Время шло, а влюбленным так хотелось видеть друг друга, что они не остановились даже перед святотатством. Они встречались в церкви и занимались любовью в ней. Это было страшным грехом. Страшнее нельзя придумать. Даже предательство казалось менее грешным, чем то, что совершали они.

На Сицилии церковь пользуется огромным уважением. Все, что связано с церковью, свято, и тень подозрения не коснется его. Именно этим и воспользовались влюбленные. Бернарда выходила из дома, кутаясь в большой черный платок и пряча глаза от братьев, готовых сопровождать ее хоть на край света. Причем они делали это молча, с каменными лицами, глядя на нее, словно на пустое место. Они боролись не за сестру, для них она перестала быть живым человеком, они охраняли честь семьи.

Бернарда проходила мимо них, словно чужая, и направлялась узенькой мощеной улочкой в центр поселка, к церкви. Последняя стояла, окруженная высоким забором. Но ворот у забора не было. Два столба определяли вход. Бернарда входила в эти ворота, а братья оставались снаружи. Они были уверены, что сестра идет замаливать перед Богом свои грехи, и оставались ждать ее, попыхивая самодельными сигаретами.

Чем ближе она подходила к церкви, тем быстрее ей хотелось попасть в нее, чтобы увидеть Коррадо. Последние метры она почти бежала. Церковь в это время была пуста, прихожане появлялись здесь гораздо позже.

Коррадо обычно приходил сюда раньше и уже ждал ее в прохладной полутемной глубине зала, сидя на одной из длинных скамеек.

— Я боялся, что ты сегодня не придешь! — бросился он к ней однажды и, обняв, стал жадно целовать губы, глаза, лицо, волосы.

— За мной постоянно следят, — шептала Бернарда, наслаждаясь его долгожданными ласками.

— Я люблю тебя, люблю, — исступленно шептал Коррадо, продолжая целовать, ни на секунду не выпуская ее из своих объятий. Он словно хотел наверстать упущенное время и запастись ее близостью на будущее. Он никогда до конца не был уверен, что увидит ее. Иногда ему приходилось уходить из церкви, так и не дождавшись Бернарды.

— Я люблю тебя, — вторила ему Бернарда, отдаваясь ласкам. — Я люблю тебя больше жизни! — В эти счастливые минуты она забывала о своих братьях, которые ждали ее неподалеку отсюда, вооруженные и готовые покарать ее и его за поруганную честь семьи. — Коррадо, — умоляла она его, — нам надо немедленно бежать отсюда! Они рано или поздно убьют нас. Так не может продолжаться долго! Коррадо, милый, ты должен что-то сделать, ты должен спасти нас и нашу любовь! Ты обещал мне, что я буду твоей женой.

— Ты уже моя жена, — возразил ей Коррадо, взяв в ладони ее лицо и приблизив к своему, чтобы посмотреть ей в глаза. Потом он увлек ее за собой в глубь церкви, к низеньким скамейкам.

— Но мы не женаты с тобой по церковным законам, — жалобно продолжала Бернарда, не имея сил сопротивляться. — Я хочу стать твоей женой, как требует Господь!

— Скоро это произойдет, любовь моя, — шептал Коррадо, осыпая ее лицо поцелуями и настойчиво подталкивая к узенькому пространству меж скамеек. — Иди ко мне, моя любовь, у нас очень мало времени.

Бернарда лежала на каменном полу церкви, ощущая через платье прохладу камней, отдаваясь ласкам Коррадо, и тихо плакала. Не такой представляла она в своих мечтах любовь. Она думала, любовь не связана с тем, что надо кого-то обманывать, совершать явный грех, что надо бояться все время и ожидать возмездия. Слишком много горечи приносила ей ее любовь и совсем не приносила радости. Хотя она любила Коррадо преданной любовью, ради которой готова была претерпеть любые муки и унижения. Даже к смерти она внутренне была готова, слишком хорошо зная характер отца и братьев.

А братья привычно ожидали ее возле церкви, не подозревая ничего, прикуривая одну за другой самодельные сигареты и сплевывая ежеминутно на иссушенную солнцем землю. Им даже в голову не приходило подойти к распахнутым дверям и заглянуть внутрь храма. Если бы они догадались сделать это хоть однажды, то в полумраке, может быть, и не заметили бы лежащих под скамейками Бернарду и Коррадо, зато наверняка услышали бы их страстный шепот.

Слишком сильна у сицилийцев вера в могущество церкви, чтобы допустить саму мысль о возможности плотской любви перед распятием Христа. Они, наоборот, думали, что раз их сестра так стремится в церковь, значит, для спасения ее души еще не все потеряно.

Из темного проема церковной двери вышла Бернарда и медленно направилась к ожидающим ее братьям. Она не торопилась пройти расстояние, отделяющее ее от них. Бернарда с Коррадо так бурно отдавались страсти, что она не успела еще прийти в себя. Губы ее, щеки еще горели от поцелуев Коррадо, тело еще трепетало от его ласк, глаза слишком явно блестели, а должны были быть потухшими и смиренными. Поэтому она проходила участок пути между церковью и братьями как можно медленнее, незаметными движениями рук поправляя платье, платок на голове, приводя чувства и мысли в тот порядок, который был необходим для общения с родными.

