— Тогда что тебе нужно?

Он хочет женщину страстную. И гордую.

Темпл посмотрел другу в глаза:

— Мое честное имя.

— Лоув его тебе вернуть не сможет. А потерпев поражение на ринге, он превратится в мученика.

Темпл долго молчал, затем утвердительно кивнул. Ему хотелось закончить этот разговор, но Бори спросил:

— А что эта женщина?..

Ему тут же представилась Мара: растрепанные золотисто-каштановые волосы и странные манящие глаза. И почему-то она всегда без перчаток…

Еще больше помрачнев, он буркнул:

— С ней у меня свои счеты.

Борн кивнул:

— Несомненно.

— Она меня опоила опием, — продолжал Темпл.

— Давным-давно, — заметил Борн.

Темпл покачал головой:

— Нет-нет. Также и в ту ночь, когда появилась передо мной.

Потребовалось некоторое время, чтобы до Борна дошли его слова.

Темпл стиснул зубы, зная, что сейчас последует, и жалея, что вообще сказал об этом.

Борн же разразился хохотом.

— Неужели?

Темпл покачался на пятках, подпрыгнул раз-другой и нанес несколько ударов в воздух. Притворялся, что вовсе не взбешен.

— Да, опоила.

Хохот сделался оглушительным.

— О, погоди! Скоро об этом все узнают! Великий Темпл опоен гувернанткой! А где?

— В моем доме. — Там, где она его поцеловала. Где он едва не взял все остальное.

Борн вскочил на ноги и согнулся пополам.

— В твоем собственном доме?

Темпл поморщился.

— Убирайся отсюда!

Борн скрестил на груди руки.

— Ну нет, я еще не порадовался как следует.

В дверь резко постучали. Друзья взглянули на часы. Для матча было еще слишком рано. Темпл крикнул:

— Войдите!

Дверь открылась, и на пороге появился Азриэль, человек Темпла, второй по старшинству из телохранителей «Ангела». Не обращая внимания на Борна, он посмотрел на герцога и сообщил:

— Прибыла леди, которую вы пригласили.

Мара!

Возбуждение, охватившее его при упоминании о ней, ужасно его раздражало.

— Веди ее сюда. — Он дождался, когда Азриэль выйдет, и повернулся к Борну. — Мне показалось, ты уже уходишь.

Борн снова опустился в кресло и, вытянув ноги, скрестил их в лодыжках.

— Думаю, я останусь тут и посмотрю на нее, — весело ответил он. — В конце концов, мы же не хотим, чтобы эта женщина опять попыталась тебя убить? Тебе может потребоваться защита.

— Если не будешь осторожным, зашита может потребоваться тебе!

Тут дверь открылась, и на порог ступила Мара. Она закуталась в огромный черный плащ, капюшон же надвинула на лоб. Но Темпл все равно узнал ее мгновенно.

Высокая и чудесно сложенная — сплошь мягкие изгибы и нежная плоть, — она была той женщиной, к которой его обязательно потянуло бы, не будь она воплощением дьявола. А ее губы… Они казались необыкновенно чувственными. Ох, не следовало пробовать их на вкус. Ведь теперь он жаждал большего…

Она откинула капюшон, открыв лицо, и ее огромные глазищи тотчас же отыскали Темпла. Он отметил промелькнувшую у нее в глазах неуверенность и мгновенно вскипел, увидев, как она перевела взгляд на Борна, сидевшего в нескольких футах от него.

И почему-то Темплу вдруг захотелось ударить Борна. Причем очень сильно.

Но не в Маре же было дело? Ему плевать, на кого она смотрит. И плевать, кто смотрит на нее. Собственно, его план и был построен на том, что на нее станет смотреть весь Лондон.

Борн не встал, и это нарочитое проявление неуважения еще больше взбесило Темпла.

— Я…

— Я знаю, кто вы такой, — перебила Мара маркиза, явно не оказывая ему должного уважения. — Ведь весь Лондон знает, кто вы такой. — Она повернулась к Темплу. — Что все это значит? Вы попросили меня прийти сюда и посмотреть, как вы будете избивать очередного беднягу?

Неудачное высказывание. Она, конечно, крепка как сталь, но тут он на своей территории, поэтому знает, что под бравадой она скрывала смущение. Эта тактика ему хорошо известна. Он и сам ее неоднократно использовал.

— А я-то надеялся, что вы подарите мне талисман, чтобы я надевал его перед сражениями.

Она прищурилась.

— Мне нужно было сломать вашу саблю.

Темпл вскинул бровь.

— Порча сабель? Так вот чем вы занимаетесь в «Доме Макинтайр для мальчиков»?

Борн хохотнул. Мара бросила на него взгляд:

— Вы маркиз, правильно?

— Совершенно верно.

— Скажите, вы всегда ведете себя подобным образом? Я спрашиваю, потому что ваш друг изо всех сил старается вести себя как герцог. Но мне казалось, что незрелость заразна. Вроде инфлюэнцы.

Во взгляде Борна вспыхнуло восхищение. Он обернулся к Темплу:

— Очаровательна!..

— И вооружена опием.

Борн кивнул:

— В таком случае я не буду ничего пить из ее рук.

— И еще ножом, — заметила Мара.

Маркиз приподнял бровь.

