— Марджори, познакомься, это моя сестра Моника, а это — Хорас Зигельман. — Ноэль как-то удивительно по-простому вдруг стал разговаривать с ними.

— Привет, Марджори, — она пожала ей руку, у нее было хорошее настроение, лицо излучало доброту. — Я слышала о вас, вы еще приятнее, чем я думала.

Хорас Зигельман, приятный мужчина, немного смуглый, с копной черных волос, дружески похлопал Ноэля по спине.

— На этот раз ты нашел себе отличную девушку, может, остановишься на ней? — спросил он резким и громким голосом.

— Вот что я тебе скажу, Хорас, мне не хватает обаяния, как насчет того, чтобы преподать мне урок? — сказал Ноэль.

— Хватит болтать, потанцуй со мной, — вмешалась сестра Ноэля, кладя ему на плечо руку. — Мардж, дорогая, ты ведь не возражаешь? Я к нему раз в десять лет могу обратиться с такой просьбой, понимаешь. По правде говоря, если бы я не выпила пять виски с содовой или шесть, Хорас…

— Семь…

— …да, семь, я бы не решилась подойти к нему. Он с презрением относится к своей глупой сестре, но несмотря на это я люблю этого зверя.

— Любовь моя, я не презираю тебя, просто по некоторым вопросам наши мнения не совпадают.

— Ну, давай же потанцуем.

— Вы с Хорасом отличные танцоры, почему бы вам не станцевать румбу?

Моника весело улыбалась, но ее огромные голубые глаза, казалось, были печальны. Она была необычайно привлекательна; как и в Ноэле, в ней было нечто магнетическое. Марджори подумала, что она разбила сердце не одного мужчины. Только ее меховой наряд был немного неуместен и неестественен.

— Саул, пожалуйста, хотя бы разок потанцуй со своей подвыпившей сестрой. Отметим важный день в жизни Билли, — заключила она, допив виски и передав пустой стакан мужу.

— Торопись, Ноэль, следующий поезд в Порт-честер отправляется в пять часов, — вмешался Хорас. — С удовольствием останусь с Марджори, со мной ей не будет скучно.

Ноэль мрачно посмотрел на Хораса и Марджори.

— Конечно. — Он последовал на танцевальную площадку за сестрой, и они автоматически закружились в танце, как супруги, широкий каракулевый пиджак Моники так и развевался во все стороны.

— Сейчас ей будет очень жарко, — заметил Хорас, — потом она простудится, пересаживаясь из поезда в поезд, они обычно переполнены, она всегда там простужается…

— Она такая милая, — сказала Марджори.

Хорас расплылся от удовольствия, с гордостью наблюдая за Моникой.

— Вы ее не знаете. Надеюсь, что в скором времени вы зайдете к нам в гости. Таких, как она редко встретишь. Вы хотите потанцевать? Я могу снять это пальто.

— Нет, нет, спасибо, мистер Зигельман, я уже натанцевалась.

— Хорас. Мы можем перейти на ты. Я чувствую, что мы будем видеться чаще. — Он многозначительно одарил ее игривой улыбкой. — Этот Ноэль, он отличный парень, да? Бьюсь об заклад, что он самый одаренный человек, которого я когда-либо встречал. Я всегда говорил, что если он однажды женится на рассудительной девушке, которая немного утихомирит его, то к нему очень быстро придет известность. Он неуправляемый человек, такие люди бывают объектом зависти до каких-то пор. Я ему больше не завидую. В какой-то степени я к нему привык. Я не могу утверждать точно, но мне кажется, что последние несколько лет он грустит, чувствует одиночество, понимаете, не может добиться желаемого.

— Мы обо всем договорились, Мардж, — вернувшись, сообщила Моника. — Как только погода наладится, вы приедете к нам в гости. Мой отпрыск будет к вам приставать, обязательно испачкает вас мороженым, но мы хорошо проведем время.

— Отлично.

— При условии, что Мардж еще будет со мной общаться, — добавил Ноэль.

Моника, взяв Марджори за руку, чмокнула ее.

— Пока, дорогая, вы так милы. Не обращайте на меня внимания, я сентиментальна, когда выпью. — Отвези меня домой, Хорас. Хорас, послушай меня, «Норас». — Она притянула к себе Ноэля и быстро поцеловала его в щеку. — До свидания, негодник. Поторопись, последуй примеру Билли.

— Да ну, — отозвался Ноэль, глядя ей вслед, — она завязла в семейной жизни. Обычно она подает мне руку.

— Я тоже не люблю целовать своего брата, это как-то глупо. Она обаятельна, неудивительно, что ты так ее любишь.

— Кто тебе это сказал? Она скучна, провинциальная неряха с домом, кишащим детьми.

— Ты мне сам об этом говорил, когда мы были в лагере. Ты также говорил, что Хорас — это кусок свиного сала. Мне кажется, ты ошибался. Он приятный человек.

— Неужели, я так говорил про Хораса? Это очень точное определение. Мы что, идем на улицу?

В отделанном зеркалами холле часть диванов была скрыта от любопытных глаз искусственными пальмами в зеленых кадушках, на них сидели задушевно беседующие парочки, держали друг друга за руку, целовались.

