— Я совершил ошибку.

Джордж кивнул.

— Значит, вам нужно попросить прощения.

Похоже, остальные мальчики были с этим согласны.

— Девочки любят, когда у них просят прощения, — сказал кто-то из мальчишек.

Темпл снова кивнул:

— Именно это я и сделаю. Но сначала я должен ее найти.

— Она умеет прятаться, — сообщил Генри.

Все закивали:

— Да-да, лучше всех нас!

В этом Темпл не сомневался.

— Я тоже хорошо умею прятаться. А тот, кто умеет прятаться, превосходно умеет искать.

Джордж скептически усмехнулся:

— Так же хорошо, как она?

Темпл кивнул.

— Даже лучше. — Он очень надеялся, что это так.

Даниел вновь заговорил:

— Она нас бросила. Не думаю, что она вернется.

Страх в глазах мальчика отозвался таким же страхом в груди Темпла, и он сразу вспомнил, почему решил, что Даниел его сын.

Мальчик посмотрел на свинку:

— Она оставила Лаванду.

Увы, она оставила их всех. Оставила мальчиков, решив, что для них так будет лучше. Оставила Лидию, решив, что той будет проще управлять приютом без нависшего над головой скандала. Оставила Лаванду, потому что почтовый тракт, ведущий в то неизвестное место, куда она направилась, — совсем не подходящее место для свинки.

Тут подал голос еще один из мальчиков, печально повторив:

— Да, она оставила Лаванду.

Темпл поднялся вверх по ступенькам, присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с детьми, и протянул руку к свинке.

Он знал, что чувствовала сейчас маленькая розовая свинка. И мальчики тоже. Мара про всех про них «забыла».

— Можно мне взять ее на денек?

Мальчишки, сбившись в кучку, оживленно зашептались, принимая решение. Наконец Генри повернулся к Темплу и сказал:

— Да, можно. Но обязательно принесите ее обратно.

Даниел шагнул к герцогу и протянул ему животное.

— Вы должны вернуть их обеих, — заявил он.

Сердце гулко стукнуло в груди. Темпл кивнул и с серьезнейшим видом ответил:

— Да, именно так я и сделаю. — «Если получится», — добавил он мысленно.


— Ее здесь нет, — сказал Дункан Уэст.

Темпл, с Лавандой в руках, метался по кабинету газетчика, отказываясь ему верить.

— Она должна здесь быть! — Он уже начал понимать ее и знал: она не могла уехать из Лондона, пока не выполнит полностью их соглашение и не очистит его имя.

В это Темпл верил непоколебимо. Просто должен был верить. Потому что иначе придется признать, что она уже исчезла и что потребуется много времени на ее поиски. А он не хотел, чтобы поиски затянулись надолго. Он желал видеть ее немедленно. В своих объятиях. В своей постели. В жизни…

Да-да, он хотел начать ту жизнь, с которой они опоздали на двенадцать лет. Ту, что отняли у них обоих. Он хотел счастья, наслаждения и любви!..

Господи, ведь вполне возможно, что она уже беременна!

Его ребенком!

И будь он проклят, если не хочет этого ребенка — эту очаровательную маленькую девочку со странными глазами и золотисто-каштановыми волосами. Будь он проклят, если не хочет проводить с ними обеими каждую минуту!

Она должна быть здесь.

Темпл повернулся к Уэсту, сидевшему за письменным столом, заваленным бумагами, записками, статьями и бог знает чем еще.

— Она обязательно придет сюда, чтобы поговорить с вами, — заявил герцог. — Придет, чтобы рассказать всю историю.

Уэст откинулся на спинку стула, широко развел руками.

— Темпл, клянусь, я ужасно хочу, чтобы дверь сейчас распахнулась и сюда прямо с улицы вошла мисс Мара Лоув с рассказом, которого хватит, чтобы заполнять колонку несколько дней. — Газетчик помолчал и добавил: — Но все, что у меня сейчас есть, — это герцог со свиньей.

Темпл нахмурился и посмотрел на спящую Лаванду. А газетчик спросил:

— Зачем вам свинья?

— Это вас не касается.

Уэст криво усмехнулся:

— Милорд, я сделаю вас героем весьма забавной истории, если вы не скажете мне правду. Или, может быть, вы хотите заказать из нее какое-то необычное блюдо?

Темпл прижал Лаванду к груди. Намек на то, что она может стать чьим-то обедом, ему совершенно не понравился.

— Нет. Я просто присматриваю за ней.

Уэст с любопытством взглянул на собеседника:

— Присматриваете… за ней.

— Да забудьте вы про эту чертову свинью! — заорал Темпл. — Значит, Мару вы не видели?

— Не видел.

— Но если вдруг…

Уэст вскинул брови.

— Заверяю вас, весь Лондон о ней узнает, если мне выпадет шанс побеседовать с этой женщиной.

Темпл опять нахмурился.

— Не вздумайте сделать из нее посмешище.

— Если по справедливости, то она ведь разрушила вашу жизнь. Возможно, она заслуживает того, чтобы стать посмешищем. Иллюстраторы уже работают над изложением событий, случившихся вчера ночью.

Темпл перегнулся через стол; он едва сдерживал ярость.

