— Теперь можете благодарить, — повернулась к мужчине, довольно улыбаясь.

— Я узнал не только о вашей работе, — произносит Прадов, глядя мне в глаза.

— Даже не сомневаюсь. И это хотите обсудить? — иронично выгибаю бровь.

— Да. Нет… не знаю, — путается мужчина. — Ваша сестра недавно перенесла диабетическую кому, ей назначили лечение в Израиле, но здесь вы таких денег не заработаете, я видел ценник.

— Осталось двести пятьдесят тысяч, остальное даёт Викин отец, — коротко отвечаю, не горя желанием возвращаться к этой теме.

— Есть другие способы достать деньги, я думал, вы здравомыслящая девушка, чтобы держаться от таких мест, как это, подальше. Почему не попросили у Миши, он бы дал? — не унимается миллиардер.

— У меня не было времени подумать, — признаюсь я и тру переносицу. — Всё случилось в один день, сразу после моей командировки. Поверьте, у меня не так много вариантов, где можно взять деньги.

— Я знаю, у вас есть кредит. Довольно большой… — заминается мужчина, словно ему неловко. Это мне должно быть неловко.

— А ещё плоскостопие и кариес, — равнодушно усмехаюсь. — Если взяла бы у Миши, чем бы потом отдавала? От моей зарплаты ничего не остаётся. И где гарантия, что со мной ничего не случится или с Мишей, который потом потребует вернуть деньги за один день? Вариант, просто заработать — самый удачный. Когда закончится реалити, я смогу найти работу. Теперь это не так сложно, как после одиннадцатого класса.

— Но это риск, откуда вы знаете, что продержитесь до конца?

— А я и не знаю. У меня был с матерью уговор, и я очень надеюсь, что она его выполнит. Если бы не получилось или не получится, продам бабушкины украшения, которые она успела мне подарить. Это был мой запасной план, — выдыхаю и поднимаюсь, так как затекла спина.

— Почему вы это делаете? — мужчина тоже встаёт и подходит к окну.

— Артём Германович. Я устала, — грустно улыбаюсь, намекая, что откровений не будет.

— Я считаю, такой девушке как вы, не место на проекте, — непреклонно говорит мужчина. Сердце дрогнуло. Показалось, что он прямо сейчас отправит меня домой. Или уже купил билет на самолёт.

Стало немного обидно, как странно… Я ведь помогла ему, не прошу денег… Конечно, он видит ситуацию иначе, не знает подробностей, может, просто желает меня уберечь…

— Вам достаточно не дать мне сердце и можно обойтись без нравоучений, — получилось более резко, чем хотелось. — Я пойду, — отдергиваю платье и направляюсь к двери.

Прадов перехватывает меня за запястье и заглядывает в глаза.

— Поехали пообедаем? Я проголодался, — без тени улыбки произносит мужчина, а смотрит виновато.

Качаю головой, желая рассмеяться. Почему нельзя просто извиниться?

— Хочу что-нибудь национальное, — осторожно высвобождаю руку и тру запястье, словно оно горит.

Мужчина улыбается одним уголком губ, рука дергается то ли меня обнять, то ли по голове погладить, не знаю. Он не решается.

— Есть один ресторан. Тебе понравится.

Мы садимся в машину и едем в центр. Смотрю на побережье и стараюсь не думать, сколько человек провожало нас взглядом. Каждый лишний разговор с Артёмом грозит мне новой волной агрессии.

Теперь и я задумываюсь, что возможно есть и другой выход. Вполне вероятно, что Артём не даст мне сердце: мне сложно сказать, что у этого мужчины на уме. Он действует непредсказуемо.

— Я очень хочу поговорить о вас, — произносит он и глушит двигатель.

Вскидываю бровь и улыбаюсь.

— Я могу не принимать участия в этой увлекательной беседе? Я вот хочу поговорить о размножении моллюсков.

— У моего отца — рак. Мама умерла, когда мы со Славой ещё песок горстями ели. Стоило чуть подрасти, как я взвалил на себя всю ответственность. Серьёзный был не по годам, постоянно учился, водил Славу в школу, всё делал по дому, помогая отцу. В университете уже работал, брат тоже поступил учиться, отец давно пришёл в себя после утраты, но привычка, что я всё делаю за всех и решаю любые вопросы осталась. Чего не коснись. Я продолжал платить за обучение брата и помогать отцу. Не совершайте моих ошибок. Не убивайте своё время, стройте свою семью. Надёжную, — поджимает губы и выходит.

Делаю несколько вдохов, тянусь к ручке, как дверь распахивается: Прадов подаёт мне руку.

— Мой любимый ресторан, — комментирует мужчина. — Лучшая кухня на Крите. Здесь подают петуха в пиве.

— Звучит, как размножение моллюсков. Не очень, — кривлюсь в ответ, вызывая робкую улыбку мужчины.

— А вы планируете учиться? — он распахивает для меня дверь заведения и пропускает вперёд.

