Внезапно все в ней съежилось от страха, ее затошнило. Схватив журнал, она рывком раскрыла его на коленях.

— Так не пойдет, Марджори. — Грич стоял в дверном проеме, подбрасывая на ладони фонарик. — Кто-нибудь другой должен здесь побыть, никак не ты. Где сестра? Я сам ее сейчас разбужу и…

Марджори объяснила ему, какой наказ дала ей мать.

— Очень хорошо, — ответил Грич. — я прикажу, чтобы здесь ни до чего не дотрагивались до приезда твоей мамы.

— Я хотела бы быть в этом уверенной наверняка, мистер Грич. Я никогда не прощу себе потом, если… Честное слово, мне нетрудно…

— Ну-ка встань со стула! — сказал Грич. Марджори автоматически подчинилась, уронив журнал на пол. Грич уселся и положил фонарик на тумбочку возле кровати. — За пятнадцать лет еще никто здесь не сделал ничего без моего позволения. И так будет всегда. Я имею в виду всяких там констеблей и прочих. Клянусь тебе в этом. Я побуду с ним до тех пор, пока не приедет твоя мама. А ты делай, что я тебе скажу. Позови сестру, пойдите вместе в одну из свободных комнат, и постарайся вздремнуть.

Поколебавшись немного, она взглянула еще раз на закрытого мертвого дядю и решилась оставить его на попечение маленького толстого человечка в белых шортах до колен.


В конце концов оказалось, что весь этот кошмар — только сон. Потому что вот же он, Самсон-Аарон, в трико сиреневого цвета, выкидывает на траве коленца с быком, посреди веселящихся гостей, разместившихся на желтых стульях под ярким солнцем. А мама говорит ей:

— Что это за дурацкие шутки о том, что Самсон-Аарон болен или мертв или что-то там еще? Он же в великолепной форме!

— Мамочка, это, наверное, был сон, но, честное слово, все казалось таким реальным, что я просто не могла не сообщить тебе.

Кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась, чтобы посмотреть на подошедшего, и все в ней перевернулось от ужаса. Рядом с ней стояла Маша с седыми разбросанными по плечам лохмами, дикими глазами и прыщавым лицом. В руке она держала кухонный нож и с глупым хихиканьем вонзила его прямо Марджори в горло.

Усилием воли Марджори заставила себя открыть глаза. Рука, трясшая ее плечо, была мамина. В окно тускло лился свет пасмурного утра. Миссис Моргенштерн сказала:

— Извини, дорогая, но тебе пора вставать. Джеффри только что приехал.

— О Боже, неужели я заснула? Который час? — Она села на кровати, откинув грубое коричневое одеяло, все еще ощущая дрожь в спине от своего кошмара. Осознание того, что произошло, возвращалось к ней.

— Сейчас половина восьмого. Я очень рада, что тебе удалось немного поспать. Тебе понадобятся силы.

— Как Джеффри?

— В общем, довольно хорошо.

— Ты взяла с собой Сета?

— Нет. У него достаточно будет в жизни времени, чтобы насмотреться на такие вещи.

Марджори с трудом добралась до стоявшего в комнате дешевого шкафа, взглянула на себя в зеркало, попыталась пригладить волосы. Ее вечернее платье выглядело до нелепого неподходящим для утра вообще, а тем более для столь трагических обстоятельств. Кроме того, оно было сильно измято и испачкано. Косметика на лице превратилась в одно смазанное пятно. В ушах были огромные серебряные серьги. Просто невозможно появиться на людях в таком виде, являя собой потерпевшее крах легкомыслие и напоминая рваную карнавальную маску в ведре для мусора.

— Ты только посмотри на меня, мама! У меня есть пять минут, чтобы сбегать к себе и привести себя в порядок?

— На улице дождь.

— Мне все равно. — Она отвернулась от зеркала. Глаза матери слегка покраснели, но в остальном она выглядела абсолютно такой же, как всегда. На ней была та же коричневая кофта, в которой она вчера вечером уезжала отсюда. — Ох, мамочка, все это было так ужасно!.. — Она обняла мать.

Миссис Моргенштерн прижала ее к себе покрепче, потрепала по плечу.

— Ну, успокойся. Грич мне все рассказал.

— Мам, он чувствовал себя нормально, когда уходил с вечера. Немного устал, но… Я хотела его проводить, но он не позволил…

— Дорогая, уж не собираешься ли ты спорить с Господом? Это случилось потому, что его время пришло. — Она откашлялась. — Довольно, у нас уйма дел. Я вызвала представителя похоронного бюро, вся семья в курсе. Похороны в Нью-Йорке в половине двенадцатого, так что времени не так уж много…

— В половине двенадцатого — сегодня?

— Порядок требует, чтобы умерших хоронили как можно быстрее.

— Мам, я вернусь через пять минут. Обещаю.

Пробегая мимо комнаты, где лежал дядя, она услышала голоса и скрежещущие звуки, как будто передвигали мебель. Снаружи действительно шел такой дождь, что она с трудом различала ближние деревья. Концертный зал вырисовывался смутными очертаниями в дымке дождя. Ни о чем не думая, она пробегала мимо фонтана, когда вдруг заметила, что из него спустили воду и обнажилось грязное дно. Тогда она все вспомнила и отвернулась, снова объятая ужасом.