— Не вздумайте сделать из нее посмешище, вам ясно?

Уэст посмотрел на визитера долгим взглядом и кивнул:

— Да, ясно.

Герцог еще больше помрачнел.

— Что именно вам ясно?

— Что дама вам небезразлична.

Не каждый день Темпла укладывали на обе лопатки, да еще представители прессы.

— Разумеется, она мне небезразлична. Я намерен жениться на ней.

Уэст отмахнулся.

— Никто и гроша ломаного не даст за женитьбу. Бросьте в Лондоне камень — и попадете в несчастливо женатого. Суть в том, что эта девушка вам небезразлична.

Темпл смотрел на Лаванду, спавшую у него на руках. Единственное существо на свете, не раздражавшее его сейчас.

— О Боже! Несокрушимый, непобедимый Темпл рухнул! Побежден женщиной!

Герцог посмотрел газетчику прямо в глаза.

— Если она появится здесь, пришлите за мной. Немедленно. Вам ясно?

— И что, держать ее под замком, пока вы не придете?

— Да. Если понадобится.

Она сейчас одна на улицах Лондона, без средств к существованию. И он хочет, чтобы ей ничто не угрожало. Хочет, чтобы она была рядом с ним. И он не успокоится, пока не отыщет ее.

Темпл уже повернулся к двери, но тут хозяин кабинета проговорил:

— Я согласен, но при одном условии.

Темпл нахмурился. Разумеется, этого следовало ожидать. Мог бы сразу догадаться, что Уэст непременно откусит свой кусок. Он обернулся к газетчику и вопросительно взглянул на него.

— Объясните, почему это так важно. В конце концов, ваше доброе имя она уже восстановила. Свет знает, что она жива. Вчера в бальном зале я видел многих женщин, узнавших ее. Она стала старше, но все такая же красавица. И всем запомнились эти глаза…

При упоминании о глазах Мары Темпла охватила ярость. Не желал он, чтобы люди их замечали! Не хотел, чтобы о них думали! Ее глаза вовсе не для них, а только для него. Он, Темпл, — единственный, кто вглядывался в них и видел куда больше, чем просто странность. Он всматривался в эти глаза и видел настоящую Мару.

А Уэст продолжал:

— Почему вас волнует, останется она или уйдет?

Герцог снова посмотрел в глаза газетчику.

— Однажды женщина, которую вы любите, ускользнет от вас, и тогда я задам вам тот же самый вопрос.

Он вышел из кабинета, оставив Уэста обдумывать сказанное им.

Газетчик долго сидел и ждал, когда хлопнет входная дверь. Затем подошел к окну и стал наблюдать, как герцог-убийца садится в седло, берет с места в карьер и скачет к следующему пункту своего назначения в поисках любимой женщины.

Лишь когда топот копыт затих, он негромко сказал:

— Можете выходить.

Дверь в небольшую кладовку отворилась, и в кабинет вышла Мара. Щеки ее были залиты слезами.

— Он ушел?

— Он ищет вас.

Она кивнула, уставившись себе под ноги, чувствуя невыносимую печаль. И невыразимое желание. Он любит ее. Он сам это сказал. Приехал сюда, разыскивая ее, и признался в своей любви.

— Он вас найдет.

Мара подняла голову.

— Может, и нет.

Но едва эти слова сорвались с ее губ, она вспомнила обещание Темпла: «Если ты сбежишь, я тебя отыщу».

Уэст покачал головой:

— Он найдет вас, потому что не перестанет искать.

— Может, и перестанет, — отозвалась Мара, надеясь, что так и будет. Надеясь, что он решит: не стоит она таких сложностей. Надеясь, что он найдет себе другую женщину, достойную его.

Уэст усмехнулся:

— Думаете, мужчина так просто откажется от поисков той, которую любит?

Женщины, которую любит. Жаркие слезы снова обожгли глаза. Он ее любит!

— Вот этого я понять никак не могу, — в задумчивости пробормотал Уэст. — Вы ведь его любите.

Мара кивнула:

— Да, очень.

— Так в чем же проблема?

Она не выдержала и засмеялась сквозь слезы.

— В чем проблема? Да вся эта история — одна большая проблема. Я его погубила, я уничтожила все, что было ему дорого. В сущности, украла его жизнь. Он заслуживает жену-аристократку и идеальных детишек-наследников.

Уэст подпер ладонью подбородок.

— Похоже, все это его ни капли не волнует.

Мара вздохнула.

— Но меня-то волнует! И весь Лондон — тоже! Герцог Ламонт никогда не займет своего законного места в обществе, если свяжется с женщиной, ответственной за все черные метки на его репутации.

— Репутация?.. — Уэст презрительно фыркнул. — Поверьте, дорогая, любая репутация — это ничто. Все в жизни случайно и изменчиво.

Мара решительно покачала головой:

— Нет, вы ошибаетесь!

— Думаю, вы слишком долго не имели дел с обществом, — заметил Уэст. — Вы, наверное, забыли, что герцогам, хоть имеющим жен со скандальным прошлым, хоть нет, как можно быстрее прощают все. В конце концов, только они и могут производить на свет новых герцогов. Аристократия нуждается в них, чтобы цивилизация не рухнула.