Сценарист культурно подавился, в изумлении посмотрев на меня.

— Что? — пожала плечами.

— Ничего, — потряс головой он. — А почему мокрая была?

— Собаку спасала.

— Спасла?

— Её зовут Пипи, — вытираю губы салфеткой и улыбаюсь. Мужчина подавился второй раз.

— Господи, какая… ужасная кличка, — возмущается сценарист. — Может, спросишь у девочек, как они провели время?

— Смешно, — отпила сок и отставила стакан. — Меня закидают вон теми анчоусами или теми каперсами. Кто их есть вообще?

— Ладно, пойдём, если поела, — мужчина поднялся и с улыбкой поблагодарил «радушных хозяек».

Настя проводила меня недовольным взглядом, но промолчала. Как она интересно вела себя во время свидания, кем притворялась? Или она была собой? Может, девушка на самом деле очаровательный и добрый ангел, просто ей очень хочется замуж за миллионера?

Сценарист делит свою комнату с Олегом и Славой. У них тут кровать, диван и надувной матрас.

— Полевые условия, — усмехаюсь я.

— Нам не привыкать, — отмахнулся Алексей, снял обувь и прошёл к большому, встроенному шкафу. — Мы с Владом кое-что выбрали для тебя, пока Артём таскал Настю по горам, а она проверяла его терпение на прочность. В посёлке оказался шикарный рынок, не могли пройти мимо.

На свет появилось нежно-голубое платье в греческом стиле с белой лентой под грудью. Алексей снял целлофан и покрутил его.

— Это тебе, Малышка. На церемонию валентинок.

— Думаешь, Прадов отправит меня домой? — осторожно касаюсь гладкой материи и улыбаюсь. — Оно изумительное.

— Оно для тебя, Малыш, — улыбается мужчина и приобнимет меня.

— Спасибо, — искренне благодарю, не решаясь принять такой дорогой подарок. Сценарист подбадривает меня.

— Артёму кажется, всё равно, в каком порядке девушки уедут домой, лишь бы скорей это произошло. Для него этот проект такая же мука, как для тебя. Но если ему кто-то сильно не угодит, то смело может собирать вещи. Ты в число не угодивших не в ходишь, — сценарист упал в кресло и потянулся. — Ты приготовила подарок?

— Я всё успею, — быстро выпалила и, ещё раз поблагодарив, вылетела за дверь.

Заперлась в комнате и выдохнула, прислонившись к двери. Платье приятно поблёскивало. Оно мне понравилось: ничего лишнего, скромное и нежное. Убрала неожиданный подарок на вешалку и занялась изготовлением другого подарка.

Улыбка сама растягивала мои губы: я представляла, как миллиардер достанет его — это загадочное нечто, из коробки, удивится, или нахмурит брови и скажет строго так, уже знакомо: «Алиса». А я улыбнусь, пожму плечиком, и меня не станут ругать.

Вытащила из-под кровати чемодан и извлекла на свет заветную швейную шкатулку: бабулин подарок на семилетие. Эту вещь я тоскую повсюду, куда бы ни направлялась, даже в командировки. В ней есть всё: наперсток, нитки разных цветов и плотности, иголки разнокалиберные и главное — пуговицы, которые мне очень пригодятся…

* * *

Просыпаться не хотелось. Я начала откровенно скучать от безделья. Не хватает режима цейтнот, круговерти и совместных поездок с Мишей. С ним легко было, комфортно. Любая деловая встреча превращалась в маленькое приключение со смехом, шутками и своими курьёзами.

Что я здесь делаю? Как там Вика?

Мысли медленно съедали уверенность, оставляя беспокойство и предчувствие чего-то плохого. Надо помедитировать. Обязательно. И лучше на пляже, часов в шесть утра…

Поднимаюсь, словно зомби, восставший из могилы, и направляюсь в душ.

Привожу себя в порядок, заплетаю два «колоска», немного подкрашиваюсь, надеваю лёгкое ситцевое платье с пуговками на груди, снимаю с полулитровой банки мой подарок, кладу в приготовленную коробочку и спускаюсь вниз. Иду прямиком на кухню.

— Ты чего здесь? — удивляется Нина. Помощница тоже в платье: вид у неё довольный. — Съёмки на улице, там уже почти все собрались. Илья камеры настраивает.

— Я как всегда, — улыбнулась и достала банку с какао.

Помощница усмехнулась.

— Ну, понятно. Давай поторопись.

— Ага, — киваю и заливаю напиток кипятком. Времени варить нет. Кидаю немного ванили, щепотку корицы и сливки. Вдыхаю, зажмурившись от удовольствия.

— Мне кажется, вы готовы продаться за банку какао, — знакомый, обволакивающий голос выводит из «наслаждения».

Немного вздрагиваю и распахиваю глаза.

Прадов — весь «вылизанный» и сияющий, в элегантной лавандовой рубашке, подпёр столешницу и не спеша помешивает свой ядрёный «американо».

— У меня складывается впечатление, что вы за мной шпионите, — возвращаю его же слова и делаю глоток, рассматривая мужчину. Прихожу к выводу, что ему бы пошло рекламировать туалетную воду.

Прадов издаёт смешок.

