И миг, когда мой взор те очи встретил!

Благословен тот край и дол тот светел,

Где пленником я стал прекрасных глаз!


И еще сотни других чудесных строк, которыми так восхищалась сначала совсем юная девушка, потом очаровательная студентка, не сводившая глаз с преподавателя, а теперь и взрослая красивая женщина.

Глава вторая

Утром Анжела чувствовала себя отдохнувшей и полной сил. Если бы не нога, до которой невозможно было даже дотронуться, она непременно поехала бы куда-нибудь за город погулять или на дачу — готовить участок к лету. Тем более что за окном сияло пронзительно голубое небо, а на кустах сирени заливались какие-то небольшие, но очень веселые птички. Но вместо великолепия свежего апрельского воздуха и леса, пахнущего влажной землей, Анжелу ждал кабинет хирурга и унылые прогулки на костылях. Она тяжело вздохнула, когда медсестра посадила ее в кресло и покатила по длинному светлому коридору.

Слева проплыло огромное, от пола до потолка, окно эркера, за которым разливалась синева неба, чернели мокрые, пахнущие весной ветки, а впереди уже белела дверь хирургической. Анжела отвернулась от окна и представила унылую комнату с холодно блестящими инструментами и равнодушным врачом с холодными глазами и руками.

«Боже мой! Ну почему именно весной?! — с тоской подумала она. — Когда столько дел на даче, где родителям без меня не справиться! Когда можно взять не больничный, а отпуск и съездить куда-нибудь отдохнуть! Наконец, именно тогда, когда все оживает, расцветает, когда больше всего хочется быть красивой и энергичной, влюбляться и быть любимой!»

Высокая дверь широко распахнулась, кресло плавно прокатилось по кафельному полу и остановилось напротив окна, у которого стоял высокий худой мужчина в длинном зеленом халате. Он медленно, словно нехотя, повернулся в сторону пациентки и оценивающе посмотрел на нее, потом кивнул медсестре, давая понять, что она свободна, и только потом негромко, но отчетливо произнес:

— Доброе утро.

— Доброе, — ответила Анжела и очаровательно улыбнулась.

Доктор внимательно взглянул на нее и как-то неопределенно, но не очень доброжелательно усмехнулся. Анжела не обратила на это никакого внимания. Она завороженно смотрела на густые черные волосы и горячие, хоть и неласковые, темные глаза хирурга. Все сожаления о невозможности наслаждаться весенней природой исчезли, будто их вовсе и не было. Анжеле сразу же стало казаться, что она обрадовалась своей травме еще в тот самый момент, когда попыталась встать из лужи и ощутила сильную боль в лодыжке. Теперь она свято верила, что все время со вчерашнего вечера было наполнено хорошими предзнаменованиями — просто она их не заметила или неправильно растолковала. И вот теперь сбылось все, что предсказывали ей радостно мяукнувший котенок, забота родителей, улыбки санитаров, чириканье воробьев за окном, звеневшая по утрам капель. Прекрасный принц ее снов и мечтаний был перед ней, и она будет с ним во что бы то ни стало!

От сладостных дум Анжелу оторвала резкая боль, как кинжалом пронзившая ногу. А через мгновенье она почувствовала на щиколотке сильные холодные пальцы, быстро и умело ощупывающие кость.

— Видимо, порвано ахиллесово сухожилие. Скорее всего, придется недели три полежать в больнице, а потом ходить на костылях еще месяца полтора. — Голос врача не выражал ни радости, ни сожаления — он просто констатировал факт. — Вера Николаевна! — позвал он медсестру. — Везите больную на рентген, а потом сразу обратно ко мне.

Анжела поймала себя на том, что вовсе не расстроена перспективой костылей и больницы, а наоборот, сияет от счастья. Три недели! Целых три недели она будет наслаждаться обществом Владимира Анатольевича (имя хирурга она прочитала на дверной табличке).

«Главное — не показывать ему своих чувств раньше времени», — сказала себе Анжела, вспомнив многочисленные советы Полины о том, как надо вести себя с мужчинами, а особенно с теми, кто избалован женским вниманием. А в том, что Владимир Анатольевич именно таков, не могло быть никаких сомнений.

И когда после рентгена Анжела снова оказалась в хирургической, в ее взгляде не было уже и тени восхищения и очарованности. Из-под пушистых ресниц выглядывало только наивное и немного лукавое кокетство. Накладывая гипс, Владимир Анатольевич снова усмехнулся, но на этот раз гораздо приветливее и мягче. В палату Анжела вернулась уже совершенно спокойной, и только воспоминание о теплой усмешке доктора иногда вызывало на ее губах легкую улыбку.

Глава третья

С этого солнечного апрельского утра для Анжелы потянулись однообразные, но пленительные дни. Атмосфера в больнице была спокойная, светлые коридоры не наводили тоску, а в большие окна открывался чудесный вид на скромный, но очень уютный и ухоженный больничный садик. Боль в ноге доставляла, конечно, немало беспокойства, но Анжела, которая лет с восьми лазала спасать с деревьев и крыш котят да птенцов, уже давно успела привыкнуть ко всяким травмам и сопутствующим им неудобствам. Но самое главное, что позволяло забывать обо всем плохом, а солнце, напротив, делало ярче и голоса птиц звонче, — это ежедневные посещения Владимира Анатольевича.