Она поспешно умывалась и переодевалась в простое платье унылого серого цвета, одновременно прикидывая, успеет ли собрать и отослать домой свои вещи. Нет, самой ей не успеть, решила она. Она не принимала специального решения о том, что покинет «Южный ветер». Она просто знала, что не вернется сюда. Одно мгновение она поколебалась у зеркала. Лицо ее без косметики выглядело желтоватым, как ей казалось, просто уродливым. Сухие бледные губы были невыносимы. Она все-таки слегка тронула их розовой помадой.

Длинный черный автомобиль появился как будто из ниоткуда в тот момент, когда она подбегала к изолятору. Автомобиль стоял перед административным зданием, за рулем сидел человек во всем черном.

— Боже, все происходит так быстро, — прошептала она.

Первое, что пришло ей в голову, когда она увидела Джеффри, была мысль о том, что со времени женитьбы он, похоже, набрал фунтов шестьдесят. Лицо его расплылось и своими выпуклостями сильно напоминало теперь дядино. Джеффри стоял в холле изолятора и разговаривал с окружавшими его людьми, время от времени вытирая глаза носовым платком. Дверь в комнату, где лежал Самсон-Аарон, была закрыта, Джеффри стоял к ней спиной. Он заметил Марджори и скорбно кивнул ей. Она прошла прямо к нему и крепко обняла. Твидовый пиджак на нем был влажным, галстука не было.

— Джеффри, мне так жаль…

— Спасибо, Марджори, я знаю. Ты любила его. Мне жаль, что ты вынесла на себе всю тяжесть этого. Спасибо за…

— Господи, Джеффри, не нужно меня благодарить!

— Это моя жена Сильвия, это Марджори.

Жена выглядела как две капли воды похожей на свои фотографии — белокурая узколицая иностранка в чрезвычайно широком темном платье будущей матери. Она заложила руки за спину, опираясь на стену. Она произнесла: «Привет, Марджори», — и Марджори, вспомнив, что улыбаться не следует, кивнула ей с тем же торжественным выражением на лице.

Ее родители, Грич и доктор беседовали с представителем похоронного бюро, черноволосым человеком в брюках со штрипками, серых гетрах и рубашке с отложным воротничком. Он больше походил на продавца обуви в магазине на Пятой авеню — такой же энергичный и в то же время мрачный. Он говорил:

— Конечно, миссис Моргенштерн, я привез простой гроб. Мы всегда учитываем пожелания родственников. Но послушайте, они уже вышли из моды, это я вам говорю! Я бы предложил для вашей церемонии прекрасный гроб красного дерева, украшенный серебром…

— Что вышло из моды? — спросила миссис Моргенштерн. — Закон вышел из моды? Закон из моды не выходит. А закон гласит: гроб должен быть как можно проще. Это не вопрос экономии. В этом суть иудейской религии, в том, чтобы гроб был очень простым. Прах в прах да возвратится.

— Уверяю вас, мадам, я обслужил несколько сотен еврейских похорон, где были прекрасные гробы. Только совсем уж старомодные люди…

Мистер Моргенштерн взял Марджори под локоть и отступил вместе с ней на несколько шагов назад. Лицо его было белым и испуганным.

— С тобой все в порядке?

— Конечно, па.

— Ты неважно выглядишь.

— Это все от кошмарной ночи.

— Ты поедешь с нами?

— Да, папочка.

— А что потом?

— Я не вернусь сюда.

— Хорошо. Хорошо.

Черноволосый владелец похоронного бюро продолжал свои уговоры:

— В конце концов, решать должен сын, мадам, а не золовка. Мистер Куилл, я отдаю себе отчет, что сейчас не время для таких разговоров, но я просто убежден, что вы предпочтете хороший гроб. Мы иногда используем простые гробы, но…

— Делайте, что сказала тетя, — произнес Джеффри уставшим голосом, вытирая заплаканные глаза.

Тот уставился на Джеффри.

— Ну, что ж, сэр. Естественно, желания наших клиентов — наши желания, но гроб, который я вам предлагаю, вовсе не так дорог, особенно учитывая…

— Пусть будет простой гроб, — сказала миссис Моргенштерн.

Грич, облаченный в темно-серый деловой костюм, все еще с фонариком в руке, молча слушал, облокотившись плечом на стену. Затем он сказал:

— Счет пришлете сюда.

Похоронный устроитель недоверчиво переспросил:

— Сюда?

— Корпорация «Южный ветер», — сказал Грич, — Максвеллу Гричу.

Миссис Моргенштерн изумилась.

— Мистер Грич, это очень порядочно с вашей стороны, но мы прекрасно справимся со своими…

— Моя территория. Мой служащий. — Грич говорил хрипло, щелкая фонариком. — Первая смерть в «Южном ветре». Он работал у меня. Мне пришлете счет.

Лицо мрачного служащего прояснилось.

— Сэр, я считаю, что это замечательно. Горе выявляет самое лучшее в людях. И сейчас я в этом убеждаюсь. Но теперь, когда платит «Южный ветер», может быть, красивый гроб…

— Простой гроб, — перебил его Грич. — Делайте все, что сказала миссис Моргенштерн.