Солнце палило так, что местные жители попрятались по домам, а телка Марфушенька ни за что не хотела покидать прохладный хлев. Дожидаться вечера Пелагея не хотела, потому и вытолкала упрямую особу за заднюю часть. Оля представила, что на юге, куда они собирались, будет такая же жара, и лучше к ней привыкнуть заранее, вышагивала рядом с Анжелкой смело и решительно. Та еле тащилась, не хуже Марфушеньки, и ныла, что забыла солнечные очки. Без них, если особо не приглядываться к ее пестрой майке, она выглядела заправской аборигенкой. Оля тем более. Пелагея была довольна, ей не пришлось тащиться одной. Москвички сначала побаивались молодой коровы, но вскоре стали воспринимать ее как собаку, а та, собственно, так себя и вела: слушалась и, покинув насильно хлев, покорно брела за ними.

Малые Чернушки со всех сторон окружали леса, так что отправились на ближайшую опушку, где можно было поживиться земляникой. Она цвела почти все лето и баловала местных жителей ароматными ягодами. Кстати, населенного пункта под названием Большие Чернухи поблизости не оказалось. Во всяком случае, Пеги о нем ничего не слышала и объяснить толком, почему их деревня называется Малыми Чернушками, тоже не могла. За этим интересным и содержательным разговором, перемежаемым остановками для справления Марфушкой собственных нужд, девушки добрались до опушки леса. Пеги забросила свою телку и принялась собирать землянику, незамедлительно отправляя ее в рот. Ольга попыталась образумить несчастную о вреде немытых ягод, но та только хмыкнула и продолжила антигигиеническое занятие. Анжела тоже не стала выпендриваться, как она назвала попытки подруги призвать Пеги к чистоте и обезвреживанию микроорганизмов.

К тому же спелая земляника оказалась такой вкусной, что сама прыгала к ней в рот.

Оля поглядела на корову, стоявшую в стороне и мирно жующую траву, также ни о чем вредоносном не подозревающую, вздохнула и сорвала ягодку… Мир был прекрасен. Ради этого солнечного дня, этой спелой земляники, добрейшей коровы на свете непременно стоило жить! Как глупы те, кто постоянно мучается вопросом, а для чего он живет. Да для того, чтобы дышать этим чистым воздухом и наслаждаться деревенскими радостями! Там, в другом мире, этого не будет. Не будет величавого леса, русских просторов, смешной и такой правильной Пелагеи, поднимающей сельское хозяйство в своей стране.

– Мужика бы! – откинулась на траву объевшаяся ягодами Пелагея, распластав руки в стороны.

– А у тебя уже кто-то был? – заинтересованно спросила Анжела и прилегла рядом.

– Вот еще, попробовал бы кто! – фыркнула Пелагея. И москвички рассмеялись. – Вы чего? Это просто присказка такая. Но если бы он приехал на белом коне, то не отказалась бы… Если бы батя не прогнал.

Оля улыбнулась, вот так. И она, и простая деревенская девчонка – все мечтают о принцах. Только в отличие от Пеги Оля знает, что у принцев есть свои принцессы. И до простых милых девушек им нет никакого дела. Но девушкам достаются брутальные мачо в стильных морских костюмах с сигарами в белоснежных зубах… Глупости. Им достаются беглые сицилийские мафиози и пастухи-философы, и то проездом в столицу будущих Олимпийских игр. Она с тоской поглядела вдаль на тонкую полоску дороги.

«Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего», – как пела певица, как закрутилось у нее в голове, когда по дороге проехал серебристый автомобиль.

Внезапно, подняв за собой тучи пыли, он остановился. Мужчина, рассмотреть которого не удавалось из-за скрывающих половину его лица солнцезащитных очков, вышел и встал рядом с водительской дверцей. Он смотрел прямо на Ольгу, она почувствовала это, ее даже пробрала какая-то странная дрожь. Хотя утверждать, что он смотрел именно на нее, было глупо. Мужчина не сводил глаз с трех девиц, валяющихся на поляне, и одной коровы, мирно пасущейся среди земляничной плантации.

– Кто это? – Анжела тоже увидела любопытного незнакомца. – Сицилийская мафия?! Нужно срочно бежать и предупредить Марио! Это разведчик. Он приехал по его душу!

– Это Дмитрий Аркадьевич Баланчин, – устало пояснила Пелагея, приглядываясь к незнакомцу. – И приехал он по отцовскую душу, заказал раритет. Уговаривает отца переехать в город и заняться бизнесом. Ему в нашей деревне достался по наследству дом от тетки. Сегодня вечером придет…

– Дмитрий Аркадьевич Баланчин, – повторила Анжела, приглядываясь к водителю, – он смотрит на нас изучающим взглядом закоренелого холостяка!

– Как ты, Анжелика, смогла разглядеть его взгляд, если у него очки?! – искренне поразилась Пелагея.

– Анжела, – поправила ее та, – но если тебе от этого легче…

– Легче, – кивнула Пеги, – люблю «Анжелику – маркизу ангелов». Так что про очки?

– А про холостяка?

– Холостяк, – кивнула Пеги, – уж не знаю, какой коренной, но холостяк. Ищет большую и светлую любовь. Он из этих… дол… бес…

– Долбанутых? – В глазах Камушкиной горел неподдельный интерес.

– Творческих! Вот! – вспомнила Пелагея. – Художник. Малюет всякую ерунду, которую и картинами-то назвать нельзя. Недавно сидел на этой опушке, рисовал лес. Я понимаю, Маху раздетую нарисовать. А лес-то кому нужен?!

– Не скажи, – промолвила Ольга, не отрывая взгляда от незнакомца, – лес у вас шикарный. Любой олигарх ваш лес себе на стену повесит, чтобы любоваться им в каменных джунглях.