Ни слова не говоря братьям, Бернарда прошла мимо них, как мимо неодушевленных предметов, и направилась по узкой улочке домой. Братья переглянулись, молча забросили за спину свои ружья и последовали за ней.

Всякий раз возвращаясь в дом, Бернарда бралась за работу по хозяйству. Время текло медленно, томительно в ожидании следующей встречи с Коррадо. Так бы все и продолжалось неизвестно сколько времени, если бы не новые обстоятельства.

Бернарда вдруг начала чувствовать себя уже не такой здоровой и сильной, как прежде. С ней что-то происходило, но что — она не могла понять. Иногда ей становилось страшно от мысли, что это Бог наказывает ее за тот страшный грех, который она совершала на его глазах с Коррадо. Порой в голову приходила мысль, что кто-то ее сглазил. Мелькало подозрение, что у Коррадо есть еще женщина и что именно она насылает на нее порчу. Ее тошнило, и в самые неподходящие моменты кружилась голова, и ей с трудом удавалось скрывать от родных свое состояние. Откуда было знать юной Бернарде, что она беременна?

Она не спала ночами и плакала по каждому пустяку, терзаемая какими-то страшными предчувствиями. С каждым днем ей становилось все хуже и хуже. Она уходила на берег моря, сплошь заваленный обломками скал, и бродила там в одиночестве, не боясь, что кто-то следит за ней. Этот участок моря прилегал к земле ее семьи, и считалось, что она находится как бы на своей территории.

Однажды она поделилась своими переживаниями с кузиной Джулией, взяв с той клятву, что она никому не проговорится. То ли кузина была опытнее Бернарды и заподозрила что-то неладное, то ли от чистого сердца, но она посоветовала сходить к старой знахарке, тетушке Анжелине. Весь поселок пользовался ее услугами, доверяя ей куда больше, чем дипломированным врачам. И Бернарда решилась сходить, чтобы выяснить причину своего недомогания.

Она шла берегом моря, чтобы лишний раз не встречаться ни с кем из поселка. Шагая по колено в воде, приподняв длинное платье, Бернарда почувствовала вдруг себя так плохо, что чуть не упала. С трудом ей удалось добраться до большого камня на берегу. Голова кружилась, слабость не позволяла ей двигаться дальше. Приступ страха сжал ей грудь. А вдруг она сейчас умрет? Но постепенно туман перед глазами рассеялся, ей стало лучше, и она смогла продолжить путь.

Стоило ей выйти с территории, принадлежавшей семье, как за спиной неизвестно откуда появились братья с ружьями. Они шли за ней, держась в некотором отдалении, делая вид, что абсолютно не интересуются ею.

Тетушка Анжелина была местной знаменитостью. Если надо было снять сглаз, то это могла сделать со стопроцентной гарантией только тетушка Анжелина. Ее домик находился на окраине. Жила она на втором этаже. Домик был старый, полуразвалившийся. К двери вела скрипучая шаткая лестница. Бернарда испугалась, что вдруг ей станет плохо именно тогда, когда она будет подниматься по этой крутой лестнице. Но, увидев глаза братьев, чуть ли не бегом устремилась наверх. Постучав, она вошла. Братья, как ни в чем не бывало, подпирали каменную стену соседнего дома.

Бернарду встретили полумрак и прохлада. Пахло чем-то незнакомым, но это не было похоже на то, как пахнет в больницах. Она робко перешагнула порог. Первое, что Бернарда увидела, когда глаза ее привыкли к полумраку и смогли различать предметы, это множество чучел самых разных птиц, в основном хищных, причем они были расположены так, словно приготовились напасть на входившего. Если человек сразу не догадывался, что это всего лишь чучела, его могла охватить паника. Но Бернарда отличалась острым зрением и поняла, что эти чучела ей ничем не угрожают. Хотя первое впечатление было довольно-таки неприятным. Вставленные вместо глаз блестящие бусинки создавали впечатление, будто птицы в упор рассматривают ее.

Затем Бернарда увидела множество свечей вокруг какой-то фигурки из металла. Свечи были разной толщины и высоты. Это был основной источник света в доме. Неподалеку от свечей сидела и сама хозяйка, до сих пор не обратившая ни малейшего внимания на гостью. Словно той вообще не существовала. Седые космы падали на сгорбленные плечи старухи. Лицо было худое, загорелое до черноты. В углу рта торчала дымящаяся сигарета. Так, в молчании, прошло некоторое время, наконец тетушка Анжелина задержала свой взгляд на Бернарде.

Наверное, это был один из приемов воздействия на психику клиентов. Когда те начинали ее бояться, они одновременно проникались и верой в ее колдовские способности. А то, что вера в ее могущество очень даже помогает, тетушка Анжелина знала давно. Окинув взглядом Бернарду, робко застывшую у порога, много повидавшая на своем веку тетушка Анжелина сразу поняла причину визита девушки. Это родственникам Бернарды было трудно заметить, что происходит с Бернардой, потому что они видели ее каждый день и маленькие изменения им не бросались в глаза. Опытные же глаза тетушки Анжелины сразу определили признаки беременности.