– С радостью, – сказала Труди. – Если я могу добавить туда что-нибудь алкогольное.

– Хорошая идея, – одобрила Мими. – Раз дети уже в постели. – Она перелила пунш в салатницу, вылила туда бутылку водки и улыбнулась нам. – Вуаля, вот и витаминный коктейль!

Мы сели с коктейлем в саду под клёном.

Труди вытянула ноги, выпила большой глоток и сказала:

– А-а-ах!

– И как развивается большая любовь? – спросила я.

Труди несколько смущённо засмеялась.

– Ну я не знаю, уместно ли здесь это понятие, – сказала она. – То есть большая любовь – это скорее миф, верно? Идеал, на который мы все ориентируемся.

Ага. Соловей, я слышу твою тяжёлую поступь. Всё это нам знакомо. Ещё немного, и прозвучат слова «Учебный подарок» и «Богатый новый опыт».

– Но ведь Петер – это луна к твоему солнцу. Тень твоего света, газы к твоему углю, – сказала я. – Или уже нет?

У Труди стало такое лицо, как будто её мучает зубная боль. Она ненавидела признавать, что была неправа.

– Знаешь что, у Петера, возможно, немного маловато духовной глубины, – сказала она.

– Я так и думала, – сухо произнесла Мими. – В его ауре мало оранжевого.

Труди не обратила на неё внимания.

– И он никогда за собой не убирает. Даже молоко не ставит в холодильник. Или не закручивает тюбик зубной пасты. И он постоянно мочится стоя! Даже на зеркале остаются капли! Но странным образом он постоянно жалуется на кошачью шерсть или на пыль на музыкальном центре.

– Да это действительно недостаток духовной глубины, – сказала Мими.

– А его дети! Они так напрягают, они всё время чего-то хотят или уделывают пелёнки и ревут, но Петер, очевидно, думает, что это только моя работа – заботиться о них. Он говорит, что выходные нужны ему для регенерации.

– Ну что за задница! – сказала Мими. – Почему ты не вышвырнешь его вон?

– Ну да, – ответила Труди. – Мне он нравится. И в основном мы прекрасно друг друга понимаем. И в постели он великолепен – вы не можете поверить, с какими ничтожествами приходится иной раз иметь дело. Я всё ещё думаю, что множественный оргазм перевешивает орошение унитаза, как вы думаете?

– Хм, – сказала Мими, но я воскликнула:

– Нет! Как извращённо должен мочиться человек, чтобы капли оказались на зеркале! Такого не бывает даже в придорожном туалете! У него же не пожарный шланг!

– Ну да, почти, – сказала Труди и блаженно улыбнулась.

– Ого, – ответила я и одним глотком осушила свой стакан.

– В самом деле. Хороший секс переоценить нельзя, – сказала Труди.

– Я всегда думала, что его найти не так уж трудно, – возразила Мими.

– Нет, – твёрдо ответила Труди. – Большинство мужчин – полные ничтожества в постели, в самом деле! Я провела исследования на эту тему. Э-э-э… читала. Да ладно, будем откровенны – и читала, и провела исследования.

– Хм, – сказала Мими, подливая себе коктейля. Я надеялась, что она сейчас думает о Ронни. Как я всегда ревновала, когда она распространялась о своей сексуальной жизни! (Насколько я вообще понимала, о чём она говорит…)

– Да, – сказала я, лья воду на эту мельницу. – Хороший секс так же редок, как выигрыш в лотерею.

– Так будем надеяться, что Антон окажется главным выигрышем, – насмешливо сказала Мими. – Если вы до пенсии до этого дойдёте. Серьёзно: может быть, каникулы помогут вам наконец пройти этот этап? В конце концов, больше не будет дурацких отговорок: твои дети на Менорке, а Эмили у её матери.

Конечно, я тоже об этом подумала: собственно говоря, Антон собирался поехать на каникулы со своей бывшей женой, Эмили и старшей дочерью Молли, но Молли получила место на летних курсах для высокоодарённых скрипачей, танцующих балет, и их планы изменились. Эмили посетит маму и дедушку с бабушкой в Англии, и Антон останется дома совершенно один. Точно как и я.

Нелли для отпуска понадобились новые купальники (первого размера), и пока она крутилась в кабинке магазина, я моментально купила себе красную сатиновую ночную рубашку с узенькими бретельками и разрезами. Она прекрасно подходила к моей стене в спальне, и уже один её вид наполнял меня предвкушением.

– Но сначала мне надо пережить ужин у его родителей, – сказала я. – Я ужасно боюсь его матери.

– Ах, Полли, собственно говоря, в полном порядке, – ответила Мими. – Она очень интересуется искусством. Ренессанс и всё такое прочее. Может, тебе почитать книжку-другую, чтобы ты могла впечатлить её знаниями. Я могу принести тебе парочку альбомов.

Ну да, мне больше нечего делать, как следующие пару дней сидеть над ренессансными альбомами.

– Нет, спасибо, я уже и так крупный специалист в области спасения на водах, пения и шахмат, – сказала я. – Четвёртая область интересов может вызвать некоторое недоверие, как ты считаешь?

– Это больше связано с хорошим общим образованием, – ответила Мими.

Смеркалось, и я по всему саду зажгла свечи, даже на могилке морской свинки Хемпеля.