— Давно. Только, когда появилась реальная возможность поступить, растерялась. Хотела на искусствоведа, но засомневалась. — Я озираюсь по сторонам, отмечая, что и этот ресторан атмосферный. Много дерева, разных баночек со специями, сушёные травы…

— Чем вызваны сомнения? Ваша бабушка была заслуженным сотрудником Государственного исторического музея. Экспертом во многих вопросах, которые касались искусства, даже определяла подлинность некоторых картин и икон, — гордо произнёс мужчина, словно это его бабушка или…

— Подожди… Вы что, знакомы с ней? То есть, знали? — удивлённо посмотрела на него, усаживаясь за стол.

Прадов загадочно улыбнулся.

— На третьем курсе, наша группа отправилась на экскурсию в этот музей. Нина Федоровна проводила её сама. Помню, под каким впечатлением был от этой женщины, особенно, когда она заговорила на французском, ведь сам изучал этот язык. Женщина увидела во мне родственную душу и после окончания экскурсии пригласила к себе в кабинет на чашку чая. Мы долго говорили на языке, вытягивая гласные и совершенствуясь в произношении, — мужчина мечтательно улыбнулся и протянул мне меню. — После этого я стал заходить к ней в гости, но не так часто, как мне бы хотелось. Всё времени не было. Глупый был. Мы ведь почему-то считаем, что люди живут вечно. Когда Нина Фёдоровна умерла, я даже не знал…

— Я хочу стать дизайнером-модельером, — скрывая горечь и грусть, произнесла я. Воспоминания о бабушке никогда не давались мне легко. Всегда сжимается сердце, и простая радость об этом замечательном человеке грозит перерасти в истерику. Слишком много дала мне эта сухенькая, уверенная и целеустремлённая женщина, чтобы я просто смирилась с её «уходом». Слишком рано она умерла…

— Интересно, — задумчиво произнёс Прадов. — Алиса, надо сделать заказ, — прошептал он. Только сейчас заметила стоящую рядом черноволосую женщину в переднике и блокнотом в руках.

— Порцию чаниотико буреки, тыквенный суп и зелёный чай с пряностями. Спасибо, — вежливо улыбаюсь и отдаю меню. Мужчина заказывает себе мясо в горшочке, свежий салат из спаржи и апельсиновый сок.

— Покажешь свои рисунки? То, что ты умеешь шить, я уже убедился, — усмехается мужчина, сцепляя руки в замок.

Вывожу узоры ногтем на столе, подперев голову ладонью. Я не знаю. Я не с кем не делилась своими рисунками, да и планами на жизнь. Но моё нахождение на проекте, вроде как обязывает общаться с мужчиной, быть открытой.

— Я ещё не определилась. Может это будет ландшафтный дизайн, — уклончиво отвечаю и перевожу взгляд на стену.

Прадов смотрит внимательно. Изучает.

— Какие языки ты ещё знаешь?

— Только английский.

— Почему? А как же память о бабушке? Французский? — удивляется мужчина.

— Я понимаю, но не говорю. Точнее, говорю, если очень надо, совсем чуть-чуть, — складываю пальцы, показывая это «чуть-чуть».

— Ты была в Париже?

— Нет. И если была бы возможность куда-то поехать, Париж был бы последним в списке, — кривлюсь в ответ.

— Почему?

Ему, правда, интересно, поверить не могу.

— Этот город слишком сладкий для меня. Романтичный. Все эти голуби, Эйфелева башня, Елисельские поля. Я задохнусь ванилью и ощущением совершенства, — прячу улыбку и жалею, что не распустила волосы, за которыми можно спрятать глаза.

Прадов осторожно приподнимает мою голову за подбородок, отчего смущаюсь ещё сильнее.

— А мне кажется, вам понравилась бы кухня и вечерний город.

— Я люблю страны с «перчинкой», — поворачиваю голову, не выдерживая зрительного контакта. — Китай, например. Японию.

— Ну, вы же не были ни там, ни там. Как можете утверждать? — изумляется «принц».

— Ну, вы же не были в моей «шкуре», но утверждаете, что реалити не для меня, — беззлобно огрызаюсь в ответ. Наверно, это слишком. — Извините, — выдыхаю и улыбаюсь официантке, которая принесла наш заказ.

— Ничего, — усмехается мужчина. — Я уже привык, что от вас периодически отлетают колючки. Как Миша справлялся? — говорит мужчина. Вроде в шутку, а как будто в упрёк.

— Миша никогда не лез ко мне в душу, не занимался нравоучениями и не давал советов, — равнодушно отвечаю и принимаюсь за картофель в сыре.

— Зря я это сказал, — соглашается он.

— Приятного аппетита, — обязываю губы и наливаю себе чай.

Обед проходит в молчании, как и обратный путь. Прадов тормозит недалеко от виллы, но не спешит выходить. Молчит.

Наконец, решается и достаёт из внутреннего кармана конверт.

— Это вам. За работу, — поспешно поясняет и буквально впихивает мне конверт в руки.

Недоумённо хлопаю глазами.

— Я не знал, как «сказать спасибо». По-моему, в вашем положении, это лучшая благодарность, — пояснят он, и облокачивается на руль.

Смотрю на конверт, на мужчину, ничего не понимая. Можно ли взять деньги, будет ли это правильно? Почему он мне их дал?