моему, совсем неплохая. Хотите расскажу?

– Будьте добры.

– Устроим городское собрание. Придете? Встретитесь с людьми, расскажете о своем образовании, работе. Я слышала, вы несколько лет преподавали в какой-то респектабельной частной школе на востоке.

– В школе мисс Райт для молодых леди. – Ребекка поморщилась и сухо продолжала: – У меня хорошее образование, диплом учительницы, много превосходных книг. Еще, кстати, не распакованных, – прибавила она с улыбкой. – Только вряд ли у меня есть желание встречаться с жителями города и выставлять себя на их суд. Нет, спасибо, миссис Бодин.

– А если мы с Вольфом уговорим их отдать вам эту должность? Без вашего присутствия и выступления на собрании. Тогда вы согласитесь?

Ребекка очень сомневалась, что Вольф Бодин сумеет уговорить их на что-нибудь еще, кроме как вымазать ее дегтем и вывалять в перьях. Но она была уверена, что Кетлин со всей серьезностью выступит за нее, и испытывала к ней необычайно теплое чувство. И все же Ребекка колебалась. Деньги ей просто необходимы, без них она долго не продержится, однако нельзя забывать и о причинах отказа, которые она изложила Кетлин. Но победила все-таки практичность. «К тому же, – думала Ребекка в тот момент, когда вернулась Мэри и Кетлин встала, чтобы попрощаться, – дети в Паудер-Крике, может, не такие испорченные, как девчонки в школе мисс Райт. Может, я действительно смогу принести им какую-то пользу». Жизнь покажет.

– Поступайте, как сочтете нужным, – сказала она небрежным тоном. – Если будет сделано предложение, я его приму.

«Гордая девочка», – с одобрением подумала Кетлин, догадываясь, что Ребекка по каким-то своим причинам хочет казаться равнодушной.

Домой они с Мэри возвращались в молчании. Миссис Бодин вспоминала утро, проведенное на ранчо Ребекки. Ее ум и интуиция не притупились с годами, как зрение. Слушая приятный спокойный голос Ребекки, она решила, что это умная и образованная девушка. Кетлин также поняла, что она ранима и очень одинока.

Была ли она преступницей? Ни в коем случае.

Кетлин гнала от себя подобные подозрения, доверяя своей интуиции. Тогда зачем приходил к ней вчера Фесс Джонс?

Явно не с благими намерениями.

Похоже, у девочки какие-то серьезные неприятности, а она слишком горда, чтобы обратиться за помощью.

«Дело Вольфа – следить, чтобы с ней ничего не случилось, – решила Кетлин. – Я сама напомню ему об этом».

Ей очень понравилась Ребекка Ролингс, и, к своему удивлению, она ловила себя на мысли, что и Вольфу тоже. Хотя с уверенностью можно сказать только одно: девушка не оставила его равнодушным. В его голосе, когда он разговаривал с Ребеккой, она уловила интонации, которые не слышала уже много лет.

Мэри правила к дому, а Кетлин тихо сидела рядом и чему-то улыбалась.

* * *

Ребекка стояла у окна, задумчиво глядя на бирюзовое небо в кружевной дымке облаков. Вспоминая разговор с Кетлин Бодин, она подумала о том, что та ни разу не упомянула о жене Вольфа или его семье.

Ветер принес в кухню душистую сладость диких цветов, но Ребекка была слишком занята своими мыслями, чтобы обращать внимание на запахи.

Она закрыла глаза, уперлась пальцами в нагретый солнцем подоконник. Почему она сама не спросила о Вольфе?

Ребекка снова открыла глаза и хлопнула себя по руке, словно стряхивая паутину неуместного любопытства. «А зачем?» – сердито вопросила она и откинула прядь черных волос со вспотевшего лба.

«Затем, что тебе до смерти хочется знать», – ответил ей внутренний голос. В ее душе все еще жили остатки глупой детской мечты, романтических фантазий о прекрасном ковбое с доброй улыбкой и пылким взором.

– Глупости! – пробормотала Ребекка, отворачиваясь от чарующего вида за окном. В доме и во дворе еще полно работы, нечего тратить время на дурацкие грезы о Вольфе Бодине.


Остаток утра и весь день Вольф был по горло занят разными делами. После того как он отвез тело Фесса Джонса могильщику для захоронения в Бут-Хилле, его вызвали в салун «Золотой слиток», чтобы прекратить кулачный бой, а оттуда он помчался к «Койоту», где тоже завязалась драка. Потом выступал свидетелем в суде Хелена, а вернувшись в Паудер-Крик, засел за бумажную работу – обременительную, но неизбежную обязанность. Потом ему пришлось арестовать пьяного ковбоя по имени Шорти Маккол с ранчо «Сломанное дерево», который устроил стрельбу в борделе «Шелковые шторки», перебив там все окна и зеркала.

Этот день ничем не выделялся из ряда ему подобных.

Вольф уже собирался закрыть контору и ехать домой, когда появился мэр Дюк и, протягивая на ходу пухлую руку с коротенькими пальцами, бросился к Вольфу, сидевшему за столом:

– Только одну минуту, шериф, не больше. Не сердитесь. Я просто хотел сообщить вам, что Миртль Ли Андерсон созвала общее городское собрание. Завтра вечером в гостинице. Дело касается молодой леди, которая вчера приехала в город. Это правда, что она дочь Бэра Ролингса?

– Ну а если да?

Мэр Дюк покачал седой головой:

– Миртль Ли будоражит народ. Все помнят, как шайка Бэра лет шесть-семь назад ограбила наш банк и как его бандиты убили кассира, а убегая, задавили на улице дочку Эда Мейсона. Люди не допустят, чтобы дочь головореза жила здесь, а тем более учила их детей. Ах да, – черные глаза Дюка не мигая смотрели на шерифа, – Миртль сказала, что у Кетлин есть свои мысли на этот счет. Но лучше отказаться от подобных затей, Вольф. Считайте, нам повезет, если эту маленькую мисс просто выгонят из города без дегтя и перьев.