С момента победоносного «удара пакетом в голову» прошла неделя.

 Все эти дни Ману не выходил на связь. Что сказать? Это была худшая неделя в моей жизни. Я, конечно, могла бы позвонить Мануэлю сама, но страх быть посланной куда подальше, останавливает меня. Пусть уж всё будет так, как есть

И, чёрт возьми, он всё-таки был прав: Я ужасно ревную!

Мы с Флэшем гуляем по нашему парку, когда мой телефон начинает звонить. Я быстро достаю мобилку из кармана и с надеждой смотрю на экран: может, это Ману? Но это Глория. С некоторым разочарованием я отвечаю на вызов.

- Почему ты ещё не здесь?! - несётся моя подруга с места в карьер.

- Здесь - это где?

- В больнице, где же ещё? Здесь уже почти все журналисты города!

Я улыбаюсь:

- Глория, то что я репортёр, не означает, что у меня экстрасенсорные способности и дар предвидения. Откуда мне знать, что там у вас в больнице стряслось?

- Я думала, ты узнаешь об этом первой.

- Бога ради, Глория, что у вас стряслось?

Голос моей подруги опускается до шёпота:

- Так значит, Мануэль не звонил тебе?!

Ману! Это как-то связано с ним. Моё сердце проваливается в пятки и там бешено колотится. Ману и больница - не самое радужное сочетание!

- Глория! - говорю я, чувствуя лёгкое головокружение. - Заклинаю тебя, скажи, что-то случилось с Ману?!

Голос моей подруги слегка дрожит, когда она шепчет мне страшную новость:

- Сегодня утром Мануэль делал утреннюю пробежку. Когда он уже возвращался домой, на одном из перекрёстков из-за угла на полной скорости вылетел мотороллер и врезался в него. Полиция говорит, что женщина, которая сбила Мануэля, не очень опытный водитель и она на секунду потеряла управление. Представляешь! Надеюсь, у неё навсегда отберут права и…

- Что с Мануэлем? - я перебиваю подругу, с замиранием сердца ожидая ответ.

- Ну, у него несколько треснувших рёбер, шесть приличных ссадин на правой руке и огромная шишка на лбу. Можно сказать, что он ещё легко отделался.

«О, какое облегчение! Но как так получилось, что Ману попал в аварию, а я узнаю об этом одна из последних?»

Подозвав Флэша, я с телефоном у уха спешу домой.

- Глория, я сейчас приеду, - сообщаю я подруге, поднимаясь в лифте на свой этаж.

- Хорошо. Позвонишь мне, когда будешь возле больницы. Я помогу тебе незаметно пробраться в палату Мануэля.

- Да, конечно, - соглашаюсь я, и Глория отбивает звонок.

Я влетаю в квартиру, не чувствуя пола под ногами. У меня такой сильный выброс адреналина, словно мне только что вручили приз лучшего журналиста года. Только эмоции негативные. Оставив Флэша за главного в доме, я хватаю сумочку с дивана и выбегаю на улицу. Пару минут у меня уходит на поимку такси, пока, наконец, одно из них подъезжает ко мне. Всю дорогу я подгоняю водителя своими причитаниями: «Не могли бы вы ехать быстрее? Я так спешу, так спешу!»

Через двадцать минут мы заезжаем во двор больницы имени «Двенадцатого октября». Возле главного входа собралась целая толпа журналистов и расставлены многочисленные телекамеры, поэтому я прошу таксиста высадить меня на служебной стоянке. Она находится за зданием больницы и оттуда мне будет легче попасть внутрь незамеченной. Водитель такси недовольно бурчит, но перекочевавшая из моего кошелька в его карман хрустящая бумажка, делает своё дело.

Высадив меня в условленном месте, такси уезжает, а я набираю номер Глории.

- Я здесь, - информирую подругу, и получив от неё инструкции, нахожу дверь чёрного хода. Глория поджидает меня внутри с белым халатом в руках.

- Надень это, - говорит она, протягивая мне больничную униформу.

- Зачем?!

- Не тупи, Ракель! Как иначе ты собираешься попасть к Ману в палату? Ты ведь не родственник? Так что побудешь пока что врачом.

Я быстро надеваю халат и читаю вслух фамилию на бэйджике:

- Доктор Галиндо. Кто это такой? И, кстати, Глория, а он не разозлится, что мы взяли его халат?

Моя подруга лучезарно улыбается:

- Не он, а она. Доктор Голиндо - женщина и прекрасный травматолог. К сожалению, она умерла в прошлом году, так что не беспокойся: ей уже всё равно, кто носит её вещи.

Юмор медработников всегда меня поражал, но сейчас Глория превзошла всё, что я до этого слышала.

- Ты подсунула мне одежду мёртвой женщины?!

- Да, и что в этом такого? - пожимает моя подруга плечами, а затем поспешно прибавляет: - Мы теряем время. Пойдём скорей.

Вздохнув, я следую за ней, оставляя разговор об одежде бедного доктора Голиндо на потом. Сейчас самое главное - Ману.

Мы довольно долго плутаем по каким-то служебным помещениям. Глория ведёт меня окольными путями, остерегаясь как и журналистов, наводнивших больницу, так и коллег доктора Голиндо, знавших её в лицо.