— Знаете, у меня тоже, — он не смотрит на меня, как обычно в упор. Пронзительный взгляд льдистых глаз рисует узоры на столе и моих руках, на чашке с какао. — Вы хорошо сегодня выглядите.

Скромно поджимаю губы, уже ощущая, как расползается румянец.

— Да. Я не в песке и не мокрая и даже трезвая. Большая удача.

— Самоирония — это похвально, — комментирует мужчина и берёт свою чашку двумя руками.

Между нами непонятная неловкость; словно мужчина хочет что-то сказать или наоборот ждёт слов от меня. В любом случае, я не понимаю. Не всегда его понимаю.

— Вы спросить хотели? — слова сами соскальзывают с языка и тонут в тишине. Прадов поднимает взгляд, но в проходе появляется Олег, который подозрительно щурится, и показывает на часы.

— Потом, — отмахивается Прадов, отставляет чашку и, не глядя на меня, выходит.

Воздух буквально разряжается: становится легче дышать. И я дышу.

Девчонки во дворе щебечут, уплетая завтрак.

— Здравствуйте девушки, — здоровается «принц» и одаривает всех очаровательной улыбкой.

Мне он таким не нравится. Совсем. Кладу коробку рядом с собой и проверяю свой омлет на пригодность: вдруг, подсыпали чего-нибудь. И я не вижу этих восторженных взглядов, этих магических улыбок, не замечаю, как Артём притворно смеётся…

Беру тост и жирно мажу маслом под завистливый взгляд Снежаны. Едва заметно усмехнулась и потянулась за вареньем.

— Как провели вчерашний день? — спрашивает миллиардер. — Плодотворно?

— Скучно сидеть весь день на вилле, — пожаловалась Марина, похлопав накладными ресницами.

Прадов хотел нахмуриться, но удержался и вопросительно вскинул бровь.

— Ну… нас же теперь не пускают в город, — пояснила девушка.

Чуть не хмыкнула, ковыряя свой завтрак.

— Но вас пускают на море, — заметил «принц». — Неужели совсем нечем заняться? — спросил и хитро посмотрел на меня. И мне не нужно поднимать головы, чтобы ощущать этот взгляд.

— Мы готовили подарки, — выкрутилась Лена. — Ты посмотришь?

Мужчина задумался, продолжая разглядывать мой профиль.

— А давайте вы сложите их в одну кучу так, чтобы я не видел, а я попробую угадать, где чей?

Ой, массовик затейник! Девочки сейчас от восторга заикаться начнут.

«Принц» поднимается и отворачивается. Участницы подрываются и складывают на столе перед ним свои сувениры в пакетиках и мешочках. Плохо, что Прадов уже видел мою коробку.

Быстро прячу её под стол, хватаю вафельное полотенце и заворачиваю свой подарок в него. Подхожу последней и кладу «сюрприз» под остальные подарки.

— Посмотрим, что тут у нас, — мужчина изображает живой интерес. Он, правда, есть: глаза рыщут по этой куче, мечутся от одного пакета к другому, ищут. — Алиса, а вы не хотите положить свой подарок, — кивает на коробку, как бы ему всё равно.

— Он уже там, — невозмутимо открываю коробку и демонстрирую пустоту.

Прадов беззвучно смеётся и откидывается на стул.

— Хорошо. Приступим, — теперь мужчина улыбается естественно. Виден азарт, с каким он разворачивает подарки.

— Оригами, — странно выдыхает, разглядывая птичку, словно вспомнив что-то. — Думаю, это Лена, — улыбается мужчина и пристально смотрит на блондинку.

— Это нечестно, — кокетничает девушка. — Угадал.

— О-о, самодельная открытка. Очень интересно, — Прадов разворачивает изделие, его брови ползут вверх. — Даже не знаю… Лида, наверно.

— Света, — смущенно улыбается шатенка.

Потом был кулон из верёвки и серёжки. Нашлось и печенье от Снежаны.

Мужчина откопал полотенце и поджал губы, чтобы не рассмеяться.

Медленно, словно боясь, развернул и прикрыл глаза, борясь со смехом.

— Алиса, — выдыхает «принц». Я поджимаю губы и смотрю ему в глаза верно и преданно. — Только не говори, что это…

— Да, — киваю, улыбаясь.

Мужчина глухо смеётся и надевает на руку игрушку для кукольного театра, просовывая пальцы в лапки. Эта смешная собачонка, с лохматыми ушами и стеклянными глазками, у неё даже есть язычок и красный ошейник.

— Можно я не стану звать её Пипи? — обращается Прадов, словно мы одни за столом. Его мало заботят ревностные, вопросительные взгляды: мужчина видит только меня и собаку на своей руке.

— Можно я не стану звать вас Артём Германович? — спрашиваю в ответ, складывая руки под подбородком. — Как вам Пётр Петрович? Или Вениамин Аркадьевич?

Прадов впервые смеётся так естественно, прикрываясь кукольной собакой.

— Ладно! Я понял, — весело выкрикивает и поворачивает игрушку к «аудитории». — При-вет, дев-чонки! Я Пипи! Лучший и преданный друг Артёма. Хотите, я научу вас лаять? — другим голосом кривляется «принц».