— Тогда постараюсь проявлять бдительность.

— Весьма разумно, — согласился Темпл.

Мара хмыкнула и, взглянув на герцога, спросила:

— Вы собираетесь избить человека до полусмерти и еще шутите перед этим?

— Довольно интересно, что она так высоко ставит нравственные принципы. Ты не находишь? — произнес Борн.

Мара повернулась к маркизу:

— Вам лучше уйти, милорд.

Бровь Борна взлетела вверх.

— Я бы посоветовал вам поосторожнее использовать подобный тон, милая.

Глаза Мары сверкнули гневом.

— Может, мне еще извиниться?

Борн встал и расправил свой безупречный сюртук. Кивнув в сторону Темпла, заявил:

— Извиняйтесь перед ним. Хотя он не очень-то склонен прощать. — Вытащив из кармана часы, маркиз посмотрел на них и обернулся к другу: — Десять минут. Тебе еще что-нибудь нужно перед боем?

Темпл не ответил. И не отвел взгляда от Мары.

— В таком случае увидимся позже.

Темпл кивнул:

— Да, увидимся.

Маркиз вышел, закрыв за собой дверь. Мара пристально посмотрела на Темпла:

— Он не пожелал вам удачи?..

— Тут это не принято. — Он подошел к столу, открыл шкатулку красного дерева и вытащил из нее комок воска.

— Почему не принято?

Темпл оторвал два больших куска и положил их на стол, притворяясь, что вовсе не ощущает так остро присутствие Мары. Он был ужасно рад ее видеть, но не признавался в этом даже самому себе.

— Желать удачи — к неудаче, — пробурчал он.

— Но это нелепо…

— Такова традиция.

Молча пожав плечами, Мара скрестила на груди руки. Немного помедлив спросила:

— Зачем я здесь?

Темпл взял со стола длинную полоску ткани, положил один конец себе на ладонь и начал бинтовать руку, следя за тем, чтобы ткань не скручивалась и не перекрещивалась. Такой ежевечерний ритуал предназначался не только для того, чтобы защитить мышцы и кости, хотя, разумеется, сломанные в запале боя пальцы потом очень беспокоили. И все же главное было в том, что эти равномерные движения успокаивали его перед боем и помогали сосредоточиться.

Но о каком спокойствии можно говорить, если рядом с тобой Мара Лоув?! Темпл посмотрел на нее, наслаждаясь тем, как она разглядывала его руку.

— Подойдите ко мне, — сказал он.

Она посмотрела ему в глаза:

— Зачем?

Он кивнул на свою руку:

— Сколько возьмете за то, чтобы перебинтовать?

Она проследила за его взглядом:

— Двадцать фунтов.

Темпл помотал головой:

— Попытайтесь еще раз.

— Пять.

Он хотел, чтобы она подошла поближе, хотя и понимал, что не должен желать ничего подобного.

— Хорошо, договорились.

Мара подошла к нему и скинула плащ, под которым оказалось то самое розовато-лиловое платье от мадам Эбер. Она была в нем настоящей красавицей, с кожей, похожей на фарфор.

Сердце ее колотилось, как бешеное, когда она подошла к нему, остановившись на расстоянии вытянутой руки, и вытащила ту самую черную записную книжку, которую везде таскала с собой.

— Итак, пять, — повторила Мара, делая пометку в блокноте. — И еще десять — за вечер. Как всегда.

Спрятав книжку, она потянулась к его руке. И как всегда, была без перчаток.

«Что ж, я за это плачу, — подумал Темпл. — Плачу за то, что чувствую, когда она прикасается ко мне».

Мара тем временем приступила к выполнению его ритуала, осторожно бинтуя ткань вокруг запястья и большого пальца, плотно и ровно прижимая ее к коже.

— Вы очень хорошо это делаете, — заметил Темпл, не узнавая собственного голоса.

Это все она. Из-за нее он сам для себя стал незнакомцем.

— Мне доводилось бинтовать сломанные кости. Принцип один и тот же.

Еще кое-что о Маре — новые сведения о ней. У Темпла тут же возникло множество новых вопросов, на которые она, конечно, не ответит. Поэтому он произнес лишь одно слово:

— Верно.

Ее пальцы мягко и уверенно прикасались к его руке, и Темплу мучительно хотелось ощутить ее прикосновения в других местах. Мара же, бинтуя руку, склонила над ней голову. А он смотрел на ее золотистые кудри, и пальцы его зудели — ужасно хотелось их потрогать. «А как будут выглядеть эти волосы, разметавшись волнами по подушке и по ее обнаженной груди?» — внезапно подумал Темпл.

Взгляд его переместился на ее плечи, чуть приподнимавшиеся и опускавшиеся в такт дыханию, слишком уж тяжелому. И Темпл узнал это дыхание, потому что и сам дышал точно так же.

Мара аккуратно подоткнула кончик льняной полоски под повязку. А Темпл рассматривал результаты ее усилий. Что ж, вот и это она делала мастерски.

Темпл отвернулся и взял еще одну льняную полоску. Протянул ее Маре и вытянул другую руку. А затем молча стал наблюдать, как она бинтовала и это запястье. Он так напрягался под ее прикосновениями, что у него заболели мышцы. Ему отчаянно хотелось… чего-то большего. Хотелось прикасаться к ней.