 Наконец, мы выходим в просторный коридор и останавливаемся у дверей одной из палат. Глория подносит палец к губам, призывая к тишине. Я послушно киваю и прислушиваюсь. Некоторое время из палаты не доносится ни звука, а потом раздаётся раздражённый голос Ману:

- Я чувствую себя хорошо. Не понимаю, зачем вы хотите оставить меня здесь на ночь?! В этом нет необходимости. Я сейчас же уезжаю домой!

- Успокойтесь, сеньор Бельтран, - незнакомый голос, скорее всего, принадлежит его  лечащему врачу. - Насильно вас здесь удерживать никто не будет. Но всё же я бы рекомендовал вам провести эту ночь здесь, под медицинским присмотром.

- Как ваш агент сеньор, я тоже склоняюсь к…

- Кончита, я еду домой! - раздражённо перебивает Ману своего цербера в юбке. Я не вижу сейчас лица Мануэля, но уверена, он сильно разозлён. Присутствующие в палате начинают говорить все сразу: доктор и Кончита уговаривают капризного киноактёра остаться на ночь в больнице, а он напрочь отказывается. Внезапно раздаётся новый голос, который заставляет умолкнуть всех остальных.

- Манулито, ты остаёшься! И это не обсуждается!

Я прекрасно знаю, кто это.

«Боже, мама Мануэля тоже здесь!»

- Мама, ну пожалуйста! Ты же знаешь, как я ненавижу больницы!

- Я твоя мать, Манулито. И если ты меня действительно любишь - ты проведёшь эту ночь здесь. Это моё последнее слово, сын.

Меня душит смех. Ничего не могу с собой поделать. Мама Ману - мой кумир! Я просто обожаю её сейчас. Как ловко она обошлась с Мануэлем! Почему-то мне вспоминается детство, и те частые дни, когда Ману наблюдал за нашими играми во дворе из окна своего дома, наказанный мамой за очередной проступок домашним арестом.

Глория шёпотом говорит мне, что оставаться в коридоре слишком опасно, поэтому нам следует пройти пока что в соседнюю палату. Мы так и делаем. Сквозь стену я слышу приглушенные голоса, но как ни стараюсь, разобрать ничего не могу. Глория уходит на разведку. Отсутствует она довольно долго - минут двадцать, но оно стоит того.

- Путь свободен. Все ушли, - сообщает моя подруга, вернувшись. - У тебя есть минут пять, не больше.

Поправив халат и придав себе серьёзный вид, я вхожу в палату Мануэля. Не скрою, я рассчитывала на эффектное появление, но оно не получается: Ману на меня не смотрит. Он полусидит в кровати и увлечённо роется в своём телефоне.

- Как вы себя чувствуете?

Теперь-то Мануэль отрывается от мобилки и смотрит на меня. На его лице мелькает удивление, а потом он улыбается:

- Так теперь ты врач? Хм…Доктор Голиндо?! Вот, значит, на что ты готова пойти ради интервью со знаменитостью. Ты точно прирождённая актриса!

Я смотрю на его улыбающееся лицо, и сама улыбаюсь. Конечно, шишка на его лбу просто ужасна, но в остальном он, похоже, в полном порядке.

- Манулито, вы меня смущаете, - говорю я, касаясь его щеки.

Ману смеётся, и я понимаю, что все обиды между нами забыты. И это прекрасно.

- Так как ты себя чувствуешь? - я присаживаюсь рядом с кроватью.

- Немного побаливает, - отвечает Ману, указывая на грудную клетку.

«Он ещё легко отделался», -  в голове раздаётся голос Глории, и у меня сжимается сердце.

Я не знаю, что сказать. Просто смотрю на Мануэля, думая о том, что со мной было бы, случись с ним что-то действительно серьезное. Наверняка, у меня совершенно растерянный вид, потому что Ману берёт меня за руку и, притянув к себе, шепчет:

- Не надо так беспокоиться. Мои травмы не такие уж и серьёзные. К тому же, если ты меня сейчас поцелуешь, уверен, вся моя боль от них уйдёт навсегда. Ты ведь веришь в исцеление поцелуем?!

 Не в силах удержаться от соблазна, я прижимаюсь к Ману.

«Как же я соскучилась по его запаху!»

Пока руки Мануэля жадно тискают всё моё тело, я дарю ему самый нежный и чувственный поцелуй, на который только способна.

«Мммм. Как же я соскучилась по вкусу его губ!»   

Мы целуемся долго, с любовью, ласково играясь языками. Ману гладит мои волосы, и мне так приятны его прикосновения.

- Доктор, мне по душе это лечение поцелуями. Это самая действенная процедура в моём случае,- шепчет Мануэль, целуя мою шею.

Вместо ответа, я пожираю его губы.

Я ем его.

Я наслаждаюсь его вкусом.

Вдруг совсем рядом раздаётся пронзительный крик Глории:

- Что вы творите?! Вам туда нельзя!

Через мгновение дверь в палату широко распахивается, и кто-то врывается внутрь. Я сижу спиной ко входу и не вижу, что именно там происходит, но по глазам Ману понимаю, что случилась катастрофа.

- Бросьте эту чёртову фотокамеру, - орёт Мануэль в то время, как раздаются негромкие щелчки, и вся комната озаряется вспышками света.

«О, нет. Это папарацци! И он снимает нас!»

Тем временем палата наполняется санитарками, врачами и ещё какими-то людьми. Совместными усилиями они выталкивают фотографа из комнаты.

- Тебе нужно уходить, - говорит Ману, и я понимаю, что он прав. - Я позвоню тебе.