Мими решила сменить тему.

– И что с нашим мафиозным проектом? Что ты сделаешь, чтобы Антон занялся вопросом Джо без гонорара?

– Детали я буду держать при себе, – сказала я, пытаясь выглядеть таинственно. На самом деле мне ничего не надо было делать. Антон сразу согласился представлять Джо. И он отказался не от гонорара, а от задатка. Но я не собиралась объяснять это Мими и Труди.

– Молодец, – сказала Труди. – Ты достойная крёстная мать. – Она патетично продолжала: – Мафия матерей снова помогла семье. Маленькой девочке можно вернуться к своему отцу! Я так нами горжусь. Поддерживая других, чувствуешь себя лучше, верно?

– Вообще-то ему помогает Антон, – поправила я её. – И ничего ещё не решено. Они подали новое заявление по поводу права опеки, и Антон считает, что у Джо хорошие шансы, что ему отдадут Джоанну. Но дом в любом случае придётся продать, и вырученную сумму, за вычетом долгов, он разделит с Бьянкой

– Мы с Ронни тоже продадим дом, – сказала Мими. – Для нас двоих он слишком велик и слишком дорог, и я не знаю, с каких таких денег Ронни выплатит мне разницу, если он захочет там остаться. – Она замолчала и посмотрела сквозь изгородь Хемпелей в направлении своего дома. – Я ни в коем случае не хочу там жить. Он слишком напоминает мне о Ни… о прошлом.

В этот момент сквозь изгородь, отделяющую дом от улицы, в сад ломанулся дикий кабан. Во всяком случае, я думала, что это дикий кабан. Я вскочила и схватила грабли, прислонённые к дереву.

Но это была всего лишь Анна. Ей не понравилось, что я поприветствовала её с граблями наперевес.

– Я часами звонила и стучала, – сказала она, переводя дыхание. – Почему вы не открываете?

– Ты могла бы нас позвать, прежде чем ломиться сквозь изгородь, как ненормальная, – сказала я. – Мы же не в «Кровавой пиле», часть 6.

– Ничего не вышло бы, – ответила Анна. – Там по улице как раз бежали Фрауке и Сабина из Общества матерей, с такими ужасными фонариками на лбу, и я не хотела с ними разговаривать.

Хорошо, если так. Я отставила грабли и обняла Анну.

– Мои соболезнования по поводу твоего отца, – сказала я.

– Не будь такой доброй со мной! – сказала Анна, отталкивая меня.

– Сначала сядь, – сказала Мими.

Труди протянула Анне стакан коктейля.

– Ты выглядишь совершенно вне себя, – сказала она.

– Не будьте такими добрыми со мной, – повторила Анна. Это прозвучало почти как тогда, когда Ганнибал с Лектером пытались стянуть нас с дерева, – немного истерично. – Я этого не заслужила.

– Конечно, ты это заслужила, – заверили мы её.

– Вы же не знаете, что я наделала, – сказала Анна. – Я действительно на самом дне!

– О нет, – ответили мы, придвигаясь поближе к ней.

– Я никогда от себя такого не ожидала, – сказала Анна. – Что я смогу так поступить. Причём в день смерти моего отца.

К тому времени мы уже почти лопались от любопытства. Но Анна вначале разразилась истерическими всхлипываниями, и понадобилось время, чтобы она снова смогла говорить. Но после того как мы влили в неё два стакана коктейля, она рассказала нам всю историю.

После звонка из больницы она поехала туда, чтобы ещё раз увидеть своего отца. Он лежал так мирно и спокойно, как будто он спит, и у неё внезапно возникло чувство, что он сейчас начнёт задавать ей вопросы – вопросы о её жизни, о том, счастлива ли она, потому что именно это (сказал ей её мёртвый отец) самое главное в жизни.

– И впервые за много лет я поняла, кто я, – рыдая, сказала Анна. – Он назвал меня крошкой. Он всегда так называл меня, когда я была маленькая.

– Его губы при этом шевелились, или это был скорее внутренний голос? – с любопытством спросила Труди, но я ткнула её локтем в рёбра.

Анна призналась своему отцу, что она всегда была счастливым человеком, жившим в согласии с миром и собой. Пока она не вышла замуж за Хансъюргена.

– Не поймите меня превратно, я имею ввиду, что я хотела за него замуж и всё такое прочее, и я его действительно любила, – сказала она. – Просто я уже не была счастлива.

Но у неё были дети и работа, и она очень любила и детей, и работу, и вначале у Хансъюргена не было таких непрерывных романов, а только периодические, и всякий раз, когда очередной роман завершался, она думала, что они могут начать всё сначала.

– Я всегда думала, что наши хорошие времена могут вернуться, – сказала Анна. – Вместо этого становилось всё хуже и хуже.

И в какой-то момент она перестала ждать лучших времён. Она примирилась с создавшейся ситуацией.

– Я хочу сказать, что я должна думать о детях, верно? Для них было достаточно плохо иметь такого аморального, эгоистичного отца, поэтому у них должна была быть надёжная, спокойная мать, не правда ли? И я такой и была! До сегодняшнего дня! – На этом месте она снова зарыдала. За это время я пришла к выводу, что она в состоянии аффекта ограбила банк.