— Вот видишь? — произнес Ноэль. — Процесс знакомства продвигается вперед. Как жаль, что не пришел доктор Макс. Вам светят звезды, зачем же упускать случай…

— У меня, должно быть, отсутствует чувство юмора. Думаю, это уже не смешно.

— Ты становишься ранимой.

— Это на меня не действует.

— Я исключу эту шутку из своего репертуара. Больше ее не услышишь.

— Благодарю.

— Я буду скучать по Максу, он мне уже начал нравиться.

Они проходили мимо комнаты отдыха для женщин. Фил Бойхэм стоял, прислонившись к стене, волосы у него были сильно взъерошены, на губах играла изможденная улыбка.

— Привет, Розалинда в порядке? — спросила Марджори.

— Надеюсь, надеюсь, ей немного нехорошо.

— Мне ей помочь?

— Нет, нет, с ней сейчас женщины.

Они отошли, и Марджори спросила:

— Может быть, ты мне объяснишь, почему женатые люди так страдают на подобных мероприятиях?

— О Боже, что за вопрос! Конечно, чтобы забыться, — ответил Ноэль. — Хотят забыть несбывшиеся надежды и свое осознание этого. Желают забыть денежные проблемы, не думать о друзьях, купивших более дорогие, чем у них, машины, о хворающих детях, о бессонных ночах, о выкидышах, об оставленных любовницах, об обыденности каждодневного секса, о тещах и свекровях, отравляющих жизнь.

— Ты говоришь о семейной жизни, как о сплошном кошмаре.

— Разве? Я не имел это в виду. Время идет, дорога становится все уже и уже, и когда-то ты понимаешь, что женитьба — неизбежность. Это не помогает, но все равно ты это должен сделать, а после свадьбы жизнь предстает перед тобой как череда все менее приятных альтернатив. А ты удивляешься, почему женатые люди напиваются.

— Да, девушку сочтут сумасшедшей, если она выйдет замуж за человека, говорящего такие вещи.

Повернувшись, он одарил ее таким презрительным взглядом, что она даже немного отпрянула.

— У нас разве не прошел период этих женских хитростей? Если я тебе предложу, то мы мгновенно поженимся.

— Более самоуверенных людей я не встречала.

— Послушай, Марджори, ты же не спала ночами, думая обо мне. У тебя и круги под глазами! Ты плохо выглядишь.

— Ты невыносим. Естественно, я думала о тебе! Мы разве не влюблены целый год?

— Почему же тогда ты мне не позвонила?

— Позвонила тебе? Ты же сказал, что сам мне позвонишь.

Он разразился короткими резкими смешками.

— Боже, я действительно тебе обещал? Мардж, ты когда-нибудь слышала о французском короле, который истлел у камина, потому что сам не хотел отодвинуть стул. Тебе ничего не стоило побить его рекорд. Небеса разверзнутся, но правила Ширли должны быть соблюдены, так?

Она посмотрела на него.

— Ты сказал, что ты начинаешь новую работу и некоторое время будешь занят. Ты ведь помнишь? Ты это так говоришь, что ни одна уважающая себя девушка не решится позвонить такому безумцу. Будут упреки, унижения…

— Ты совершенно не права. Девушки звонят таким, как я, каждый день семь дней в неделю, Мардж, и гордые девушки, и уважающие себя. По всей земле раздаются такие звонки. Только учти, они никогда не звонят, чтобы назначить свидание, понимаешь? Они просят одолжить им книгу, хотят узнать о твоем здоровье, если слышали, что ты заболел, иногда они просто якобы ошибаются номером, или говорят еще что-то испытанное в этом роде. Это естественно. — Он обнял ее за талию. Они дошли до конца коридора, за окнами над синеватыми зданиями нижней части города садилось темно-красное солнце. Немного помолчав, он сказал: — Извини. Мне следовало тебе позвонить, я знаю это. Но лучше было не делать этого, у меня было отвратительное настроение, да и сейчас, по правде говоря, такое же. Не отвлекаясь работаю с девяти до пяти — старый Адам не сдается, Мардж. И когда у меня что-то не ладится, я всегда виню тебя. Однако… — Он нежно поцеловал ее в висок. — Ладно, пойдем потанцуем, и я должен тебя покинуть.

— Куда ты идешь?

— У меня свидания.

— С кем-нибудь, кого я знаю?

Он улыбнулся.

— Дженис Грей. — Он улыбнулся еще шире, увидя, как она изменилась в лице. — Послушай, она томящаяся одиночеством старая вешалка, любовница человека, занимающегося производством свитеров. Он сейчас возвращается к ней из Европы, и она умирает от тоски. В Нью-Йорке у нее нет знакомых, и, будучи не робкого десятка, она мне все время звонит. Я ей совершенно не нравлюсь, но устраиваю ее как достаточно приличный партнер для танцев. Я не трачу так непросто дающиеся мне деньги, она оплачивает все счета.

— Ты и в постели его заменяешь? — зло спросила Марджори.

— Нет, — ответил он, глядя ей в глаза.

— Нет?

— Нет, ей это не нужно, да и на ней такой слой косметики, что заниматься с ней — этим все равно что приставать к жирной свинье.

— Да, так и нужно говорить о кинозвезде! — нервно рассмеялась Марджори. — Ты меня обманываешь, чтобы облегчить мои страдания?