Доктор оказался совсем не таким неразговорчивым и мрачным, каким показался Анжеле при первой встрече. Серьезным и равнодушным Владимир становился только во время работы, а закончив осмотр, мог шутить, рассказывать интересные истории, флиртовать. И вскоре обычные процедуры превратились для врача и пациентки в очаровательные, ни к чему не обязывающие свидания. Часто Владимир отпускал медсестру, привезшую Анжелу в хирургическую, и обратно катил кресло сам — но не сразу в палату, а сначала в эркер, к большому окну, до карниза которого дотягивались еще голые, но уже остро предвосхищавшие весну и солнце ветки сирени. У этого окна они просиживали иногда довольно долго, непринужденно болтая и шутя. А соседки Анжелы по палате с трогательным любопытством смотрели на девушку и каждый вечер, когда уже после ужина Владимир привозил Анжелу в палату, начинали причитать:

— Ты за него держись, — говорила одна. — Он человек солидный, серьезный. Только, смотри, не упусти! Глядишь, из больницы да сразу замуж попадешь.

— А уж какой красавчик, — восхищалась другая. — Под стать тебе. Такая вы чудесная парочка — смотришь на вас, и сердце радуется.

— Прямо как в романе, — соглашалась третья. — Доктор-то наш и высокий, и красивый. Сокол — что и говорить! А ты, со своими светлыми пушистыми волосами да румяными щечками, рядом с ним как голубка.

Анжела только смущенно улыбалась в ответ на все эти советы. Она сама и мечтать не смела о замужестве, все силы тратя пока только на то, чтобы при встрече с Володей притушить слишком яркий огонь в глазах и сделать улыбку не слишком нежной, а только прелестной и кокетливой. А когда она уставала от такого поведения, совсем не свойственного ее честной и открытой натуре, перед ее глазами спасительно вставало решительное и энергичное лицо Полины, а в ушах звучал голос, в котором всегда были слышны металлические нотки: «Анжелка-гжелка, радость моя, ну сколько можно тебя учить! Мужчины — это не котята и щенки, не доверчивые бесхитростные существа — они не станут таять от твоей нежности и доброты и не проникнутся за нее горячей благодарностью. Напротив, они обнаглеют и вместо того, чтобы лизать руки или хотя бы просто идти рядом и радостно вилять хвостом, очень скоро начнут рычать и лаять, а то и вовсе, отогревшись да откормившись, пойдут искать чего-нибудь новенького. Их нужно не мясом с руки кормить, а колбасой подманивать, а чуть что — переходить на строгий ошейник».

Это казалось Анжеле ужасной несправедливостью, но спорить с всезнающей и очень любившей ее Полиной было сложно, да и собственный опыт показывал, что подруга и в самом деле права. Но верить в это все-таки не хотелось, и Анжела снова и снова пренебрегала ее советами, ища в глазах мужчин той же бескорыстной любви и теплоты, которые светились в глазах собак и кошек. Ведь людям любовь к ближнему должна быть присуща гораздо в большей степени, чем диким зверям.

Обычно Анжела, попав под влияние подруги, некоторое время слушалась ее и старалась следовать ее рекомендациям, но вскоре сердце брало верх над рассудком, и… И Анжела получала несколько месяцев безоблачного счастья, в котором была полная гармония с собой и с радующимся такой неправдоподобно доброй и ласковой девушке возлюбленным, а потом все по совершенно непонятным для Анжелы причинам так или иначе расстраивалось.

В то, что Владимир честный, порядочный человек с понимающим и нежным сердцем, Анжела верила безоговорочно и с радостью открыла бы ему свою душу, но горькие воспоминания и боязнь потерять любимого сделали осторожной даже ее. Она решила, что ничего не потеряет, если потратит некоторое, пусть даже немалое, время на то, чтобы лучше узнать и, может быть, даже приручить своего избранника, не отдавая ему полностью своего сердца. Пусть сначала все определится и окрепнет, а потом ее получившая свободу нежность и любовь искупят вынужденную сдержанность и неискренность этой поры.

Глава четвертая

В конце апреля, когда деревья уже были покрыты светло-зеленой пеленой набухших почек и едва начавших разворачиваться листиков и коты, перестав брезгливо трясти мокрыми лапами после каждой прогулки, важно расхаживали по сухой теплой земле, Анжела как обычно разговаривала с доктором у эркера, на этот раз уже с открытыми окнами.

— Ты, может быть, уже слышала (в больнице пациенты всегда все о врачах знают!) — я скоро, в начале лета, уеду в Петербург защищать кандидатскую.

Анжела подняла на Володю удивленные и мгновенно погрустневшие глаза:

— Нет, не слышала.