– То я помню, – наморщила лоб Анжела, – где-то я эту фамилию слышала. – И она помахала художнику рукой, призывая его присоединиться к их дружной компании.

Тот, не отвечая на ее призывный жест, сел за руль и уехал.

– Подумаешь, – процедила Анжела, глядя на дорожную пыль, – не очень-то и хотелось.

– А я бы хотела с ним познакомиться ближе, – неожиданно сказала Оля. – В нем есть что-то роковое.

– С ума сошла?! – возмутилась подруга. – Нам еще до Бологого состав толкать!

– Бедные девки, кошелки то есть, – пожалела их Пелагея, – состав толкать?!

– Образно, – пояснила ей Анжела, – на юг нам еще ехать! Если кто-то забыл.

– Надо же мне здесь чем-то заниматься? – как можно беспечнее пожала плечами Ольга.

– Студентом занимайся, – посоветовала подруга, – я надеюсь, он-то хоть не роковой?!

– Антон Николаевич очень хороший, – сказала Пеги, вставая, – временами, когда выспится. Марфушенька-душенька, пойдем домой?

– Му! Му-у-у! – ответила корова, точно так же, как в Ольгином вещем сне.

– Коровы снятся к неприятностям, – сказала Оля, – а к чему они являются наяву?

– Кто? – удивилась Анжела. – Коровы?

– И дались тебе эти коровы! Роковые мужчины, вот кто.

– Можешь не сомневаться, подруга дорогая, роковые мужчины наяву являются к крупным неприятностям. – Серьезно, как никогда, ответила ей Анжела. – Зря мы не надели купальники.

– Девчонки, – обрадовалась Пелагея. – Пойдемте к реке!

– Вот это правильно, – одобрила ее Анжела, – и про девчонок, и про реку. Только сначала зайдем в дом за купальниками. Пеги, у вас не деревня, а настоящий курорт.

На курорте Анжела никогда не обходилась без романа.

Марио заявился поздно вечером с огромным букетом цветов, сорванных в соседнем палисаднике. Богобоязненная на вид старушка, разрешившая супостату по доброте душевной, все же человек, хоть и сицилиец, сорвать три розочки, разразилась отборным матом, когда тот ободрал весь ее розовый куст. Она кричала Марио в спину ругательства, а тот обещал ей отплатить золотом, только потом, когда все его дела утрясутся. Он быстро изъяснялся на своем мелодичном языке, но та мало что понимала и ничему не верила.

Анжела в отличие от опытной старушенции поверила Марио сразу и бесповоротно, когда он упал к ее ногам вместе с цветами и разразился словами любви.

– Какой божественный язык, – прошептала Анжела, беспомощно глядя на подругу.

Оля закатила глаза к потолку. Она ни слова не знала по-итальянски, да еще на непонятном диалекте. Если только «уно мементо» и без всяких «сантименто»!

– Он говорит: как только увидел тебя, Анжелика, – принялась переводить Пеги, – сразу потерял рассудок. Ты станешь для него путеводной звездой, которая выведет его на истинный путь.

– Что за тафтология? – нахмурилась Ольга. – И подробнее про его рассудок, пожалуйста. Не хватало только того, чтобы он бежал за нашей машиной и рыдал в три ручья, когда мы поедем дальше.

– Марио понимает русский, – шепнула ей Пеги. – И еще он говорит, что Марио не плачет ручьями, Марио убивает! – Тот в подтверждение ее слов резанул себе по горлу ребром ладони.

– Пелагеюшка, – прошептала ей Оля, натянуто улыбаясь воинствующему иностранцу, – ты правильно переводишь? Ничего не путаешь? Тебя на каких курсах учили?

– Он и учил, – вздохнула та, – чего тут путать? Ножом по горлу за обиду. У них это называется месть.

– Камушкина, – прошептала Оля подруге, – ты подумай, дорогая, насколько сильно им увлечена. Не пора ли остановиться? Он нас всех прирежет!

– Всех не станет, – перевела очередные слова Марио Пеги, – Анжелику оставит. Он в нее влюблен.

– Спасибо, утешила, – вздохнула Оля, – неприятности продолжаются.

– А мне очень приятно! – Анжела бросилась к сицилийцу и взяла цветы. – Правда, приятно. Передо мной итальянцы еще не валялись! Немец у моих ног лежал, француз падал…

– Ага, падал, когда напился до бесчувствия, – хмыкнула Оля. – Вы, Марио, не подумайте ничего дурного. Я уважительно отношусь к вашим чувствам, но они несколько преждевременны. Мы, русские девушки, не можем вот так сразу влюбиться, правда же, Анжела? Нам требуется время, чтобы подумать…

– Девчонки! – воскликнула, прижимая к себе цветы подруга. – Я, кажется, точно в него влюбилась. Ради меня никто еще не собирался перерезать половину деревни.

– Уголовник! – фыркнула Ольга и испуганно добавила на всякий случай: – Это, Марио, я не про вас.

– Пойдем, – взяла Ольгу за локоть Пелагея, – пусть поговорят без свидетелей. Чего им глаза мозолить?

Ольга очень не хотела оставлять подругу наедине с этим жутким типом, способным на массовое убийство. Анжелка бывает такая доверчивая и наивная, когда хочет такой казаться! Настолько входит в роль, что забывает, что у нее есть мозги, которыми хоть изредка нужно пользоваться. И привязался к ней этот итальянец, как будто она не могла найти кого-то более спокойного! Наверняка студент Земляникин гораздо лучше. Но как теперь отговорить от итальянца подругу? Тот в порыве мести перережет всю округу.